Фанфик Четверо лучших

Через силу я перевёл взгляд на то, что лежало на кровати в середине расплывающегося на простыне тёмного пятна. Это было обнажённым телом — по крайней мере, на бёдра и ягодицы можно было смотреть без содрогания, а вот спина превратилась в сплошное месиво, в котором в нескольких местах что-то белело. Внезапно я прекрасно понял чувства Крауча: это что-то было рёбрами и позвоночником. Но самым кошмарным оказалось то, что Руквуд был в сознании. Его пальцы шевелились, сминая простыню, а по всему телу изредка проходили судороги.

Однако Снейп сориентировался быстрее меня.

— Что? — отрывисто спросил он.

Ответил Долохов, указал на Барти.

— Он нашёл Огги в коридоре у дверей зала и помчался ко мне. Я поднял Уолли и Баста, — он замялся и закончил совсем тихо: — Только на него никакие заклятия не действуют. Вообще. Поэтому вот, — и кивнул на Кэрроу; в это время Алекто тихо напевала что-то на латыни.

— Потерять сознание он тоже не может, я правильно понимаю? — спросил Снейп. Я непроизвольно прижал руку к груди, пытаясь представить, какая это должна быть боль. Северус тем временем без тени страха склонился над Августусом, откинул в сторону пропитавшиеся кровью волосы.

— Если у него содрана кожа… — начал Лестрейндж.

— У него не содрана кожа, — рявкнул Снейп, — она выхлестана, это Кнут Гриндевальда!

Стало так тихо, как только возможно, только к напевам Алекто присоединился голос Амикуса. Я знал, что тормошить их сейчас бесполезно: в порыве откровенности Алекто как-то рассказала мне, что в трансе все вещи воспринимаются по-другому, а течение времени незаметно вообще. И всё же, я бы предпочёл сто тысяч Круцио, чем такое…

Амикус резко взмахнул палочкой и потряс головой, в ужасе уставившись на сестру. Я понял, что они вышли из транса, но пока что, должно быть, не очень понимают, где они и кто рядом. Или просто узнали что-то из ряда вон выходящее. Алекто отвела глаза.

— Мерлин великий! — хрипло прошептал её брат. — И что же теперь?

Она внезапно вскинула странно заблестевший взгляд, и её лицо исказилось в страдании.

— Откуда я знаю? — почти выкрикнула она. — Не вздумай винить меня!

— Я не виню… — Амикус пошатнулся, отступил на шаг. — Я просто не думал…

— Только попробуй заставить меня… — резко оборвала она его.

Он выставил вперёд руки с зажатой в них палочкой, какой-то растерянный, придавленный чувством вины:

— Ты с ума сошла, конечно, нет! — и добавил жёстко и с вызовом: — Только в рейды ты больше не пойдёшь.

Снейп резко откашлялся.

— Так, вами я займусь потом! — рявкнул он. — Говорите, что с Руквудом?

— Мы убрали проклятие, блокирующее лечение магией, — сказала Алекто, хотя было видно, что её мысли совсем не здесь. Оскалившись, она оглядела всех собравшихся, как будто ожидала, что мы сейчас на неё нападём. Но я на неё уже не смотрел. Окровавленное тело на кровати зашевелилось, и донёсся протяжный хрип. Снейп уже поливал рану каким-то зельем, неизвестно откуда взявшимся, а в другой руке держал палочку и водил ею туда-сюда.

— Держите его, — процедил он, и Рабастан, преодолев ужас и отвращение, взял Августуса за плечи, стараясь не касаться пораненных мест. Я посмотрел на бледного Барти, осторожно подхватил его за локоть, преодолевая желание стиснуть так, чтобы услышать вопль боли, и он затравленно взглянул на меня.

— Расскажи подробнее, где ты его нашёл, — тихо попросил я.

— У зала, — заговорил Барти нервно, обдавая меня винным запахом. — Я шёл на кухню… а он там, в коридоре… и кровавый след за ним.

— Кто мог сделать с ним такое? — потерянно спросил Долохов, и я обернулся к нему:

— Только Лорд.

— Какого Мордреда?! — ахнул Рабастан, на мгновение отпуская Руквуда; впрочем, тот был настолько слаб, что вряд ли вырвался бы. Я прекрасно понимал, что хочет сказать Лестрейндж: если это показательная казнь, то почему не при всех, да и ведь Лорд уже наказал его, тогда в чём смысл?

— Я знал, что он на себя руки наложит, только не думал, что так, — раздался из угла спокойный бас.

Опять стало тихо, только шёпотом ругался Снейп, заклинаниями стирая кровь.

— Как — так? — недоумённо спросила Алекто, но я уже понял.

— Через Лорда, — кратко пояснил Макнейр, и всё стало окончательно ясно. Этому идиоту было страшно самому, и он остался после аудиенции, чтобы наговорить Его Темнейшеству дерзостей, надеясь на скорую Аваду. Просчитался…

С кровати донёсся отчаянный хрип, в котором почти нельзя было разобрать слов. Снейп отшвырнул пустой флакон, и он разбился.

— Что? — спросил Амикус, не отрывая взгляда от осколков.

Северус выругался, и я увидел, что он в отчаянии.

— Он умрёт, если сейчас не потеряет сознание, — сказал он, скрестив руки на груди.

— Оглуши же его! — заорала Алекто. Амикус кусал губы. Не подозревал, что Кэрроу, запершиеся в своём мирке, способны сопереживать…

— Нельзя, — скривился Снейп, — он должен сам. Снотворное не пойдёт, оно с Заживляющим плохо соотносится

Хрип раздался снова, и только Уолден разобрал в нём своё имя, шагнул ближе, склонился, но едва не отшатнулся. Я понял, что искренне не хочу видеть выражение глаз Руквуда, и пожалел Макнейра, который стоял возле кровати на коленях, заглядывая Августусу в лицо.

— Что, Огги? — тихо спросил он, и теперь ответ разобрал даже я:

— Оста-анься…

Снейп зарычал, дёрнул себя за прядь волос, свисающую на лицо, щёлкнул пальцами, приказал что-то эльфийке. Через пару секунд он уже доставал из прозрачного пакетика нечто, что, как я вспомнил, называлось шприцем, и разбивал крохотный запаянный фиал. Видимо, дело плохо, если он решил прибегнуть к маггловским вещам — интересно, воздействуют ли они на волшебников так же…

За его манипуляциями с непониманием следили все, за исключением, пожалуй, Макнейра, который, осторожно касаясь, гладил Огги по затылку; тот едва ли чувствовал, да и ласка в исполнении Уолдена была слишком дикой вещью, чтобы можно было поверить.

— Иголки в человека? — скривилась Алекто. — Опомнись, ему и так больно!

— Замолчи, — велел Снейп и вправду воткнул иглу Руквуду в сгиб колена. Я на всякий случай отвернулся, а когда взглянул снова, тело на постели медленно расслаблялось.

— Что это, зелье? — спросил Рабастан, и Снейп не рявкнул, а ответил устало:

— Нет, это маггловский наркотик. Очень сильный, но в медицине употребляется.

— Дурь?! — ахнула Алекто, но я уже не слушал дальнейшего разговора. С запозданием я догадался, что Северусу, должно быть, самому больно, и что, честно говоря, мне стыдно за произошедшее с нами безумие.