Факир против мафии

— Нет, он уже не остановится. Этот человек вбил себе в голову, что цель его жизни — остановить вас. Любыми средствами. Нужно сделать так, чтобы Лапшиса не было на свете. Это будет самое правильное решение.

Отаров задумался.

— Лапшис — опытный агент, — проговорил он. — Он хитер. Не так-то просто будет избавиться от него. У него дьявольское чутье.

Регина улыбнулась.

— На всякого хитреца найдется другой хитрец, — мягко сказала она. — А Лапшис — мужчина. И, насколько я знаю, здоровый мужчина. Знаешь, есть такая мудрая литовская пословица: самого умного мужчину, если только он не импотент, женские чары превращают в глупца.

— Сомневаюсь, чтобы у литовцев была такая пословица, — со смехом заметил Отаров. — Но твоя мысль мне нравится. Ты уверена, что он клюнет?

Регина пренебрежительно пожала белыми плечами.

— Посмотри на меня и скажи сам.

Отаров убрал с груди пепельницу и поставил ее на тумбочку. Затем откинул край одеяла, несколько секунд любовался прекрасными формами Регины, после чего нагнулся и нежно поцеловал ее в грудь.

— Ты просто прелесть, — хрипло сказал он, глядя в лучистые глаза любовницы. — Ты самая соблазнительная женщина в Литве!

Регина холодно посмотрела Отарову в глаза, усмехнулась усмешкой Джоконды и негромко сказала:

— Я это знаю.

— Как ты собираешься действовать? — спросил Отаров.

Регина затушила окурок в пепельнице и достала из пачки новую сигарету.

— Я пообещаю выдать ему информацию, до которой он так охоч, — сказал она, прикуривая от изящной золотой зажигалки. — Кроме того, я намекну ему о том, что не прочь переспать с ним. Помню, как он подбивал ко мне клинья.

Отаров с сомнением покачал головой:

— Вряд ли он тебе поверит. Он ведь знает, что мы с тобой близки.

— А мы устроим разрыв и предадим его огласке. Все твои недруги думают, что ты очень злой и жестокий человек.

Отаров криво усмехнулся:

— А ты?

— Я так не думаю, — ответила Регина. — Но сейчас я говорю не об этом. Ты приревнуешь меня в ресторане и ударишь по лицу. Все поверят, что это всерьез.

Отарову стало неловко, и он отвел взгляд. Год назад он действительно много выпил и затеял ссору в одном пивном кабачке во время частной вечеринки. Тогда он не ударил, но сильно толкнул Регину. Она вскрикнула и упала на пол. Все присутствующие на вечеринке прекрасно это видели, но никто не вступился за Регину, опасаясь гнева Отарова. Все знали, что он любит выпить, а выпив, приходит в гнев от любой мелочи, поэтому старались в такие моменты держаться от Отарова подальше. В тот вечер Регина просто ушла из кабака, ничего Отарову не сказав. Он был бы рад побежать за ней и, упав на колени, молить ее о прощении, но вокруг было слишком много людей, которые верили в его хладнокровие и жестокость и которые смели бы его с лица земли, узнав, что и у него, Отарова, бывают свои слабости.

Впрочем, репутация Регины мало чем отличалась от репутации Отарова.

— Все твои недруги думают, что ты настоящая сука, холодная, расчетливая и мстительная, — сказал Отаров, все еще не глядя Регине в глаза.

— Именно, — кивнула Регина. — Это мы и используем. Я скажу Лапшису, что хочу отомстить тебе за унижение и что я готова передать ему документы, разоблачающие тебя и Петрова. Вот увидишь — он проглотит эту наживку. Я назначу ему встречу в безлюдном месте и потребую, чтобы он пришел один. Конечно, он может подстраховаться, но ты прикажешь своим людям хорошенько осмотреть место и подготовиться к встрече. Это должны быть лучшие твои люди, потому что Лапшис — опытный и сильный, как зверь.

— Само собой, — кивнул Отаров.

Он закашлялся и помахал рукой, отгоняя от себя табачный дым.

— Прости, милый, — мягко сказала Регина. Она вмяла окурок в пепельницу, затем повернулась к Отарову и прижала горячую ладонь к его щеке. — Все будет хорошо, — тихо сказала Регина. — Ты ведь знаешь, у меня женская интуиция. Она меня еще ни разу не подводила.

