Фантастика 2003 Выпуск 1

…В местном лесу немцы вешали партизан. Полгода спустя здесь же советские солдаты перестреляли сдавшийся немецкий отряд - сто с чем-то человек. Все они где-то здесь и зарыты. Точнее - и они в том числе.

Тут никогда не пасли скот. Не собирали грибы-ягоды, не косили траву - уж не знаю, как пережил дореволюционный предрассудок советско-колхозные времена. Из здешних деревьев не строили - считалось, что в таком доме не оберешься беды.

…Кстати, многострадальная деревенька Устье держала в районе первенство по числу врожденных аномалий у детей и животных - при полном отсутствии видимых мутагенных факторов. Ни тебе АЭС под боком, ни тебе целлюлозно-бумажного комбината, ничего такого, - а дети то слепые, то глухие, то слабоумные - чуть не через одного…

2.

…Это прОклятое место, сказал герой. Стоя над костром - в огненных бликах. Здесь одна за другой, на протяжении столетий случались беды - и давние создавали предпосылки для новых, потому что отрицательная энергия все накапливалась… Я не знаю, с чего и когда это началось, говорил он. Наверно, все-таки случайно. Наверно, сначала было просто несколько случайных совпадений, - а потом… Мне представить страшно, какая здесь аура, сказал он. Здесь же дышать невозможно, неужели вы не чувствуете?

Мы смеялись, я помню. У нас вяли уши. Мы все время смеялись над ним… блин, ну как тут не смеяться?

Мы же не знали, что он станет героем.

…Долговязая жердь, увенчанная очками. Смешной и где-то милый. Страшненький. Широкая улыбка - а зубы вкривь и вкось. Он так искренне радовался мне, - а я…

Кажется, я ему нравилась. Кажется.

Меня мучает совесть, вот.

Его звали Ваня, и до своего шестнадцатого дня рождения он не дожил ровно месяц. Смешно?

Родинка на носу. Желтая футболка и модные огромные джинсы - ширинка чуть не у колен… Младший брат моей подруги Галки Пичакчи - и во всех компаниях, куда ей случалось его привести, к ней вскоре начинали относиться с сочувствием, переходящим в соболезнование. Последний раз фанфары и литавры громкой славы в узких кругах грянули, когда братец заявил страдающей в тяжком похмелье Машке Никоновой, что из нее сосут энергию космические вампиры - и в качестве способа лечения предложил ловить вампиров в космосе. Несчастная старшая сестра прилюдно разрыдалась - а потом с криками, от Машкиной квартиры до самого метро гналась за Ваней по ночной улице и лупила его сумкой…

Бывает.

Мне он не нравился. Мне вообще нравился Эдик. Тот самый отсутствовавший в ночь знаменитого бегства участник экспедиции - темная личность, бывший десантник и по совместительству бывший жених нашей Пикачу.

Бывает…

Был август. В знойном мареве настаивались цветочные запахи; мы жарили шашлыки на месте бывшей стоянки археологов.

Нас было пятеро. Плюс к самой Пикачу - ее, так сказать, преемник на боевом посту Эдиковой личной жизни. Русые волосы до плеч, внешность фотомодели и имечко - Рогволд. Типа старославянская экзотика. Как это сокращать, никто не знает - потому и не сокращают.

Насколько я поняла, именно сменой сексуальной ориентации Эдик нанес Пикачу самую крупную в ее жизни моральную травму.

…Помню. Бутылки на разостланных салфетках. Вино льется в пластиковые стаканчики. Шампуры с кусками мяса, которое Пикачу за неимением уксуса замариновала в кефире. “Это прОклятое место! Эти беды все… это как цепь! Одно за одним… Надо разорвать…” - “Так выпьем же за то, что счастье есть!”

Так получилось - у всех нас было, что отмечать. Мы с Пикачу закончили институты: я - журфак, она - свой дизайн в своей Мухе. Получили дипломы (я - на две недели позже). Пикачу вдобавок выиграла конкурс на рекламный плакат для фирмы “Ливайс” - ее дизайн, ею же снятые фотографии; за все это - сколько-то в серо-зеленой валюте и контракт на работу в Канаде. Пикачу вообще талант, при всех своих многочисленных недостатках.

