"!Фантастика 2023-109". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Побил я вашего обидчика, товарищ старший лейтенант, сейчас санинструктора кликну, лежите тут.
– Слушай, Щербина, оставь меня, я не жилец, от медика толка нет, у меня печень в клочья.
– Да что вы, товарищ Любимов, в самом деле, – и боец бежит на поиски санинструктора. Но, конечно, тщетно, без печени не живут, ну не дольше пятнадцати минут живут. Умираю (интересно, это в который раз-то).
Перемотка. . . . . . . . . .
Да ну в ж… эти похотливые картинки, отбрасываю трофеи от мертвого немца и, падая на четвереньки, ползу вперед, в правой руке наготове «ППШ». Нет, все, научен горьким опытом, не дамся, а вот и наш немец, нажимаю спусковой крючок «папаши». Фашист поник, каска откатилась, встав, подхожу. Опа, да я ему с тридцати метров пять пуль в лицо всадил, теперь тевтона родная мама не опознает, разве по родинке на ягодицах, ну если она есть, конечно.
205
Техника безопасности.
Иду дальше, еще один труп, но от него пользы мало, карабин разбит вдребезги, вытаскиваю из карманов пачку галет, патроны россыпью, духи, письма и зольдбух, да карандаш химический. Ну, хоть патроны возьму, с паршивой овцы хоть зольдбуха клок.
Все, дальше можно не идти, четвертый труп уже обыскан кем-то, даже карманы практически наружу вывернуты, это Щербина, наверно, он с этой стороны же вроде шел, до моей последней смерти, кстати, а как паря зовут-то, а то Щербина да Щербина… Иду к машинам, парни пытаются вытолкнуть многотонную махину БА, застрявшего неподалеку от поля боя, в подлой луже.
В две машины положены наши и немецкие раненые, еще в одной наши убитые. Девять пограничников-разведчиков, и трое из тех, кто приехал со мной, из батальона Ахундова (Збигнев в том числе, все-таки достали немцы поляка). Вечная память героям!
Все, что нужно, погрузили и выезжаем, сзади горит бюссинг (не нашли мы на него водителя, не оставлять же фашистам). В результате этого боя мы потеряли три цундапа, но приобрели четыре, плюс кюбельваген (от мертвого полковника), и три новых бюссинга (четвертый догорает), так что баланс в нашу пользу.
При этом мы потеряли двенадцать человек, а немцы роту, и, как выяснилось, еще одного оберста, вместе с охраной. Едем, но уже не так быстро, как ехали сюда, спешить особо некуда.
Онищук с Вахаевым рассказывают, что произошло: разведчики объездили весь заданный район, даже встретились с Ильиных, нанесли на карты всю информацию о местах дислокации частей гитлеровцев с примерным количеством солдат, установили связи с резидентами Арсения в четырех селах. И поехали обратно (ну к нам то есть), навстречу попалась мини-колонна: «Штеер» [206] под охраной двух мотоциклов. Разведчики подумали, что это сам фон Бок. Развернувшись, догнали колонну, напали на немцев, а вот фигвам, в результате ухлопали постороннего оберста, а тот не при делах, хотя, как не при делах, в форме противника шлялся под охраной зольдатни, значит, при делах. Да, мотоцикл один ушел, вот и привел помощь, невдалеке следовала маршевая рота (на счастье наших обормотов, без тяжелого вооружения).
206
Германская фирма, выпускавшая и легковые автомобили.
Даже пулемет, что был у немцев, они сняли с разбитого мотоцикла разведчиков, и минометов тоже не было, только стрелковая шелупонь.
– А что вы собирались с фон Боком делать?
– Расстреляли бы.
– И кто из вас знает фон Бока в лицо? – В ответ оба обормота пожали плечами, и че поперлись, если в лицо не знают, а? Так же на вас Вермахт оберстов не напасется. Не, ну я сам тоже еще тот отморозок, но эти-то кадровые командиры РККА. И это моя вина, до Старыгина я их приучил к этой махновщине.
Наконец доехали до пункта назначения, и я специально поставил по стойке смирно Вахаева с Онищуком (и с Листиковым для комплекта), пока бойцы снимали с машин убитых и клали их на землю. Двенадцать парней положили эти разведкозлы ради какого-то паршивого оберста (тем более постороннего), неравноправный обмен, довесок в виде роты фрицев с убитым мной бонусным оберстом мне нафиг. Один Збигнев чего стоил, а сколько фашистов еще уложил бы бравый поляк.
