Фактор беспокойства

Зря только плутал среди складов. Видимо в прошлый раз не совсем понял объяснений Гарсия, да и сам как-то не догадался, что жилые дома даже в старину не строили в «промзоне», а здесь целая улица в два десятка двухэтажных кирпичных домов с большими подворьями. Архитектура домов выполнена в стиле раннего барокко и недвусмысленно указывает на то, что строительство этого квартала происходило в конце семнадцатого века, изначально предназначаясь именно для «гильдии гужевых перевозчиков». На что как бы намекает и ширина проезжей части улицы, мощенной тщательно подогнанной крупной брусчаткой, предназначенной явно для свободного проезда в ряд сразу двух гружёных тяжёлых телег, что в общем-то довольно нетипично для испанских городов, имеющих в своём большинстве узкие улочки, где и одной-то телеге толком негде развернуться.

Дома, сплошь украшенные портиками, антаблементами, пилястрами и прочими украшательствами характерными для стиля барокко выглядят немного помпезно и вычурно, но респектабельно и солидно. Даже немного грустно становится от того, что в моем времени всю эту пышную красоту снесли в угоду строительства музея Гуггенхайма, никак не вписывающегося в этот архитектурный ансамбль. Въезд во двор дома закрыт и немного поколебавшись, оставляю свою «ласточку» перед воротами. На моё счастье кованая решетчатая калитка оказалась незапертой. Вхожу во двор и с интересом начинаю осматриваться.

Сам двор небольшой, со стороны улицы огорожен высоким кирпичным забором с прочными дубовыми воротами. Вход в дом со стороны двора, сразу напротив дома расположены мастерские, когда-то бывшие конюшней и каретным сараем. Меня никто не встречает, да это и немудрено. Судя по гулким ударам кувалды и звону железа «день жестянщика» в автомастерской в самом разгаре и шум двигателя моей «Сюизы» просто никто не услышал. Захожу внутрь и поначалу ничего не вижу. На улице светит яркое солнце, а в помещении несмотря на два небольших окна царит таинственный полумрак, но вот моё появление замечают сразу.

— Сеньор? Вы что-то хотели? — различаю силуэт мужчины у наковальни и направляюсь к нему.

— Добрый день, сеньор! Меня зовут Мигель Лапин, я из Советского Союза. У Вас в городе проездом. Ищу своего старого знакомого по Одессе, Алессандро Гарсия. Не могли бы Вы подсказать где я могу его увидеть? — несомненно передо мной находится Пабло, младший брат моего бывшего тренера. Они очень похожи внешне, вот только Пабло намного моложе. На вид ему лет двадцать пять и он немного шире в плечах, чем был его старший брат при первой нашей встрече.

— Алессандро? К моему большому сожалению брата сейчас нет дома. У него появился срочный заказ на выезде, он вернётся только ближе к вечеру. Кабальеро Лапин, если хотите что-то ему передать на словах, можете сделать это через меня. Или могу предложить Вам подождать его возвращения в доме за кувшинчиком молодого вина.

Тут на пол мастерской падает тень и девичий голосок произносит с явным ехидным подтекстом:

— Пабло! Донна Ирене приготовила отцу обед. Ты уже починил машину, или опять пойдёшь пешком? — раздаётся язвительный смешок: — правильно отец говорит, что тебя надо почаще гонять «в хвост и гриву», чтоб у тебя не только руки, но и голова работала!

Оборачиваюсь на голос и замираю. Зрение вновь играет со мной свои злые шуточки. Из полусумрака автомастерской в ярких солнечных лучах вижу только просвечивающий сквозь материю платья смутно различимый силуэт девушки с ярким пламенным ореолом вокруг головы. Лицо разглядеть никак не удаётся, но вот стройная девичья фигурка сквозь ткань видится довольно отчётливо и моё сердце вдруг неожиданно пропускает удар.

— Лора? — но тут же смолкаю, понимая свою ошибку. Моя первая любовь осталась в далеком прошлом, что уже никогда не станет моим будущим.