Рогволду вставили два передних зуба, выбитых в какой-то давней драке. Эдик, надо думать, отмечал ущерб семейному бюджету. А школьник Ваня прошел до конца какую-то навороченную компьютерную “стрелялку” - тоже повод.

…Гудело пламя. На сучьях в костре кипела смола и сворачивалась кора; крючились, сгорая, мелкие веточки, летели по ветру искры… Вещающему братцу Пикачу сунула бутерброд. Не помогло - жестикулируя надкушенным бутербродом, Ваня поведал, что в подобных местах (“зонах концентрации потусторонней энергии”) непременно должны случаться чудеса (пример - почитаемые храмы: там тоже веками копится энергия молящихся, и ведь происходят же чудесные исцеления, исполняются желания и все такое), и неважно, что здешняя потусторонняя энергия отрицательна…

Бывают ораторы, перебить которых можно только кирпичом по черепу.

…Бродили в золе огненные отсветы. Мы сидели на поваленном стволе - голом, без коры, сухом, выбеленном временем, похожем на гигантскую кость… Помню камни, которыми было обложено кострище - обугленные, присыпанные седым пеплом. Помню, как Эдик смотрел в огонь - сцепленные на коленях загорелые, жилисто-мускулистые руки и застывшее, с каким-то очень странным выражением лицо.

– Ты меня даже не проводишь?
– спросила Пикачу.

Он ей и понадобился в качестве проводника. Это ведь она, Пикачу, сначала рвалась ехать непременно под Новгород - фотографировать древнерусские церкви и прочую архитектуру, - а потом оказалось, что церкви ей, в общем-то, ни к чему, а неймется ей лицезреть главную достопримечательность здешних окрестностей…

– Я тебя провожу. (Ухмылка.) До края луга. А дальше - на твой страх и риск. (Развел руками.) Это же тебе надо, а не мне. Я за твое любопытство головой рисковать не буду.

– Злой ты, - капризно заявила Пикачу.

– Да, я очень злой, - ухмылялся Эдик.

…Похожее ощущение у меня было только раз в жизни - когда та же Пикачу вытащила меня погулять на мухинскую крышу (не ту, что стеклянный купол, а в другом корпусе). Я глянула вниз, села на гребне, вцепилась и сказала, что с этого места не сойду. И обратно до чердачного окна пробиралась на четвереньках. Главное, помню, как обидно мне показалось погибнуть: ну что, спрашивается, я забыла на этой крыше?

Ну что мы забыли на этом лугу?

(Мятая тетрадь лежит на столе - придавленная локтем; размашистые строчки синей пастой. Отложим ручку. Надо подумать.

…Дальше… Дальше полагается описывать внешность. Я… ну, сами понимаете: ноги от ушей, темные кудри ниже пояса, голубые глаза, голубые шорты… (Нос вот только… ну ладно. Про нос ведь никто не заставляет. Не протокол. И вообще, копишь на пластическую операцию? Вот и молчи.)

…Пикачу. Они с Ваней прикольно вместе смотрелись: такой он и она - маленькая, крепенькая, шустрая… Живчик. Пикачу, одним словом. В носу серьга, в пупке серьга, в ушах - по нескольку. Розовые волосы. Цвета некрепкого раствора марганцовки. И такое же розовое - один в один - в тот день было на ней платье.

Эдик когда-то любил таскать ее на плечах. Еще так и отплясывал на всяких концертах-фестивалях. Ему что - он амбал, а она - вся такая пуся, метр с кепкой, тридцать четвертый размер обуви.

…Эдик. Кто не знает, тот сроду не подумает. Метр девяносто, на мышцах футболка лопается… Симпатичный, несмотря на слегка перебитый нос. Темные волосы - очень густые, видно даже по ежику. И, когда улыбается, - продолговатые ямочки на щеках… Любимое словечко - “типа”. По-моему, он так прикалывается. “Ну, типа с добрым утром, что ли?” Он все время прикалывается.