"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Ожидаемо, Филин понял, что Сова в курсе того, что произошло между мной и остальными женщинами, и обозлился. Теперь будет отыгрываться на ней, пока не забудет. А память у этого садиста отменная.
– Как скажешь. – Сова предпочитает вести себя покладисто, чтобы не навлечь на себя еще большее недовольство Главы. Ставит клюку в проход, кряхтя, приподнимается, неловко перекидывает через лавку больную ногу.
На лице Филина не дергается ни один мускул. С видом каменного изваяния наблюдает за мучениями пожилой женщины.
Сейчас Сова встанет и поковыляет на поиски Олуши,
Резко поднимаюсь со своего места.
– Я схожу!
Глава переводит на меня взгляд, и в нем ясно читается предупреждение. Плевать.
Сова замирает, ожидая его решения. То, что самой ей идти не хочется, понятно и без слов. Для нее проделать такой путь – потратить уйму сил. А мне – раз плюнуть.
– Что ж, – Филин прикрывает глаза и благосклонно кивает, – сходи. Но в столовую до вечера ты больше не зайдешь. – Пауза. – За дерзость.
Официально моя дерзость состоит в том, что я вклинилась в не касающееся меня дело и разговор без спроса. Но и я и Филин прекрасно знаем, что моя главная вина в том, что я не позволила ему поиздеваться над хромой Совой.
Впрочем, и сама Сова наверняка это понимает. И Ник. И еще несколько человек, в ком страх и раболепие перед Главой окончательно не взяли верх над способностью думать.
– Как скажешь, – соглашаюсь.
Покорно смотрю в пол, на этот раз не спеша и ожидая позволения выйти.
Ловлю на себе пристальный взгляд напарника – явно собирается наплевать на мнение лидера и составить мне компанию. Едва заметно качаю головой. Нам сейчас не нужны открытые конфликты с Главой, а он и так слишком боится, что Пересмешник взбрыкнет и попытается перетащить одеяло на себя.
Ник поджимает губы, но не двигается с места.
– Иди, – тем временем отпускает меня Филин.
Переступаю через скамью и быстрым шагом направляюсь к двери, пока он не передумал.
– Нет, ну совсем обнаглела! – летит мне в спину возглас Чайки.
Снова обрела голос.
Мало я ее приложила, мало.
Быстро иду по коридору. В мужской одежде удивительно удобно, несмотря на то что она большего размера, чем мне нужно.
Когда сегодня я уже во второй раз вошла в столовую в таком виде, все женщины одарили меня недовольными взглядами. Однако Филин смолчал. Он предпочитает женщин в юбках, чтобы их можно было быстрее задрать, я же в этом плане его не интересую.
Добираюсь до комнаты Олуши, стучу. Ответа нет.
Стучу еще раз.
Вчера я твердо решила для себя, что больше палец о палец не ударю ради этой девчонки. За свои благие намерения на ее счет я уже получила столько ответного дерьма, что с меня хватит. Однако когда стучу в дверь и не получаю ответа, что-то не дает мне уйти.
Ник прав, у Олуши может быть токсикоз. Ей банально могло стать плохо.
Что мне известно о беременности? Я видела лишь такую, которая проходит под тщательным контролем современных врачей. И то не слишком близко.
В исторических фильмах и книгах беременность описывают так страшно, что диву даешься, как человечество не вымерло,
если приходилось вынашивать ребенка и рожать его в таких муках.Увы, на Пандоре жизнь лучше, чем в Средних веках, лишь тем, что половой партнер может наградить тебя парой сломанных ребер, а не венерическим заболеванием.
Стучу снова, более настойчиво, и на этот раз мне кажется, что что-то слышу. Не крик, не стук, не стон – не могу понять, – будто кто-то что-то царапает. Первая мысль – о мышах. Вторая – однажды я уже приняла Олушу за мышь.
Дверь заперта изнутри на щеколду. Возможно, мне удалось бы выбить старый пластик ногой или плечом, но если я ошиблась, то Филин вменит мне в вину порчу имущества. Что на Птицеферме является серьезным обвинением и влечет за собой ветку дерева и плеть.
Поэтому не рискую. Иду в свою комнату и выбираюсь через окно – так быстрее, чем через крыльцо, не придется обходить барак кругом.
Вчерашние порезы на животе отдаются болью в ответ на физическую нагрузку. Останавливаюсь и приподнимаю футболку, чтобы проверить, не выступила ли кровь. Если Ник заметит кровавые разводы на ткани, то мне придется объясняться и показывать надпись. А на это я категорически не согласна.
Продолжаю путь только тогда, когда убеждаюсь, что крови нет. Снадобье Совы творит чудеса.
Отсчитываю окна от угла здания и с облегчением вижу, что нужное мне приоткрыто. Хватаюсь, подтягиваюсь, на этот раз стараясь действовать осторожнее, чтобы не потревожить живот.
Оказываюсь на краю подоконника, шире распахиваю раму. В нос тут же ударяет запах рвоты.
Олуша лежит на полу на животе, руки и ноги нелепо вывернуты, будто она бежала и вдруг упала как подкошенная. Лицом в пол. Пальцы рук согнуты. Надо полагать, звук ногтей по пластику я и слышала.
Спрыгиваю на пол, уже не думая о своем животе. Быстро подхожу к хозяйке комнаты, стараясь лавировать между луж рвоты.
Рассыпанные пилюли. Много. Открытые бутылочки, валяющиеся там и сям. Вскрытые опустошенные пачки. Много, очень много – похоже на годовой запас Птицефермы.
Что же ты наделала, дурочка?
Приседаю на корточки, протягиваю руку. Кожа влажная и теплая, но пульса не чувствую. Черт.
Я не врач, меня максимум чему учили – оказывать первую помощь. Но в моей памяти и так черная дыра. Что я знаю об отравлениях? Ничего, кроме того, что если слизистая не повреждена, то нужно вызвать рвоту и промыть желудок. Не тот случай.
Переворачиваю Олушу на спину. Губы посиневшие, лицо бледное. Наклоняюсь – нет, совершенно точно не дышит; грудная клетка не поднимается. Но ведь теплая, даже горячая, и я слышала царапанье – значит, только что.
Глупая, мы ее недооценили.
Времени на то, чтобы позвать помощь, нет. Да и кого я позову? Сову? Пока она доковыляет сюда, будет уже наверняка поздно.
Может, я и не специалист, но не прощу себе, если не попробую.
Устойчиво становлюсь на колени, приоткрываю Олуше рот. Делаю два глубоких вдоха прямо в губы. Переплетаю пальцы рук, накладывая одну на вторую, давлю на грудную клетку лежащей. Сколько там нужно? Два вдоха, тридцать нажатий?