Фантастика 2008

— Товарищ старший лейтенант, давайте сюда. Скорее! Тут, блин, такое…

«Такое» было — глист. Ну, глист и глист. Казалось бы, чего с ним церемониться? Нож в основание головы, где шкура помягче, провернул на треть оборота для надёжности, и готово. Однако эта тварь заметно отличалась от прочих. Мерзкое её рыло являлось безобразной карикатурой на лицо младшего сержанта Косиевича.

— Серёга, — бормотал пораженный Молох. — Это же Серега, блин. Что же получается, товарищ старший лейтенант, они все — люди?

— Похоже, что так, — просипел я. Во рту вдруг почему-то пересохло.

В этот момент чешуйки и крючочки на морде бывшего сержанта пришли в движение. А потом одна из сочащихся слизью бородавок лопнула, приоткрыв вполне человеческий глаз.

То, что случилось дальше, трудно назвать разговором. Всё больше превращающийся в ленточного червя Косиевич хрипел, скрипел и перхал, силясь продавить сквозь своё нечеловеческое горло понятные человеку звуки. Поведать нам хотя бы часть знания, которое уже возникло в его трансформирующихся мозгах.

Понять его можно было с пятого на десятое. И далеко не факт, что понимали мы его верно.

Это была колонизация. Никакое не вторжение, не война, а мирный поступательный процесс взаимопроникновения культур. Та дырчатая штуковина, что плавала неподалеку, являлась автоматическим зондом, призванным подготовить земную цивилизацию к встрече с вселенским разумом. Прежде всего запустить процесс раскатки пространства на пласты. Обратить объём в плоскость; ясно вам, гордые последователи Галилея? Сейчас этим процессом управляет зонд, но скоро наступит резонанс с гравитационным полем Земли, и вот тогда караул. Скорость роста зоны будет исчисляться экспоненциальной зависимостью, тектонические подвижки достигнут пиковых значений, и поверхность планеты разутюжит так, что любо-дорого. Нужно это, чтобы упорядочить человеческое общество, расслоив по кастам и разделив по ранжиру. Как пирог. Внизу, придавленные и уложенные мордой в грязь, дабы понимали свою цену, аборигены. Выше — те же аборигены, но модифицированные. «Гурии», способные к частичному контакту с высшей расой. Слой для них чуть пообъёмнее, свободы побольше, но тоже не досыта. И наконец, наверху, вольные как ангелы, высшие существа. Бесконечно мудрые и бесконечно милосердные. Прибытие их ожидается позднее, когда зонд пошлёт сигнал, что «пирог» полностью готов к употреблению.

— А если не пошлёт? — спросил я, оценивающе присматриваясь к плите.

Косиевич задёргался и забулькал. Если я правильно понял, обозначало это: тогда живите спокойно. Ангелам недосуг отслеживать судьбу каждого зонда, коих рассеяны по вселенной — миллионы. Нет сигнала, нет и «пирога». Какой смысл лететь на обед, который не готов.

— Уничтожить-то его можно?

— Сердцевина биологическая, — вполне разборчиво проскрежетали красные жвала. — Защитные поля действуют только в космосе.

Вскрыть оболочку зонда не представлялось возможным. Острие ножа скользило по поверхности, едва цепляясь за отверстия. Автоматные пули рикошетили, не оставляя ни малейшего следа. Вот когда я пожалел, что не захватил с собой хотя бы парочку гранат. А впрочем… Если этот зонд рассчитан на путешествие сквозь космос, пусть даже в оболочке защитных полей, вряд ли он столь хрупок, чтоб поддаться банальной лимонке.

Всё было напрасно. Я перевернулся на спину и закрыл глаза. Земля ощутимо вибрировала, практически без остановки: тектонические процессы набирали обороты. Рядом посапывали бойцы (существует ли вообще ситуация, в которой не сможет уснуть российский солдат?), в отдалении издавал тихие звуки Косиевич. Членораздельно говорить он был не способен уже минут двадцать. Ещё немного, и его придётся кончать, подумал я безразлично. Иначе он кончит нас.

