"Фантастика 2023-116". Компиляция. Книги 1-18

Асхар, поднявшийся на смотровую площадку полуминутой позже, кивнул и поспешил вниз, организовывать тысячу. За ним последовал и я, стремясь как можно быстрее облачиться в броню и принять бой.

То, что мы несколько опоздали, я осознал, увидев перед собой стену византийских скутонов, ощетинившуюся копьями. Обе хилиархии уже пятятся из атакованного лагеря, но, кажется, внутри его еще идет бой.

– Назад! Отходим к воротам! Отрежем их от города!

Взвыли рожки, командуя отступление. Не добежав до врага, гвардейцы попятились, держась на безопасном расстоянии от двухметровых копий-контарионов и отправляя во врага десятки стрел и дротиков. Византийцы, тренированно поднявшие над головами продолговатые, каплевидные щиты, все же несут потери от посылаемых в их сторону снарядов, и за каждый пройденный шаг ромеи платят чьей-то жизнью. Показался отряд и справа от хилиархий, а с тыла их преследуют лучники из так и не разбитого лагеря.

– Как только поспеет еще одна тысяча, будем атаковать.

Мысль, сорвавшаяся с моих уст, потонула в шуме разгорающегося боя: гортанных криков и яростных воплей касогов, распаляющих себя перед схваткой, четких, громких команд византийских лохагов и декархов, пока еще редких вскриков раненых. Но вот мы приблизились к стене – и тут же в нашу сторону полетел град стрел, а с башен ударили скорпионы [137] , прошибая сразу двух, а то и трех воинов полуметровыми дротиками! В этот миг ледяная волна страха прошла по моей спине, на короткое мгновение лишив дара речи.

137

Скорпион – метательная машина в виде огромного арбалета, стреляющая полуметровыми дротиками.

– Стена щитов!!!

Я первым вскинул свой щит, краями смыкая его с щитами новгородцев и отчаянно крича касогам. Увы, новоиспеченным гвардейцам не хватило выучки: поднять защиту над головами они смогли, но вот надежно сомкнуть ее в «черепах» воины не успели – и потому понесли ощутимые потери. Более того, по островкам все же сумевших построить «черепах» тут же ударили скорпионы! Один снаряд с огромной силой ворвался в построение новгородцев, пополам порвав первого воина, проломив грудь второго и насквозь прошив живот третьего, стоящего всего в метре от меня. С диким, первобытным ужасом уставившись на искореженные тела погибших, я не сразу заметил, что с ног до головы забрызган их кровью.

А в следующую секунду городские ворота открылись и из них потоком выдвинулись скутаты, плотная колонна шириной в двадцать человек. А глубиной…

Мой язык приклеился к нёбу, когда я понял, что колонна скутатов достигает под пять десятков воинов, и все еще не кончается! Между тем византийские токсоты и артиллеристы продолжили обстрел, а обе хилиархии, атаковавшие до того лагерь, практически приблизились на удар копья…

– Отходим! Асхар, пусть играют сигнал «отступление»! К кораблям!!!

Сидя на песке у пока еще невысокого вала, насыпанного у лагеря на побережье, я безмолвно взираю на развернувшуюся перед нами фалангу Халдийской фемы в четыре тысячи воинов и слушаю злой доклад Асхара, едва сдерживающегося, чтобы не закричать:

– Они сумели договориться! Как-то сумели договориться!!! Когда мы поспешили на помощь к атакованному лагерю, две тысячи воинов, ночью скрытно приблизившихся со стороны гор, прошли рядом с уже пустым лагерем и вошли в ворота. После чего вышли навстречу прорывающимся ромеям сквозь другие, зайдя нам в тыл! А гарнизон города атаковал нас специально, воевода, оттянув на себя все отряды и позволив подкреплению войти в город!!!

Хм, даже непонятно, чего сейчас в касоге больше – ярости или восхищения врагом.

– Может, командир подкрепления отправил в Трапезунд голубя. У византийцев ведь есть голубиная почта, наверняка… Просто я не учел этого. И не думал, что ополченцы сорганизуются так быстро… Потери?

