Фанатка голого короля

– У мальчика были какие-то проблемы? – насторожилась я.

Собеседница резко выпрямилась, сжала кулаки, ее шея опять пошла красными пятнами.

– Нет! Нет!! Нет!!! Просто Андрюша… применял диету, посещал курсы одного врача, японца. Тот лечит болезни правильной пищей. Муж очень увлекся занятиями, меня туда притащил, но я чуть не заснула. Азиат говорил монотонно, в тот день про капусту речь шла. Вроде брокколи уберегает от онкологии. Больше я ничего не запомнила.

– Если Николай не болел, к чему ограничения в еде? – резонно поинтересовалась я. – И, пожалуйста, назовите фамилию врача.

Ксения снова сгорбилась.

– Ну… Нет, она очень сложная, запомнить трудно. Вроде Косики Наво. Или Коши Даво? Забыла! Японец объяснил мужу, что есть продукты, которые помогают развитию математических способностей. Морская рыба, рис, водоросли, айва, хурма, вишня… Не помню уж весь набор. Молочное, мясное и сладкое под строжайшим запретом. А Николаша обожал говядину, конфеты, творог. Отец ему не разрешал даже думать о шоколаде, кричал: «Не смей свой мозг травить! Ты – наша с мамой гордость, гением станешь, великим ученым!» Мне, наверное, следовало вмешаться, окоротить Андрюшу, он на здоровом образе жизни помешался, перегибал палку. Но Коля отцу не перечил, хотя было видно, что мальчика от вечного лосося на ужин корежит. Я и подумала, может, японец прав, вон, на его родине многие больше ста лет живут, а в России на пороге шестидесятилетия в гроб укладываются. Вдруг дело в еде? Лопаем жареную картошку с салом, макароны с ветчиной, хлеб слоем масла в три сантиметра намазываем, а сверху еще любительской колбаски шматок шлепнем. Пусть Коля с юности привыкает думать, что в тарелку кладет. Сейчас он недоволен, а в зрелости спасибо папе скажет.

Собеседница жалобно посмотрела на меня.

– Ясно, да? Диета его и убила. Я позволила загнать мальчика на тот свет.

– Нет, Ксения, – твердо сказала я, – вы самоотверженно заботились о Николае, жизни его лишил убийца.

– Разреши Андрюша сыну есть шоколад, – еле слышно произнесла она, – мальчик бы не пошел в тот магазин. Николенька не хотел огорчать отца, вслух ничего не говорил и просто нарушал запрет по-тихому. А я об этом знала, потому что, стирая его вещи, подчас вынимала из карманов смятые обертки. Надо было велеть мужу: прекрати глупить, не дави на ребенка. Если бы не мой конформизм, желание сохранить мир в семье, Коля мог бы сейчас учиться в МГУ, а не лежать в могиле. Я побаивалась вступать с мужем в конфликт, а Колечка берег здоровье папы, не возражал ему. Но он ребенок, вот и бегал за батончиками. Из-за них его и застрелили. И кто во всем виноват?

Глава 21

Когда я вошла в кафе «Марабу», Тоня уже сидела за столиком и с аппетитом уплетала морковный кекс.

– Тут вкусная выпечка, – с набитым ртом сообщила она, – вот основные блюда несъедобные, а в салаты местный повар кладет слишком много майонеза. Никогда не могла понять, почему его обожают в России чуть ли не все, от младенцев до стариков. Вот ты как к провансалю относишься?

– Без горячей любви, – ответила я, – предпочитаю заправку из лимона и оливкового масла.

– Мне больше нравится соус из дижонской горчицы, – облизнулась Антонина. – Ездила в Париж, а там есть ресторан «Отдых с антрекотом», где подают исключительно мясо и жареную картошку. Причем не замороженные брусочки, приготовленные во фритюре, а делают, как дома. Плюс зеленый салат с горчицей, которого есть можно, сколько влезет, без ограничения. Только тарелка опустеет, официантки новую порцию салата накладывают. В меня вошла гора! Правда, стейки не очень здоровая пища, но зато вкусная! Ты когда-нибудь сидела на диете?

– Не-а, – ответила я. – Зачем? Мне и сорок второй-то размер велик.

– Мне тоже, – сказала Тоня. – Если нервничаю, сразу аппетит пропадает.

