Факир против мафии

— Расскажите, как была убита Канунникова.

Юдин тяжело вздохнул.

— Видите ли, Александр Борисович, — промямлил он сиплым и каким-то придавленным голосом, — Елена Сергеевна всегда была осторожной. Когда-то, когда она только начинала свою политическую карьеру, ее сильно избили. С тех пор она никогда не открывала незнакомцам. В то утро я позвонил в дверь ее квартиры, она узнала меня и открыла. Я зашел в прихожую, и она снова закрыла дверь на замок. Но пока я переобувался, она ушла на кухню, готовить кофе. А я незаметно снова открыл замок. Потом я прошел в квартиру. Муж Канунниковой, Арсений Андреевич, сидел на диване перед телевизором и дремал — сказалась бессонная ночь.

Потом пришла Канунникова и принесла мне кофе. Какое-то время мы пили кофе и разговаривали. Потом на пороге появились Дашкевич и Халимон. Елена Сергеевна сидела ко входу спиной, а бандиты вошли бесшумно, и она не заметила их. Я бы и сам не заметил, если б не сидел лицом к двери.

Что было дальше — это я плохо помню. Я услышал первый выстрел и закрыл глаза. Меня всего трясло. Я как будто с ума сошел. Помню только, как Дашкевич стал меня трясти. Он кричал мне, что пора уходить и что я должен взять себя в руки. Говорил он, как всегда, очень грубо. И на меня это… подействовало. На меня всегда отрезвляюще действует чужая грубость. Я сделал над собой усилие, встал с дивана и пошел к двери. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, когда раздались выстрелы… Потом мы оказались на улице. Только глотнув свежего воздуха, я окончательно пришел в себя. И только на улице я понял, какой ужас мы сотворили. Понимаете, пока не прозвучали эти выстрелы, я думал… я полагал… я не чувствовал, что все это всерьез. Все это казалось мне каким-то бредом, каким-то дурацким сном. И лишь когда я осознал, что Елены Сергеевны больше не будет на свете, когда я понял, что она по-настоящему мертва, я… я…

Юдин вдруг всхлипнул, зажал лицо ладонями и вслед за тем затрясся, обливаясь слезами и издавая громкие рыдающие звуки.

Александр Борисович смотрел на Юдина без всякого сочувствия. Его глаза были холодны, в них застыло отвращение, словно он смотрел не на человека, а на омерзительное насекомое, которое он вынужден по какой-то странной причине терпеть у себя в кабинете.

Юдин вытер рукавом заплаканное лицо, посмотрел на Турецкого и сказал:

— Вы мне верите? Вы верите мне?

Турецкий молчал, мрачно рассматривая Юдина.

— Господи, ну спросите вы у Халимона! — всхлипнул тот. — Это бандит, напарник Дашкевича. Он вам все расскажет.

— Халимон мертв, — сказал Александр Борисович. — Дашкевич убил его.

— Убил? — Юдин захлопал глазами. — Значит, сначала он убил Халимона, а теперь убили его самого? О господи, так, значит, он решили убить всех троих! Он решил нас убрать, чтобы спрятать концы в воду! Вы понимаете?!

Турецкий прищурился:

— Кто — он?

— Да он — Отаров!

Турецкий быстро спросил:

— Халимон и Дашкевич были людьми Отарова?

Юдин закивал:

— Да.

— Откуда вы это знаете?

— Ну… — Он пожал плечами. — Я это понял. По их разговорам, по отдельным фразам. И потом, незадолго до смерти Елены Сергеевны Дубинин несколько раз встречался с Отаровым. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это Отаров подбил Дубинина ликвидировать Канунникову. И даже выделил ему для этого своих людей. Она ведь ставила палки им в колеса…

— Это ваши догадки? — спросил Турецкий.

Юдин кивнул:

— Ну да. Я никогда не говорил об этом с Дубининым. Да я даже заикнуться об этом побоялся бы! Вы ведь знаете — бандиты не любят болтунов, об этом в любой книге написано.

