Фантастические сказки

Все эти объяснения, как он сам чувствовал, давая их, были не только напрасны, но и совершенно неубедительны; только он дошел до такого состояния, когда человек с ужасом открывает в себе неведомый ему самому запас лживости.

–  Мне казалось бы, что есть другие способы помогать больным теткам, - заметила г-жа Фютвой.
– Как зовут эту барышню?

–  Тинклер, - сказал Гораций экспромтом.
– Г-жа Клементина Тинклер.

–  Она, конечно, иностранка?

–  Я должен был сказать «мадемуазель». И Тинкла… с «а», на конце. Я думаю, ее мать была из Аравии… но наверное не знаю, - объяснял Гораций, чувствуя, что Сильвия отняла свою руку и смотрит на него с тайным беспокойством.

«Необходимо положить этому конец», - думал он.

–  Кажется, вам начинает это надоедать, дорогая, - сказал он громко, - мне - точно так же. Я скажу им, чтобы они уходили.
– Он встал и вытянул руку, в знак того, что танец должен прекратиться.

Он прекратился сразу, но, к его невыразимому ужасу, танцовщица, звеня монетами, перебежала через залу с поразительным проворством и упала к его ногам в виде кучи газа, причем схватила его за руку обеими руками, покрывая ее поцелуями и бормоча слова на каком-то неизвестном ему языке.

–  Что же это, обычное завершение представлений мисс Тинкла?
– спросила г-жа Фютвой, пылая вполне естественным негодованием.

–  Право, не знаю, - сказал несчастный Гораций, - я не могу разобрать, что она говорит.

–  Если я понимаю ее правильно, - сказал профессор, - она называет вас «светом своих очей» и «жизнедавцем ее сердца».

–  О, - сказал Гораций, - она положительно ошибается, знаете! Это… это только проявление артистического темперамента… они, собственно, ничего под этим не подразумевают. Моя… уважаемая барышня, - прибавил он, - вы танцевали очаровательно и все мы вам очень обязаны, уверяю вас, но мы больше не хотим вас задерживать. Профессор, - прибавил он, видя что она и не думает вставать, - не будете ли вы так любезны объяснить им по-арабски, что я был бы им очень обязан, если бы они сейчас же ушли?

Профессор сказал несколько слов, которые произвели желанный эффект. Девушка слегка вскрикнула и умчалась под арку, а музыканты, схватив свои инструменты, потрусили за ней.

–  Мне так жаль, - сказал Гораций, для которого весь вечер прошел исключительно в извинениях, - не такого рода спектакля можно было ожидать от такой фирмы, как Уайтлей.

–  Совершенно верно, - согласился профессор, - но я понял из ваших слов, что мисс Тинкла была вам рекомендована фирмой Гаррода?

–  Очень может быть, - сказал Гораций, - но это не меняет дела. Нельзя было ожидать этого от них.

–  Вероятно, они не знают, как бесстыдно ведет себя эта молодая особа, - сказала г-жа Фютвой.
– И я думаю, что нужно бы сообщить им об этом.

–  Я, конечно, буду жаловаться, - сказал Гораций, - и не пожалею красок.

–  Больше веса имел бы протест, заявленный женщиной, - сказала г-жа Фютвой, - и так как я находилась тут же, то сочту себя обязанной…

–  Нет, я бы не хотел… - сказал Гораций.
– Нет, вам не следует этого делать. Потому что теперь я припоминаю, что она не от Гаррода и не от Уайтлей.

–  В таком случае, не будете ли вы так добры сообщить нам, откуда же она?

–  Я сообщил бы, если бы знал, - сказал Гораций, - но я не знаю.

–  Как?
– воскликнул профессор резко.
– Не хотите ли вы этим сказать, что вы не можете объяснить, откуда эта танцовщица, которая, в присутствии моей дочери, целует вам руки и обращается к вам с нежными эпитетами.

–  Восточные метафоры!
– сказал Гораций.
– Она немножко пересолила. Разумеется, если бы я мог предвидеть, что она устроит такую сцену… Сильвия, - вдруг прервал он себя, - а вы не сомневаетесь во мне?

