"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Ядовитому ромейскому хитроумию были противопоставлены яростный натиск, ум же с хитростью, но более жёсткие. Готовность идти по телам открыто, а не таясь, она тоже сильно помогала. Всё же изнеженные жители Царьграда, попавшие под многовековое влияние восточных народов, перенявшие от них множество слабостей, и закалённые в боях бывшие варяги – совершенно разные люди. Стоило ли удивляться, кто именно взял верх в этом противостоянии?
Но опасны для людей русского конунга они были не этим. Владимир Тмутараканский, помня о том, что объявлен по всей Руси предателем земли и богов, желанной целью для любого, живущего по Русской Правде, ещё со времени своего прибытия в Тмутаракань начал крепить не только войско, но и собственную защиту от кинжала, стрелы, яда в кубке с вином. Хорошо крепил, тщательно. А уж оказавшись в Царьграде как супруг сперва наследницы, а потом и базилиссы, с
А потом случился Доброга. Тот самый, оказавшийся вовсе не верным слугой Владимира, но кем-то другим. Убийство Добрыни, неудачная попытка ускользнуть, мучительная казнь… И новый приступ страха, заключавшийся в очередном усилении и улучшении защиты себя и жёнушки – она была ни разу не любимой, но важной – от покушений. В таких условиях проводникам воли конунга стало совсем плохо, да и несколько попавшихся братьев и сестёр окончили свою жизнь быстро и печально. Хорошо ещё, что успели отравиться, а не мучились в пыточных, ведь ромеи знали толк в мучениях.
Однако любые сложности преодолимы. В том числе и те, которые упорно создавал Владимир Тмутараканский. Вот и собравшиеся в небольшой вилле в окрестностях Царьграда были из числа тех, кто научился эти самые препятствия обходить. Хорошо обходить, пусть и применяя новые ухватки, доселе не используемые либо используемые слабо.
Жрица Лады Любомира. Красивая, статная женщина, приближающаяся к концу четвёртого десятка лет, но сохраняющая красоту молодости… в своем естественном состоянии, а не в той личине, которую уже более трёх лет носила. Что это была за личина? Весьма омерзительная для неё, с трудом удерживаемая, но оказавшаяся чрезвычайно действенной. Встретив её на улицах Царьграда, никто бы не узнал в лицо, даже не заподозрил бы в принадлежности к росскому роду-племени и тем более к жрицам богини любви, красоты и кое-чего ещё. Смердящее рубище, грязные космы, шаркающая походка и постоянные исступлённые крики, что проклинали как грешников, так и просто всех тех женщин, что осмеливались выглядеть красиво и показывать эту самую красоту хоть в ничтожной мере. Блаженная Епифания, вот как её называли среди ромеев. Личина, ставшая очень даже известной среди их церковников. Очень подходящая, поскольку такими вот орудиями пользовались жрецы распятого бога что в Риме, что в Царьграде., держа в ежовых рукавицах многочисленную паству и даже привлекая новую… кого подобное притягивало и умиляло.
Сейчас она, пользуясь краткой передышкой и возможностью смыть с себя всю грязь и мерзость, облачиться в нормальную, чистую одежду, сидела в кресле, прикрыв глаза и с улыбкой на уставшем, почти что измождённом лице. Для собравшихся не являлось тайной, что «блаженная Епифания» скоро исчезнет, прекратит своё существования, устроив самосожжение «во славу Господа Иисуса Христа», но не на виду, а лишь в присутствии своих верных учениц, которые, что и естественно, продолжат благочестивый и безгрешный поход наставницы против мирской гордыни, женского самолюбования и греха похоти. Она устала, ей требовался не отдых даже, а длительный покой. Тот самый, что как можно дальше от гнездилища ромеев с их безумной верой, замешанной на кровавых, мучительных, бесконечных и бессмысленных страданиях.
Мал Святославович, тут отзывающийся на имя Геннадий, создал себе личину иного вида. Очень полезную и также позволяющую добиться определённого влияния в Царьграде. Геннадий был одним из наиболее известных… нищих. То есть сам то он уже давно не стоял с протянутой рукой близ паперти одного из многочисленных храмов, хотя сперва пришлось показать себя и там. А вот, пользуясь совершенно иными знаниями и умениями, сколотить из немалой части городских нищих крепкую шайку – это совсем другое дело. Не слишком большая, не претендующая на совсем уж широкое распространение, она была достаточно влиятельной в мире царьградских разбойников. Возможность получения знаний о той, изнаночной стороне жизни ромейской столицы она многого стоила. Да и сами нищие, покорные воле Мала, порой пробирались в такие места, что аж сердце замирало от предвкушения раскрытия важных тайн и получения ценного знания. Конечно, требовалось из множества осколков собирать мало-мальски цельную картину. Но оно того стоило… Иногда так уж точно.
