Фамильяр

– Вы готовы, мистер Поттер?
– осведомляется Снейп.

– Кажется да, профессор.

– Тогда поднимайтесь из-за стола, и выходите на центр комнаты. Если Вы помните, в прошлый раз в случае неудачи Вы падали. Подозреваю, что ситуация повториться.

Я выхожу в центр библиотеки и радуюсь, что пол устлан ковром.

– Раз, два… Legillimens!
– произносит Снейп.

Я представляю, что внутри моей головы абсолютная темнота. Густая и непроглядная. Мне даже кажется вначале, что у меня получается, но потом из темноты в моей голове выплывает дементор. Я кричу, сознание отключается, и я, видимо, падаю.

Я прихожу в себя, сидя в кресле с которого встал, кажется, всего секунд десять назад.

– Неплохая попытка, мистер Поттер, вы просто забыли, что темнота - это не всегда помеха. При удачных обстоятельствах она даже предпочтительна. Так Ваш прокол позволил мне выудить из Вашего сознания Ваш главный страх.

Я сижу, пытаясь осознать то, что он сказал. Темнота - это не помеха. Плохо.

Я сижу в кресле, и в лицо сквозь оконное стекло падает солнечный луч. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть в окно. Тучи уже не покрывают все небо непроглядным покрывалом, в облаках появились разрывы, а через них периодически проскальзывают яркие солнечные лучи.

«Темнота - это не всегда помеха», крутится у меня в голове, пока я смотрю в окно. И вдруг прямо мне в лицо ударяет солнечный луч, я вынужден зажмуриться и отвернуться. Темнота - не помеха. Я открываю глаза и несколько раз моргаю, чтобы вернуть зрение, в глазах пляшут зайчики и библиотека теряет очертания. Я еще раз зажмуриваюсь.

А потом меня как будто что-то ударяет, и я подпрыгиваю на месте с ощущением, что понял, как мне нужно действовать.

– Сэр, я готов попробовать еще раз, - произношу я.

Снейп смотрит на меня с недоверием.

– Вы уверены, мистер Поттер, что достаточно продумали Вашу стратегию защиты?

– Конечно, нет, сэр, но, мне кажется, что я знаю, что буду сейчас делать.

– Что ж, давайте рискнем. Раз…, - начинает он свой отсчет, - два… Legillimens!

Я представляю, что в моей голове взорвалась сверхновая. Ее света хватит на десяток солнц, он ярок и смотреть на него невозможно, потому что у потенциального наблюдателя сгорит сетчатка. Этот свет внутри меня не причиняет вреда мне самому, но увидеть что-либо, если тебе в лицо светят хотя бы обычным фонариком, невозможно, а уж если свет - это все, что есть в моей голове, то смотри, легиллиментор, мне нечего скрывать. Ты сможешь увидеть этот свет. Свет, но больше ничего. Вдруг мое зрение проясняется, я понимаю, что стою напротив Снейпа. Я не упал, я предельно спокоен, а Снейп опускает палочку и смотрит на меня подозрительно.

– Поттер, признайтесь честно, Вы специально изображаете в школе клинического идиота, чтобы преподаватели не требовали от Вас больше, чем Вам хотелось бы делать?
– с тем же недоверием произносит он.

Я удивлен.

– Нет, профессор.

– Вы справились, Поттер, - констатирует он, все так же изучая меня взглядом.
– Как бы поразительно это ни звучало, но Вам удалось не пропустить меня к себе в сознание. Думаю, что на сегодня занятий достаточно.

Я достаю из кармана свои часы и смотрю на время. Половина третьего. А я и не заметил. Вновь обратив внимание на надпись, вдруг спрашиваю:

– Профессор, а в библиотеке есть словарь латыни?

– Зачем Вам, Поттер, словарь?
– удивленно вскидывает брови Снейп.

– Мне подарили часы вчера, а тут есть гравировка. Какая-то фраза на латыни, я бы хотел выяснить, что она значит.