Что-то мелкое и дьявольски настойчивое принялось грызть меня за ухом. Я почесался, нащупал твёрдое тельце.

Это был муравей. Опять муравей. Крошечный санитар леса. Любитель поживиться всякими вредителями. Всякой биомассой.

Всякой.

— Подъём, гаврики! — заорал я и пополз к муравейнику. — Сапёрные лопатки к бою!

Нельзя сказать, что у нас всё получилось сразу в лучшем виде. Поверхность плиты была фантастически скользкой, потенциальные спасители Земли съезжали с неё как детишки с ледяной горки. Но присутствовал один фактор, который играл на нас. Фактор массы, если вы меня понимаете. Муравьёв были десятки тысяч. И пусть тысячи падали на пол, но сотни всё-таки попадали внутрь. А останавливаться мы не собирались.

Лопаты вскоре пришлось бросить и действовать голыми руками.

Разъярённые нашим поведением, муравьи кусались, брызгали кислотой и снова кусались. На головы мы натянули противогазы, но руки!.. Мне казалось, что я орудую по локоть в кипятке. Я выл от боли, но продолжал сгребать с полу мурашей и буквально втирал их в отверстия зонда. И надеялся, что там, внутри, они не растеряются — отыщут, во что вонзить челюсти.

Они отыскали. И, похоже, сумели сообщить собратьям о залежах халявной пищи. Потому что вскоре количество муравьев снаружи стало убывать. Уже без нашего участия. Насекомые по оставшейся от муравейника насыпи из земли и хвои маршировали туда, куда их гнал голод. Или долг. Или любопытство, В конце концов, чем средний муравей отличается от среднего солдата? Не умом ведь, х-хэ.

Разве что числом ног.

Я скомандовал отступление, а затем и отдых. Червю-Косиевичу в целях безопасности натянули на рыло ранец и крепко обмотали ремнями. Впрочем, он всё равно пребывал в оцепенении. Должно быть, у него наступила фаза куколки. Так же как у тех «гурий», которых мы пластали полчаса назад. Иного объяснения пассивности этих тварей у меня не было. Да и откуда им взяться, объяснениям? В конце концов, я не паразитолог.

Прожорливые крошки окончательно нарушили работу инопланетного биомозга в 13:10. Земля содрогнулась в последний раз: тихонько, как остывающая после любви женщина — и всё кончилось. Разом.

Мы очутились на вершине холма, рядом с кустом «волчьих ягод». Повсюду валялись дохлые «гурии». Бывшего младшего сержанта среди них можно было отыскать только по ранцу на голове — перерождённое тело бедолаги было расслаблено и недвижимо. Поодаль, наполовину зарывшись в землю, лежала облепленная муравьями дырчатая плита зонда. Туман стремительно рассеивался.

Я встал сначала на четвереньки, затем оттолкнулся руками, с хрустом распрямил спину и поднялся во весь рост.

— Алла, как же это прекрасно, быть прямоходящим, — восторженно сказал Махмудов и воздел красные, точно освежёванные руки к небесам.

У остальных грабли выглядели точно так же. Муравьи — ребята основательные, халтуры не терпят. Представляю, во что они превратили содержимое летающего блюдца.

Взяв автомат на плечо, я посмотрел в сторону Косиевича и спросил:

— Как попрём «языка», разведка?

Бойцы молчали. Торопить их мне не хотелось. Пускай хорошенько обдумают, взвесят. Уверен, решение будет таким, как следует.

Как должно.

— Товарищ старший лейтенант, — наконец подал голос Молоканов. — Серёга вряд ли хотел бы, чтоб его это… исследовали. Чтобы… живьём.

Я поочерёдно взглянул на остальных. Махмудов и Комаров кивнули.

— Согласен, — сказал я.

Прихрамывая (колени после многих часов пластунских упражнений были содраны, наверное, до кости), подошёл к длинному плоскому телу, вынул из кобуры пистолет, взвёл и приставил дульный срез к туго перетянутому ремнями ранцу.

— Прощай, Серёга, — тонким голосом сказал Молох. Выстрелы ПМ-а прозвучали негромко.

Совсем негромко.