Мал, он же Генналий из Киликии, даже не скрывался, ведя жизнь довольно открытую. Просто, как и ему подобные, щедро платил ромейским стражникам, которые, получая свою долю звонких монет, исправно закрывали глаза на очень многое. Главное, чтоб это самое «многое» на выходило за очерченные рамки, только и всего. Вот и был человек из киевской Тайной Стражи доволен собственными
успехами. Потому и сидел, попивая разбавленное водой вино, болтая с третьим из присутствующих, мрачным и озлобленным на всех ромеев вместе взятых человеком очень особенной внешности. Тем, о принадлежности коего к деятельности людей русского конунга и вовсе нельзя было подумать.Евнух. Типичный такой, ни с кем иным не спутать. И облик не росский, за ромея можно было легко принять. Хотя на самом деле Пётр был урождённым болгарином, чья жизнь с самого детства сложилась слишком уж печальным образом. Болгаро-византийская война, она, как и большинство войн, протекала не просто с большими потерями обеих сторон, но и со всей прилагающейся жестокостью и грабежами. Вот во время одного из таких семья Петра была перебита, а сам он попал в плен как живая добыча. Ромеи знали толк в том, как и кого брать в плен, чтобы получить с этого немалую выгоду. Те, за кого можно было получить выкуп – это само собой. А ещё красивые девушки, порой совсем-совсем юные, и… мальчики. Омерзительные и искажённые пристрастия некоторой части ромеев к мужеложеству были известны далеко за пределами их империи. Вот и Петра прихватили в числе прочих пленников именно с этой целью.
Дальше – совсем плохо. Продажа паренька богатому выродку, который обожал молоденьких мальчиков, причём особую слабость питал к тем, кто был непокорным. Обожал ломать их, превращая в выгоревшие изнутри покорные оболочки, калеча души, а порой и тела. И более года мучений, поскольку ломаться он и не собирался, из-за чего постоянно пребывал в подвале, прикованный цепями и живущий впроголодь. Затем… этот самый ромей счёл, что оскопление сделает его игрушку боле податливой и смирной. Подумал и ошибся, причём со смертельным для себя исходом. Поняв, что дальше будет совсем жуть жуткая, Пётр притворился… чтобы потом, через месяц, зубами перервать глотку «хозяину», прирезать жену и двух сыновей-подростков, знавших о том, что творит их выродок-папаша и не видящих в том ничего гадкого. Потом же, прихватив немного золота и серебра, ему удалось не просто бежать с виллы, где его держали. Но и затеряться.
Возвращение в Болгарию, осознание ненужности, невозможности найти себя по причине искалеченности. Жалости он не хотел и не принимал. Вдобавок же раз и навсегда преисполнился отвращения ко всему, что было связано с той религией, что допускала как создание скопцов, так и просто позволяла существовать нелюдям наподобие бывшего «хозяина», Луки Трибоника, из знатного и богатого семейства. Неудивительно, что такого как он вскоре нашли. Не свои болгары, а русичи, чьи не только торговцы, но и иные посланцы последнее время зачастили в Болгарское царство. Подобрали, стали обучать, поскольку в ненависти к ромеям и разочарованности полнейшей в христианской вере даже не сомневались. Увечье, опять же, оказалось в их глазах немаловажным преимуществом.
Изменилось в бывшем болгарине многое, начиная с самого простого, имени. Был Петр, а стал Вадим. Вера опять же поменялась, благо от старой он уже отказался, а в таком случае принятие новой, причём вполне осознанное, было естественным поступком. Потом же, должным образом подготовленного, его и отправили в Византию, из которой он ранее бежал и не мыслил, что придётся когда-нибудь возвратиться. Да ещё столь необычным образом.
Евнухам у ромеев, как ни странно, были открыты многие дороги из числа тех, по коим нормальному, не калеченному человеку пройти невозможно. Да и одному калеке с другими такими же сходиться гораздо легче. Особая, замкнутая общность, других не то что резко отторгающая, но мягко так выдавливающая вовне. Зато особый источник сведений, за которые частенько даже платить не приходилось, потому как из обычных разговоров и сплетен уже-не-мужчин получалось узнать то, что и Любомира с Малом из-под своих личин блаженной и побирушки вызнать оказались не способны.
Ну и последний, Индульф Скользкий, тут ставший Рустамом Ильнуровым, торговцем из Булгарии. Правоверным магометанином, доказывающим сие всем своим поведением. Намазы должное число раз в день, одеяния, несколько жён с наложницами и даже мужское своё хозяйство приведший в полагающееся правоверному состояние, чтоб точно никто ничего не заподозрил. Почему именно Булгария? Внешность! Булгары тип лица имели совершенно не восточный, потому ими прикидываться было легко и просто. А заодно общаться в торговой среде, причём такой, в которой старались с торговцами русскими дела иметь очень ограниченно. А уж в Царьграде торговцев с Руси было совсем мало по понятным причинам. Опасно тут было для них, очень опасно. Вражда не простая, а чуть ли не абсолютная с мгновения, как Владимир умостил своё седалище на византийский престол.