— У вас есть доказательства, что Дашкевич и Халимон были людьми Отарова и действовали по его указанию?

— Доказательства? — Юдин уныло покачал головой: — Нет, доказательств нет. Я только знаю, что они были знакомы с Отаровым. Познакомил меня с бандитами Дубинин. Он же нас и инструктировал.

— Ясно.

— Поймите, — взволнованно добавил Юдин, — я знал только то, что должен был сделать, остальное меня не касалось. — Юдин сморщил лицо и жалобно спросил: — Скажите, Александр Борисович, что меня ждет?

Турецкий закурил сигарету, помахал рукой, отгоняя дым от лица, и сказал мрачным, скрежещущим голосом:

— Полагаю, ничего хорошего. Да, кстати, ваш друг Дашкевич не умер.

Юдин раскрыл рот.

— Как не умер? — пробормотал он в полном недоумении. — Но ведь я собственными глазами видел, что он мертв. Он был весь в крови. И потом… эта его рука… — Юдин передернул плечами. — Она ведь была оторвана.

— Рука оторвана, а сам Дашкевич в коме, — сказал Турецкий. — Возможно, ему еще повезет, и он останется инвалидом.

Юдин перестал наконец таращить глаза, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Надо же… А ведь на его месте должен был быть я. Как страшно жить в этом мире…

5

Эдуард Васильевич Дубинин не был злым человеком. Он никогда в жизни не испытывал ни к кому ненависти. Даже в детстве. Даже когда его мать возненавидела его отца, ушедшего к другой женщине, Эдуард Васильевич (тогда еще просто Эдик) не испытал по отношению к отцу никаких отрицательных чувств. Впрочем, и положительных тоже. С детства Дубинин легко привязывался к людям, но с такой же легкостью и расставался с ними, когда приходило время расстаться.

В университете у него было много друзей, и со многими из них он до сих пор поддерживал хорошие отношения. Не то чтобы он рад был их видеть, нет, и ностальгия Эдуарда Васильевича никогда не мучила, дело тут было в другом. Еще на первом курсе у Дубинина возник спор с одним из преподавателей.

— Я, конечно, рад, что поступил в университет, но не вижу особого смысла в том, чтобы учиться в нем, — объяснял молодой Дубинин свою позицию преподавателю. — Я могу с тем же успехом читать учебники у себя дома. Да и всю дополнительную литературу тоже. Вот и получается, что весь смысл учебы в университете — это получить в конце концов диплом, синюю корочку с надписью «специалист». Но, если честно, я могу купить эту корочку где угодно. Не так уж и дорого она стоит.

— Вы во многом правы, — ответил Дубинину преподаватель, дуя на стекла очков и протирая их салфеткой. — И все же смысл здесь есть. По двум причинам: во-первых, учеба в университете развивает систематическое мышление и, таким образом, дисциплинирует ум. А во-вторых, — и, быть может, это самое главное — обучение в университете позволяет человеку обзавестись нужными знакомствами. Ведь это сейчас ребята, которые окружают вас на факультете — Ивановы, Петровы, Сидоровы, — просто студенты. А через несколько лет они станут уважаемыми людьми и займут важные посты во многих структурах нашего общества и государства. А студенческая дружба, как известно, самая крепкая. Вот и прикиньте — нужен вам университет или нет.

Эдуард Васильевич прикинул и понял — нужен.

С тех пор он с завидным упорством и избирательностью стал приобретать новые знакомства. Он выбирал себе в друзья людей перспективных, тех, в ком видел большой потенциал. И для них, для этих людей, он был настоящим — внимательным, заботливым и веселым — другом.

Не забывал Дубинин и о карьере. На втором курсе он стал старостой группы, на третьем — председателем студенческого профкома. К окончанию университета у него был обширный круг друзей, и он знал, что в случае неприятностей может воспользоваться этим кругом, как утопающий — спасательным.