Из Асхара вдруг будто вынули стержень, он как-то обмяк, обвис, разом потеряв весь боевой задор:

– Три сотни убитых и умерших от ран. Еще две сотни раненых, причем половина их уже никогда не возьмет оружия в руки. Воевода… – Вожак касогов запнулся, но затем сказал вполне четко: – Мы ведь не удержимся, если они сейчас атакуют. Мне знакомо, что такое их копейный удар.

Я поднял на Асхара глаза:

– Мне тоже. Собираемся, раненых забираем с собой, мертвых… Мертвых тоже. Позже предадим их тела морю.

Глаза касога расширились.

– Но как же мы можем…

Тут плотину моего гнева прорвало:

– Предлагаешь оставить их ромеям?! Или же везти с собой, пока от загнивших трупов не распространится зараза?! Хотите сжечь – грузите тела на освободившиеся ладьи и жгите. Но если ромеи ударят в этот момент – сами напросились!

Тяжело встав, я коротко бросил, завершая разговор:

– Уходим. Решите сжечь – поторапливайтесь.

Мы вышли в море примерно через час. Ромеи не мешали уходить, продолжая стоять в строю все время наших сборов. Асхар же, поняв, что древесины ладей не хватит, чтобы спалить все тела, в них уложенные, решился на компромиссный вариант погребения, присущий варягам – мы вывели в море суда с павшими, а уже там подожгли их.

Трапезундский берег отдалялся, а с ним и мои надежды на скорый триумф. Я физически чувствовал недобрый взгляд Асхара, устремленный мне в спину, и стыдился посмотреть в глаза Георгию, перед которым вчера самоуверенно бахвалился, мол, все у меня в порядке, держу все под контролем… Пять сотен выбывших из строя и полная неудача под стенами города – вот и весь мой результат.

Из грустных раздумий меня вывел громкий крик с носа ладьи:

– Паруса на горизонте!

Глава 8

Июнь 1067 г. от Рождества Христова

Черноморское побережье Абхазского княжества

Птицы летели над водной гладью. Они не сильно удалялись от берега в поисках рыбы и охотно делили море с людскими рыбаками, к лодкам которых давно привыкли.

Но сейчас море буквально кипело от множества лодок. И если какие-то лодки птицы еще изредка встречали, то огромные, в несколько метров высотой, с двумя, а то и тремя мачтами, с рядами многочисленных весел вдоль бортов – они видели впервые…

Наварх Алексей напряженно смотрел вперед, где всего в нескольких верстах виднелись ладьи касожских пиратов. Их было много, практически в два с половиной раза больше, чем его кораблей. Более легкие разбойные ладьи могли уже оторваться от его флота, но вместо того дистанция, разделяющая их, сокращалась с каждым часом.

Наварха это беспокоило, наварх думал.

Более двадцати лет назад остатки потрепанного византийского флота, едва ли не целиком уничтоженного пожаром в 1040 году, сумели дать бой огромной русской эскадре в четыреста ладей. Тогда все решило применение «греческого огня» и начавшийся шторм, посланный не иначе как самим Господом, – он разметал суда русов, разбил их о скалы [138] . Прошло более двадцати лет – и что? Возродился могучий прежде флот Византии, как феникс из пепла? Нет.

138

Речь идет о русско-византийской войне 1043 г., а конкретно о морском сражении у маяка Искресту.

Алексей горько скривился, испытывая едва не физическую боль при мысли о бездарном развале былой морской мощи собственной родины. Он был настоящим патриотом, настоящим моряком, был готов без раздумий пожертвовать собой в бою. Но ничего не смог сделать с тем, что с каждым годом средств на содержание флота выделялось все меньше, а что выделялось – безбожно разворовывалось. Наверное, наварху стоило благодарить русов – только после того, как они заняли Херсон и Сугдею, Константин Дука решил все же выделить золото на флот. И то лишь когда аланы продемонстрировали нежелание ввязываться в конфликт с Таматархой на стороне Византии. Наверное, это и были деньги взятки, которой аланы побрезговали…