–  Нет, Гораций, - сказала Сильвия просто, - я уверена, что у вас есть какое-нибудь объяснение… только мне кажется, что лучше было бы его дать.

–  Если бы я рассказал вам правду, - медленно произнес Гораций, - никто бы из вас не поверил мне.

–  Значит, вы признаете, что до сих пор вы не говорили правды?
– вставил профессор.

–  Не такую чистую, как я бы хотел, - сознался Гораций.

–  Я это подозревал. В таком случае, если вы не можете быть совершенно чистосердечны, вы едва ли удивитесь нашей просьбе считать вашу помолвку нарушенной.

–  Нарушенной!
– повторил Гораций.
– Сильвия, вы не покинете меня! Вы же знаете, что я не могу сделать ничего, недостойного вас!

–  Я уверена, что вы не можете сделать ничего, что заставило бы меня любить вас хоть капельку меньше. Почему же вам не быть вполне откровенным с нами?

–  Потому что, голубушка, - сказал Гораций, - я попал в такие тиски, что откровенностью еще больше испортил бы дело.

–  В таком случае, - сказал профессор, - так как теперь уже, кстати, и поздно, вы разрешите одному из вашей многочисленной свиты сходить за экипажем?

Гораций хлопнул в ладоши, но ответа на призыв не последовало и в передней не оказалось ни одного раба.

–  Боюсь, что все слуги ушли, - объяснил он и хотел прибавить, что по уговору они имели право уйти в одиннадцать часов, но тут он встретился взглядом с профессором и воздержался.
– Если вам угодно подождать здесь, я схожу за извозчиком, - прибавил он.

–  Вам нет надобности беспокоиться, - сказал профессор.
– Жена и дочь уже оделись, и мы пройдем пешком, пока найдем экипаж. Итак, г. Вентимор, мы пожелаем вам спокойной ночи… прощайте. Потому что после того, что случилось, я думаю, у вас хватит такта прекратить ваши посещения и не делать попыток видеться с Сильвией.

–  Я вам даю честное слово.
– протестовал Гораций, - что не сделал ничего такого, за что стоило бы отказать мне от дома.

–  Никак не могу согласиться с вами. Я всегда не вполне одобрял эту помолвку, потому что, как я и высказал вам в свое время, я подозревал вас в легкомысленном отношении к деньгам. Даже принимая ваше приглашение на сегодняшний вечер, я предостерегал вас, - как вы можете припомнить, - чтобы вы не сочли это предлогом для безумных расходов. Прихожу сюда и нахожу вас в квартире, обставленной и отделанной вами (как вы нам сообщили) таким образом, что это можно было бы назвать мотовством даже со стороны миллионера. Вы держите такую свиту, которой, оставляя в стороне ее национальность и плохую дисциплину, мог бы позавидовать принц. Вы устроили банкет из… гм… деликатесов, который должен был стоить вам бесконечных хлопот и громадных расходов. И это после того, как я поставил вам непременным условием, чтобы обед был просто семейный! Не довольствуясь этим, вы заказываете для нашего развлечения арабскую музыку и танцы… крайне предосудительного свойства. Я был бы недостоин называться отцом, сударь, если бы я согласился вверить счастье моей единственной дочери молодому человеку, у которого так мало здравого смысла и самообладания. Она поймет причины и будет повиноваться моим желаниям.

–  Вы правы, профессор, принимая во внимание то, как вы освещаете факты, - покорно сказал Гораций.
– И все-таки - пусть бы все это провалилось! Вы, вместе с тем, абсолютно неправы!

–  О, Гораций, - воскликнула Сильвия, - если бы вы только послушались папочки и не пошли бы на такие безумные, безумные траты, мы могли бы быть так счастливы!

–  Да я не шел ни на какие траты. Все это мне не стоило ни гроша!

–  Ах, здесь есть какая-то тайна! Гораций, если вы любите меня, то объясните… здесь, сейчас, пока еще не поздно!