— Ой! Извините меня сеньор, я Вас не заметила и подумала, что мой дядя один. — девушка явно смущена своей невнимательностью, но это ей простительно. Сам со света с трудом адаптировался к полумраку этой автомобильной мастерской.

Выхожу во двор и с интересом оглядываю юную барышню, от чего она смущается ещё больше и шустро проскальзывает в мастерскую. Нет, это мне только показалось, она ещё совсем подросток и совершенно не походит на мою Лору. В той жизни я вырос довольно «большим мальчиком», мой рост при нашем знакомстве составлял почти метр девяносто, а моя подруга уступала мне лишь десяток сантиметров, но эта пигалица явно лишь чуть выше метра шестидесяти. Однако есть в них что-то схожее. Особенно эти большие изумрудно-зелёные глаза и натуральный цвет волос «венецианской блондинки». Но Лора уродилась очень светлокожей и по всему телу была сплошь усыпана хорошо заметными веснушками. От чего до встречи со мной жутко комплексовала по этому поводу и мне пришлось приложить немало труда убеждая подругу, что она мне нравится именно такой, какая она есть.

Но вот Горрия, а в том, что эта девушка дочь моего друга я уже ничуть не сомневаюсь, имеет смуглый оттенок кожи и если конопушки у неё есть, то на первый взгляд они совершенно незаметны. Этот её огненно-рыжий цвет волос и сбил меня с толку. В этом мире пока ещё не встречал женщин с таким редким медовым оттенком. Видимо в младенчестве она была совсем ярко-рыжей, раз получила такое знаковое имя. «Горрия» в переводе с баскского на русский означает «красная». Мечтательно прикрываю глаза вспоминая недавнее чудное видение, промелькнувшее перед моими глазами. Но тут же спохватываюсь, прихожу в себя и насмешливо фыркнув сам себе ставлю «диагноз»: — «Женится тебе надо, Барин!»© Из глубины мастерской слышится нравоучительный голос Пабло:

— Горрия! Сколько раз тебе повторять, что сеньоре Ирене не нравится, когда ты называешь её «Донной». Прояви уважение к жене своего отца и матери твоих кровного и сводного братьев! Сеньоре всего лишь тридцать лет, а ты обращаешься к ней как к старухе. Это действительно неприятно слышать даже мне, а если услышит твой отец, то он опять будет недоволен. И не надо так настойчиво проявлять свою неприязнь к мачехе. Смирись! Твою маму уже не воскресить, да ты её и не помнишь совсем, а мой брат заслуживает мира и спокойствия хотя бы в семье. Ты и сама видишь, как трудно ему сейчас приходится.

— Но она мне не мать! А постоянно пытается чему-то учить и своими наставлениями уже совсем допекла. Всё что я не сделаю, всё всегда не по ней! Только бабушка меня и понимает. — раздаётся тихое всхлипывание.

— Эх, племяшка, ты просто не понимаешь, что она пытается о тебе заботится. А моя мама тебя просто балует, даже я это вижу. Ладно, пойдём в дом. Видимо мне и сегодня придётся идти пешком, надо хоть немного передохнуть.

— А вот не надо было гонять по дороге как сумасшедшему! Хотел пыль в глаза своим приятелям пустить? Вот и разбил машину. Отец правильно говорит, тебе женится пора, может хоть тогда остепенишься. — раздаётся смешок.

— Пабло, а кто тот молодой сеньор, что к тебе приходил?

— О… Дева Мария, я ж совсем забыл о госте! Это… — небольшая заминка и вдруг раздаётся приглушённый, но искренний и весёлый смех.

— Горрия, а ты его не узнала? Ну как же так? Это же твой кумир! Чьи газетные фотографии ты собираешь в свой альбом? Ну ты даёшь! — и вновь смех.

— Не может быть! — в голосе девчонки слышится потрясение и спустя минуту уже вновь вижу перед собой смущённую и взволнованную сеньориту, следом за ней выходит и Пабло.