"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20

— Бабки на стол и продолжим разговор! — ультимативно заявил я. — Да не жмитесь вы, не убегу же я от вас с деньгами, в самом деле. Расскажу, что знаю. Эта пятисотка — копейки по нынешним ценам, ну так ведь? Вы в кабаке больше оставляете.

Усатый засопел, потом всё же вытащил из внутреннего кармана кожаный бумажник, отсчитал пять мятых соток и кинул банкноты на стол. Я не стал забирать их все, ограничился только одной.

— В моём подъезде живёт двоюродный брат Геры Бунькова — Антон. Гера приехал в то утро именно к нему. Какая-то у них договорённость на этот счёт была.

— Что с того?

Я забрал вторую купюру.

— Антон не появлялся дома с того самого дня.

Кавказцы насторожились.

— Хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что у Геры есть двоюродный брат, Гера с ним встречался перед смертью, и этот брат не появляется дома с того самого дня…

— Видел, как они уезжали вместе? — вновь перебил меня усатый.

— Уезжали они вместе или нет — без понятия. Раньше со двора ушёл, — впервые прямо соврал я и забрал третью сотню. — Но Антон в то утро хвастался, что скоро начнёт крутить по-настоящему серьёзные дела. И не я один это слышал.

— Антон, — с неожиданно прорезавшимся акцентом произнёс бритый. — А фамилия у Антона есть? И адрэс?

— Антон Буньков, — сказал я, озвучил улицу, номер дома и квартиры, а когда усатый записал их в потрёпанный блокнот, забрал со стола очередную банкноту. — Антон работает на барыгу с Зелёного. Зовут Кириллом, больше ничего не знаю. Вроде, валютой торгует и золото скупает.

Грузины при этих словах обменялись быстрыми взглядами; на слово «валюта» они сделали стойку, хоть и постарались не подать вида.

— Он тут каким боком? — спросил усатый, сдвинув кепку на затылок.

Я забрал со стола последнюю сотню и пожал плечами.

— Не знаю, но, когда Антон накосячил, этот Кирилл ему об руку сигарету затушил. Просто информация для размышления. Нормальные люди так не поступают. Это всё.

— Нэт, не всё! — резко бросил бритый, сверкнув золотыми зубами. — Сам этого торгаша видел или с чужих слов поёшь?

— Видел раз, — нехотя признал я, решив не обострять ситуацию.

Грузины как-то разом растеряли всю свою вальяжность и спокойствие, того и гляди в машину потащат. Ну — или попытаются утащить, по крайней мере. Такое впечатление, зря о валюте обмолвился. Хотел убедительности своим словам добавить, а на деле эту парочку до крайности завёл. Понятно, что южный менталитет свою роль играет, но как-то они слишком уж нервно на невинные слова отреагировали. Зацепил случайно болевую точку, наступил на любимую мозоль невзначай…

Грузины переглянулись столь многозначительно, что у меня по спине побежали колючие мурашки, но дурное предчувствие не оправдалось.

— Мы твои слова проверим. Если насвистел, из-под земли достанем и обратно зароем. Живьём, — предупредил усатый, после чего дети гор поднялись из-за стола и прошествовали на выход.

Я встал у окна, дождался, когда они погрузятся в «девятку» и отъедут, и лишь после этого одним махом засадил всю кружку пива. Меня штормило, а футболка на спине промокла от пота, но старуха с косой в очередной раз прошла стороной, не полосонула бритвой по горлу. Ещё и в прибыли оказался. Пятьсот рублей — ерунда, но вот у барыги-Кирилла забот точно прибавится, глядишь, не до меня станет.

18|06|1992 день-вечер

Сразу домой не поехал. Раз уж сорвалась поездка в Москву, решил потратить свободную наличность на приобретение нормальной обуви. Не таскать же по такой жаре говнодавы! Да и в тапочках по улице ходить радости мало.

Так вот и получилось, что я дошёл до ближайшей остановки и покатил к Торговому центру. Там долго бродил под колоссальным бетонным куполом от отдела к отделу и даже перевёл дух у небольшого фонтана в центре, чтобы в итоге всё же отыскать кожаные кроссовки, на которые, пусть и впритык, но хватило моих не столь уж великих сбережений. Переобулся сразу в магазине, попрыгал, походил — остался доволен. Внешне от старой пары обновка почти ничем не отличалась и, вроде бы, даже нигде не натирала и не давила.

Всерьёз накрыло уже в троллейбусе, когда подъезжал к дому. Просто в голове вдруг что-то щёлкнуло и накатило осознание, что со дня на день меня убьют. Возможно даже сегодня. Сейчас повезло отбрехаться, но до вечера ещё далеко! Цыгане, крыша Кирилла-барыги, грузины — если вычислят, если решат повторить попытку, если сочтут нужным, — могут прикончить меня буквально в любой момент. И я ничего не способен с этим поделать. Точнее способен, но по собственной беспросветной дурости до сих пор и пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то обезопаситься. И ведь даже не о ношении ТТ разговор — его как раз при себе таскать глупость несусветная, особенно после разговора с опером, — но есть и другие варианты. А я просто взял и забил на всё это болт. Идиот.

От остановки шёл напряжённый будто струна, голова вертелась по сторонам почище чем у совы, но ничего подозрительного не углядел. Вышел из лифта, и в нос сразу шибануло табачной вонью. Я подался было обратно, да только дымом тянуло откуда-то снизу, никто не дожидался меня у квартиры, смоля сигарету за сигаретой.

Решив прояснить ситуацию, я спустился на несколько ступеней, перегнулся через перила и обнаружил, что на седьмом этаже расположились три незнакомых балбеса старшего школьного возраста; вот они-то и курили.

— Ну-ка сдриснули на улицу дымить! — рыкнул я, до крайности заведённый собственным испугом.

Двое пацанов вскочили со ступенек, их куда более плечистый приятель спрятал руку с сигаретой за спину и невозмутимо заявил:

— Да мы сидим просто. Нельзя, что ли?

— Мне спуститься? — задал я в общем-то риторический вопрос.

В ответ — тишина. Я хмыкнул и двинулся вниз, но троица оболтусов дожидаться неприятностей не стала и поспешила убраться с заплёванного этажа. Вид у меня был совсем уж недобрый, лифт они вызвать не решились и довольно резво потрусили по ступенькам, подталкивая и поторапливая заводилу. Тот изо всех сил пыжился сохранить лицо, и я решил при следующей встрече пару раз в воспитательных целях пробить ему фанеру.

— Ещё раз увижу, ноги оторву и спички вставлю! — крикнул я в зазор меж лестничных пролётов, а когда собрался уходить, за спиной щёлкнул дверной замок. Обернулся — из своего кармана выглянула Зинка.

— Прогнал? — спросила она. — Ой, какой ты, Серёжа, молодец!

— Твои ухажёры? — догадался я.

— Дурачьё из класса! На той неделе стены всякой похабщиной изрисовали, папе пришлось закрашивать.

На этаже и в самом деле выделялись пятна свежей побелки, так что я предложил:

— Ты не стесняйся, обращайся. Проведу воспитательную беседу.

— Здорово! — обрадовалась соседка. — А давай я тебя чаем напою! И борщ есть. Сама варила.

Вот это «сама варила» меня определённым образом напрягло, но желудок уже подводило от голода, отказываться не стал. И, надо сказать, о своём решении нисколько не пожалел. Борщ оказался вкусным и сытным, да и Зинка не стала стоять над душой, а, наполнив тарелку супом и отрезав хлеба, отправилась приводить в порядок загаженную лестничную клетку с помощью тряпки, лентяйки и ведра с водой.