Фанфик Четверо лучших

— Бинт, — велел Снейп эльфийке. Я, стиснув зубы, наблюдал за тем, как истерзанная плоть скрывается под белой тканью, и вновь жалел о том, что не унаследовал дар целительства. Дед лёгкие раны исцелял буквально наложением рук, но на моём отце дар как будто иссяк после такого яркого проявления. Поэтому толку от меня сейчас было не больше, чем от остальных, — кроме Снейпа, разумеется.

Руквуд лежал весь в бинтах, но дышал спокойно, и судорога уже не сводила тело. Снейп убрал с лица мокрые волосы и вынес вердикт:

— До утра дотянет — будет жить. Если захочет, конечно… Кто останется с ним?

— Я, — глухо сказал Макнейр, ни на кого не глядя. Пальцы его касались края кровати; я точно не видел, но мне казалось, что под ними лежит прядь волос Руквуда. Что ещё за штучки?

— Если что-то изменится — присылай эльфа, — велел Северус и только теперь встретился со мной взглядом. — Мерлин, сколько нервов с вами…

Дверь приоткрылась, и в щель протиснулась толстая морда Фенрира. Он потянул носом воздух и спросил:

— А где это так вкусно кровью пахнет?

В комнате повисло гробовое молчание. Я отчаянно жалел, что не взял трость, но тут увидел, что за палочками потянулись все находящиеся в комнате, кроме Барти, а Макнейр медленно вытаскивает из ножен на поясе узкий блестящий нож.

— А? — переспросил Фенрир, не дождавшись ответа. И в этот момент случилось то, чего никто не ожидал: без оружия, в одной ночной рубашке на оборотня надвинулась Алекто, и её пышные телеса заколыхались под тонкой тканью в такт движениям.

— Пошёл вон, людоед вонючий, а то сейчас такое проклятие схлопочешь — мало не покажется! — визгливо воскликнула она.

— На себя посмотри! — спокойно ответил Фенрир, показывая жёлтые зубы. — С вами здороваться стыдно уже, докатились, чистокровные… — и закрыл дверь, в которую через секунду ударил белый луч из палочки Амикуса.

56. СС. Отношения

Я сидел прямо на полу, в мантии на голое тело, и отчего-то знал, что так правильно. Перед глазами, конечно, то и дело назойливо появлялись все ужасы сегодняшнего дня: и мёртвая девочка, и изувеченный Огги, и возвышающийся в комнате призрак, видимый только мне.

— Налей ещё, — попросил я, не глядя протягивая бокал. Люциус перевернул над ним бутылку вина, разделённую нами на двоих, и вылил остатки.

— Больше нет, — сказал он и тоже сел на пол, напротив меня. Я не смотрел на него, но знал, что он не сводит с меня глаз.

— Жалеешь, — утвердительно произнёс он.

— Сказал же — нет, — огрызнулся я и залпом выпил оставшееся вино. Потёр глаза. — Ну и денёк… И ночка вместе с ним.

— Тебе ничего не кажется странным? — задумчиво промолвил Люциус, поглаживая ободок своего бокала. — Сначала Драко, потом Поттер, потом Руди, потом Огги… И ни в одном случае нет смертельного исхода. Как тебе?

— Это мы ещё не знаем, — резонно возразил я. — Да и вряд ли это всё как-то связано между собой.

— Да, возможно… — вздохнул он, качнул в бокале рубиновую жидкость, напомнившую мне кровь. В спальне Барти её была целая лужа, но я, конечно, ухитрился-таки под конец влить в бесчувственного Руквуда все нужные зелья, и Кроветворное в том числе. Теперь нужно только, чтобы измученный организм выдержал бешеную нагрузку на магию… Кажется, я ничего не забыл.

— О чём ты думаешь?

— О зельях, — честно признался я. — Как ты думаешь, мы правильно поступили, что оставили там Макнейра?

— Невзирая на все их с Августусом трения и партизанскую войну — да, — без тени сомнения ответил Люциус. — И если кто и услышит, как подкрадывается Фенрир, и сможет его ненадолго задержать, так это Уолли. Забудь об этом. Утром проверишь, как там они.

Я кивнул, соглашаясь. Вино уже, конечно, ударило в голову, но не настолько, чтобы я залился горючими слезами от жалости к себе и окружающим.

— Сев… — тихо позвал Люциус. Я посмотрел на него: он сидел на полу, опять удивительно напоминающий себя молодого, когда мы с ним сбегали с какого-нибудь скучного приёма, устраивались в библиотеке, и около часа ночи научные изыскания неизменно заканчивались выводом, что истина в вине.

— Ты стесняешься, я знаю, — заговорил Люциус. — Ты хочешь всё забыть и жить дальше, как будто ничего не случилось, как ты поступаешь всякий раз, когда боишься. Что тебя пугает?

Он вызывает меня на пьяную истерику, не иначе.

— А представь себя на моём месте, — резко сказал я. — Каково это — всю жизнь любить одну женщину, хоть её давно уже нет, а потом переспать с лучшим другом!

Он тихо засмеялся и отпил вина.

— Ну вот, ты всё и сказал. Думаешь, твоя Эванс осудила бы тебя?

— Нет, — ответил я. — И я это уже понял.

— Ну, тогда ты боишься будущего, — сделал он вывод. Я отвернулся. А он бы не боялся! Как теперь жить, когда помнишь всё от начала до конца?

— А что изменилось? — философски спросил Люциус. Я посмотрел на него в недоумении.

— Что изменилось?

— По мне, так ничего, — продолжал он. — Ты по-прежнему остался моим другом, и мы по-прежнему завязли по самые уши.

— Мы… не друзья теперь, — с трудом произнёс я. — Это называется — любовники.

Он опять засмеялся. Что с ним сегодня такое?

— Так ты хочешь постоянных отношений.

— Кто — я?!

— И я тоже.

— Как мы познакомились? — рыкнул я, вытаскивая палочку. Он чуть не выронил бокал.

— На твоём распределении, а что? Ты сомневаешься, что это я?!

— Сомневался, — буркнул я и не выдержал: — Слушай, ты в своём уме?! У тебя жена и дети, а ты…

— Н-да… — он задумчиво потёр переносицу. — Но одно другому не мешает, правда?

— Ты будешь спать со мной и искренне скучать по Нарциссе? — язвительно спросил я.

— Именно так я собрался… то есть, как это, — ты согласен?

— А ты хочешь? — с вызовом спросил я. Не примет. Сейчас одумается и всё поймёт. Кому я нужен? Ему, красавцу, — банковский счёт и родословная прилагаются, одно длиннее другого? Ему нужен такой… естественно, я знал, как меня называли в школе, но додумать не успел.

— Хочу, а ты не веришь? — ответил Люциус. Мне пришла в голову меланхоличная мысль, что, наверное, Зелье Скрытых Желаний действует долго. Очень долго… И вызывает частичное помутнение рассудка.