– Дайте посмотреть, мистер Поттер, - произносит Снейп, подходя ближе ко мне, и от этого мое дыхание сбивается, а воспоминания сегодняшней ночи слишком ярко всплывают в сознании.

Снейп берет из моих рук часы, и мы вдвоем смотрим, на надпись: Nitinur in vetitum semper, cupimusque negata.

Снейп немного бледнеет, и сглатывает.

– Вам не нужен словарь, мистер Поттер, - внезапно охрипшим голосом произносит Снейп.
– Здесь написано «Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного».

Он замолкает и резко сорвавшись с места идет к выходу из библиотеки.

– Обед будет через полчаса, не опаздывайте.

А я стою и пытаюсь сложить в голове головоломку из целых двух кусочков: из его реакции на перевод гравировки и поспешного ухода.

Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенно. Эта надпись слишком правдива, чтобы быть случайной, думаю я. Она двусмысленна настолько, насколько это вообще возможно сейчас.

Стремлюсь ли я к запретному? Еще бы! Желаю ли я недозволенного? Я ухмыляюсь, вспоминая вчерашний день на морском побережье и сегодняшнюю ночь. «Определенно», - хочется ответить мне.

Я стремлюсь к запретному и желаю недозволенного. И что-то мне подсказывает, что в этом доме я не одинок в своих желаниях.

Глава 8. Лекарство от скуки

За первым августа вполне ожидаемо наступило второе, за ним - третье. А сейчас на календаре уже десятое. Я старался нащупать в общении со Снейпом ту грань, за которую мне не стоит переходить. Но выяснилось, что границы его терпимости в отношении меня весьма значительно расширились. Я мог задавать любые вопросы, и он на них отвечал: когда иронично, когда серьезно, а иногда и просто убийственно саркастически.

«Зона моего личного террора», то есть то пространство, которое я считаю своим в его доме, постоянно росла. Только его комната оставалась для меня Terra Incognita. Да, я был там вечером тридцать первого июля. Но рассмотреть детально как, например, библиотеку не успел.

А хочется, знаете ли!

Каждую ночь мне снится тот же сон: его руки ласкают мое тело, и мне жарко от этого так, что будь я кусочком льда, я бы не растаял, а сразу бы превратился в пар!

Каждое утро мы завтракаем в кухне. И мне нравится, что он не настаивает на перемещении в столовую. Там как-то слишком официально. В кухне проще. Там я могу позволить себе поставить пятку на стул и упереть колено в край стола. Обожаю так сидеть! Гермиона бесчисленное количество раз ругалась со мной по этому поводу, когда я точно так же садился читать что-нибудь во время выполнения домашних заданий.

Снейп только один раз съязвил, посмотрев на меня, о том, что не будет делать мне растирания, если меня перекорежит в таком положении. На что я усмехнулся и ответил, что не сомневался в его человечности.

Я вообще за эти десять дней позволяю себе гораздо больше вольностей, чем за всю свою жизнь. Мой мозг постоянно напоминает мне, что я зря его провоцирую. Что в один прекрасный момент он точно швырнет в меня что-нибудь, и, видит Мерлин, я буду благодарен, если это будет банка с тараканами.

Но, как бы я ни старался, у него, похоже, выработался на меня иммунитет. Я делаю глупость, Снейп ее без злости высмеивает. Я язвлю, он констатирует, что, пусть мои попытки и не плохи, но до него мне еще далеко. Он перестал на меня реагировать!!! Я то, что крутится рядом, я стал привычен. Меня это не устраивает! Мне хочется достучаться до него. А еще мне кажется, что он грустнеет день о то дня. И это тоже бесит!!!

Меня очень занимают его лекции. Мы занимаемся с одиннадцати утра до четырех часов вечера каждый день. За это время я умудрился повторить все, что я готовил к сдаче С.О.В. Гермиона пришла бы в восторг от его метода.