А мы затем пошли к полковнику, докладывать, что и как. Выслушав доклад, полковник обматерил всех троих разведкомандиров по матери (досталось и моей, еще не родившейся матери). И выдавал при этом такие перлы, что я просто диву давался, сам я тоже, скажем, не
ангел, люблю матом выражать неевклидову геометрию, но полковник талант на фиг, АБСОЛЮТНЫЙ ЧЕМПИОН МИРА ПО МАТУ. Хоть на нобелевскую премию по филологии [207] , антропологии [208] , анатомии и еще десятку наук выдвигай.207
Наука, изучающая языки.
208
Наука, изучающая человека.
Да, разведчикам очень неприятно, из-за их глупости погибли двенадцать человек. И полковник разжаловал этих обормотов, командиром разведки поставил доблестного киргиза-пограничника Мамбеткулова, а этих летех назначил к нему помощниками. Кроме того, неделю они в свободное от разведки время должны помогать старшине и его ребяткам на кухне, во как. Но как-то слишком добр полковник, мог и расстрелять. Мог!
Уже поздно, и старшина пришел звать на ужин, полковник сразу передал троицу старшине во временное пользование и наказал не беречь их. Мы с ним (с Анисимычем) пошли ужинать, по дороге присоединились Бернхардт с Хельмутом, последнего уже утвердили командиром взвода, да и Бернхардт уже давно легитимный начштаб. Поужинали, за ужином полковник опять ругал разведчиков, но без мата, видимо, стеснялся присутствия Шлюпке.
– Анисимыч, вы, конечно, правы, но это же вчерашние пацаны, детство в одном месте играет. Да, они виноваты, на их совести двенадцать жизней, зато они разведали и нанесли на карту все гарнизоны фрицев на 500 км в округе, кроме того, установили связь с подпольем через Ильиных. Ильиных – секретарь горкома ВКП(б) в Городке, он нам со своим подпольем помогал во время захвата того самого Городка. Через него планируем выйти на центр и по возможности работать, имея связь с Москвой.
– За это хвалю, но глупость с оберстом непростительна, у них был приказ провести разведку, но не более.
Слушаю полковника и обращаю внимание, что рядом со мной сидит угрюмый командир первого батальона Ахундов. Угрюм он постоянно, а почему? Да у него в крепости погибла семья. После первых выстрелов 22 июня он побежал в штаб, семья осталась досыпать, крупнокалиберный снаряд попал в общежитие, дочка, сын и жена майора погибли сразу. А как рассказывают крепостники, Ахундов раньше был балагуром и весельчаком, истинным кавказцем, но невосполнимая утрата и горе его изменили. Зато в рукопашке нет человека сильней, в ней Ахундов превращается в зверя, я-то не видел, но Маня рассказала. Когда отбивали одно из нападений немцев в крепости (хотя они вообще-то австрийцы из 45-й ПД), Ахундов рванулся в кучу-малу, с ППД и саперной лопаткой. Когда кончились патроны, он бил прикладом ППД, ухватив за обжигающий ствол правой рукой, и МСЛ [209] в левой. Короче, результатом боя Ахундова против Вермахта стали 23 трупа, из них 18 погибли от пуль, а трое от приклада ППД, и двое развалены чуть ли не по пояс наточенной как бритва лопаткой. Полковнику постоянно приходилось одергивать майора, все-таки он командир и должен командовать солдатами, а не рубиться как казак-берсеркер.
209
Малая саперная лопатка.
И мне очень больно смотреть на него, за что же ему такое горе, он ничего немцам плохого не сделал, а они убили его детей: мальчика шести лет и девочку четырех, да и жену красавицу Фирангиз. А он сидит, атлетичный высокий брюнет, с глазами, полными горя, и пережевывает ужин. Мне кажется, он не понимает, что ест, не чувствует вкус еды, не видит нас, он там, с детьми и Фирангиз, в прошлом…
Ужин окончен, мы встаем из-за стола, и полковник спрашивает у старшины, почему не видно начтыла. Действительно, где Манюня?
Полковник, закончив ужин, ушел, и я беру старшину за жабры:
– Слушай, харя тыловая, колись, где начтыл?
– Не имею права говорить, товарищ старший лейтенант.
– Я ща из тебя сибирских пельменей налеплю, ты что, вообще нюх потерял, старшина?
И я так легонько ударяю старшину ногой, раз десять по периметру организма, хомяк колется:
– Хорошо, скажу, они поехали по деревням закупать продовольствие, но с ними взвод охраны из ЗАР.
– Ладно, пока никому ни слова, свободен, партизан жрачно-жвачного фронта. Пшел на хрен отсюда.