– Аналогично, – улыбнулась я. – При любой неприятности отшибает желание даже смотреть на еду. А поскольку какие-нибудь гадости происходят почти каждый день, вес и не набирается, несмотря на дурацкую привычку лопать в кровати перед сном.

Антонина повеселела.

– И я обожаю часов в одиннадцать вечера заползти под одеяло, включить детективный сериал и поужинать. Кстати, судя по фильмам и книгам, все девушки, наоборот, любят завтракать в постели. Утром открывают глаза, а возле ложа стоит мужчина с подносом в руке. Красавица радостно хлопает в ладоши и намазывает масло на тосты, пьет кофе, наслаждается ароматом розы, торчащей из крохотной вазочки, и глотает мюсли с молоком.

– Терпеть не могу хлопья, – скривилась я, – когда они сухие, не залитые ничем, еще куда ни шло. Но в сочетании с молоком…

– Делаются похожими на тряпки, – подхватила моя напарница. – Бе-е!

– Фу! – передернулась я. – Кроме того, у меня аллергия на некоторые растения…

– Лилии! – воскликнула Тоня. – Даже если я увижу их на экране телевизора, незамедлительно покроюсь пятнами. Апчхи!

Я чихнула одновременно с Грымовой и достала из сумочки бумажный носовой платок.

– Да уж, лилии страшная вещь. На прошлый мой день рождения издательство «Элефант» решило преподнести мне букет. Представляешь, открываю дверь, а там посыльный из магазина с букетом лилий. Грешным делом я подумала, что владелец «Элефанта», хоть он и мой добрый приятель, решил убить Арину Виолову. Если любимый человек притащит мне в койку завтрак, украшенный цветами, я точно не обрадуюсь, а быстренько схвачусь за супрастин. И мне до сих пор попадались парни, которые, подойдя к кровати, непременно споткнулись бы и уронили поднос любимой на голову.

– Ой! Точно! – воскликнула Антонина. – Вообще я не понимаю, как можно утром демонстрировать свою мордочку мужчине? Лично я – просто ужас!

– И я тоже, – вздохнула я. – Может, любительницы завтракать в постели вечером не умываются и укладываются спать в макияже? Хотя, если не смыть косметику, то проснувшись…

– Будешь похожа на панду, – живо завершила собеседница. – Не всякий муж это зрелище вынесет. А вот ужин в постели – это супер. Обожаю такой тонкий-тонкий крекер, из одной муки с водой, национальное еврейское кушанье.

– Маца, – кивнула я, – очень вкусно с плавленым сыром. Потом чаек и шоколадка.

– С воздушным рисом, – мечтательно протянула Тоня. – Она долго во рту тает, а рис прикольно хрустит. Вот только у меня частенько кусочек падает на одеяло.

– Не заметишь крошку, заснешь, а утром проснешься – и ты собака далматинец, – подхватила я.

– Надо же, до чего мы похожи, – пробормотала Грымова. – Кто у тебя родители?

– С моей семьей непростая история. Я воспитывалась некоей Раисой, которую долго считала своей родной теткой. Папенька совершал вояж по разным зонам страны, со мной встретился, когда я стала совсем взрослой. С мамашей я не знакома.

– А я подкидыш, жила в детдоме. Слушай, мы и правда очень похожи и внешне, и по привычкам.

– Почти все женщины похожи, – улыбнулась я.

– На уровне любви к маце с плавленым сыром? – серьезно спросила Антонина. – Между прочим, вчера я ничего тебе не сказала, но ты щеголяла в сарафане, очень миленьком. Я зимой купила себе точь-в-точь такой же и хотела его надеть на нашу встречу. Вытащила его из шкафа, решила погладить, а из дырочек в подошве утюга выплюнулась грязь. Пришлось натягивать юбку с футболкой.

Я замерла. Ну и ну! Буквально на днях именно с этим сарафаном у меня случилась та же незадача. Но мне некогда было переодеваться, поэтому я элементарно махнула рукой на пятнышко, мол, никто не заметит.

– А сегодня мы в одинаковых босоножках, – добавила Грымова и выставила из-под стола ногу. – Смешно, да? И педикюр мы обе сделали с френч покрытием.

– Не люблю яркий лак, – протянула я.

– Мне он тоже не по вкусу, – кивнула Тоня. – Ладно, теперь, когда стало понятно, что мы однояйцовые близнецы, давай вернемся к серийному маньяку. Есть новая информация по Иншакову?