— Я знаю, детка. Я знаю. — Отаров положил руку ей на бедро и крепко сжал его пальцами. В глазах его полыхнул страстный огонек. — А теперь… — хрипло сказал он, — иди ко мне.

Глава шестая Агенты влияния

1

— Я только что узнал — Отаров в Литве.

Александр Борисович проговорил эти слова абсолютно спокойным голосом, но, судя по сурово сдвинутым бровям, по мрачному взгляду, по напряженным желвакам под кожей щек, было ясно, в какой он ярости.

Меркулов отвернулся от окна, возле которого стоял, быстро глянул на Турецкого и сказал с иронией в голосе:

— А чего ты, собственно, хотел? Чтобы он спокойно дожидался, пока ты выроешь ему яму? Разумеется, он сбежал, как только запахло жареным. Твоей вины здесь нет. У тебя все равно не было никаких доказательств. Черт, да даже если бы ты его задержал… а я сомневаюсь, что суд выдал бы тебе постановление… все равно, рано или поздно, тебе бы пришлось его отпустить. Отаров оборвал все нити, ведущие к нему. Ты уже получил медицинское заключение о смерти Дубинина?

— Получил, — мрачно отозвался Турецкий. — Он и в самом деле умер от сердечного приступа.

— Дачу его обыскали?

— И дачу, и квартиру, и кабинет. Нигде ничего не нашли.

Меркулов отошел от окна и тяжело опустился в кресло.

— Ладно, Саня, не переживай. Делай свою работу, а над остальным поломаем головы потом, когда время придет. Что там насчет Романа Петрова? Он действительно так страшен, как его малюют?

— Кому как, — ответил Турецкий. — Информация о нем противоречива. Наверняка известно только то, что Роман Петров — успешный литовский бизнесмен. Василяускас создал ему самые благоприятные условия для процветания.

— ДГБ уже высказал свои подозрения на его счет?

— А то! Литовские спецслужбы подозревают, что, помимо легального бизнеса, Петров торгует деталями военных вертолетов со странами, поддерживающими терроризм.

Константин Дмитриевич присвистнул:

— Ого! Серьезные обвинения. А что президент?

— Президент публично осудил коррупцию и беспредел мафии, — ответил Турецкий. — Однако персонально от Петрова он никогда отмежеваться не пытался. Более того, своими действиями он всегда выступал в его поддержку. Не знаю, правы литовские спецслужбы или нет, но степень влияния Петрова на Василяускаса очевидна. Это доказывает тот факт, что президент в срочном порядке, в обход всех законов, предоставил Петрову литовское гражданство. Литовцы утверждают, что по прямому указанию Петрова Василяускас увольнял руководителей правоохранительных учреждений, которые пытались разобраться с бизнесом Петрова и его делового партнера Отарова.

— Доказательства у них какие-нибудь имеются?

Турецкий пожал плечами:

— Доказательства все те же. Телефонные разговоры Петрова с Отаровым и его советниками. Расшифровки их, как я уже говорил, опубликованы в газетах. А насчет того, какие из этих разговоров настоящие, а какие — фальшивка, это только одному литовскому Богу известно.

— Думаю, не только ему, — заметил Меркулов.

Турецкий невесело усмехнулся:

— Ну да. Еще самому Василяускасу. Между прочим, обвиняют не только Петрова и Отарова. Если ты помнишь, в докладе ДГБ упоминаются девять фамилий. Четверо из фигурантов — русские, остальные — местные, литовские мафиози.

Некоторое время они молчали. Затем Турецкий спросил, машинально понизив голос:

— Костя, ты сделал то, что я просил?

— Да, — ответил Меркулов. — Я обо всем договорился. Он будет ждать тебя сегодня вечером, в пять часов, возле магазина «Охотник» на «Новых Черемушках». Он сам тебя узнает и сам к тебе подойдет.

— Как он выглядит? — спросил Турецкий.

— Понятия не имею. Мне сложно было на него выйти, и главным условием у тех, кто меня с ним свел, было не называть никаких имен. — Константин Дмитриевич сделал паузу и, усмехнувшись, добавил: — Я знаю только, что он — мужчина.