"Фантастика 2023-123". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
– Государь, все это ужасное оружие осталось в нашем времени. Пока же ракеты – что-то вроде приспособлений для обычных фейерверков, и станут они по-настоящему грозным оружием лишь в середине XX века.
– Вы мне как-нибудь расскажете о войнах вашего времени, – задумчиво произнес Павел. – Пока же я соглашусь с вами в том, что и в самом деле лучшим моим наследником может стать Николай. Надо бы мне побольше уделять ему времени. Может быть, вы, Василий Васильевич, возьметесь за его воспитание? Я думаю, что от вас он узнает много интересного и полезного.
Я кивнул. Хотя заговор, инспирированный англичанами, и закончился неудачей, но не факт, что упрямые британцы не попытаются устроить новый заговор, целью которого будет устранение императора Павла.
Я заметил, что Павел стал задумчивым и невпопад отвечает на мои слова. Он потер лоб и скривился от боли. Похоже, что началась его хроническая мигрень, которая в таких случаях делала императора раздраженным и капризным. Пошарив в карманах, я достал упаковку анальгина. Павел уже был знаком с действиями наших лекарств. Вздохнув, он бросил таблетку в рот, запил ее водой из хрустального стакана и с благодарностью кивнул мне.
– Поправляйтесь, государь, – сказал я. – Если головная боль не пройдет, я попрошу, чтобы к вам зашел доктор Антонов.
Павел вздохнул и откинулся в кресле. Я поклонился и вышел из царских покоев.
21 марта (2 апреля) 1801 года. Ревель, трактир «Золотой олень».
Джулиан Керриган, на службе Его величества императора Павла I
Трактир «Золотой олень» золотым назвать было трудно даже при очень большом желании. Замызганные стены, несколько столиков, за которыми сидели личности с весьма подозрительной внешностью. За одним таким столом в углу было свободное место – там расположился среднего возраста лысый толстяк с багровым лицом, одетый чуть поприличнее, чем остальные.
Я подошел к этому столику и вежливо спросил у красномордого разрешения присесть рядом с ним.
– Садись, жалко, что ли… Только что-то я тебя здесь раньше не видел, – хмуро пробормотал толстяк.
– Да меня раньше здесь и не было, – усмехнулся я. – Ведь приехал я в Ревель только вчера вечером. Скоро в море растает лед, и, может быть, мне удастся наняться на какое-нибудь торговое судно. Торчу в этой проклятой России еще с прошлой осени. Надоела она мне до тошноты…
– Не переживай, парень, может, я смогу тебе чем-нибудь помочь, – сочувственно покивал толстяк. – Как тебя зовут-то?
– Джон О’Нил, – ответил я и с прононсом типичного ирландца добавил: – Из Бостона.
– Ну, будем знакомы. Иоганн Шварц, – представился красномордый. – Коммерсант из Либавы.
«Ага, – подумал я, – ты такой же Шварц, как я О’Нил. Акцент в немецком у тебя то ли из Лидса, то ли из Бирмингема». Но улыбнувшись, я пожал ему руку. Тот в ответ похлопал меня по плечу, от чего я скривился от боли.
– Что это ты вдруг? – удивился Шварц.
– Плечо, я… В общем, ударился недавно.
– Ага, понятно, – и толстяк с плохо скрываемым отвращением отхлебнул пива из своего стакана. – Слушай, парень, зря мы тут торчим. Поят в этой дыре таким дерьмом, словно из бочки, в которую налили не пиво, а ослиную мочу. А на закуску подают такое, что я невольно начинаю понимать беднягу Панике [43] . Пойдем-ка лучше к «Толстому Герберту», у него для нас найдется кое-что получше.
43
Речь идет о ревельском монахе Элиасе Кристиане Панике, который в 1694 году зарубил топором служанку корчмы «Рига», трижды подавшую ему омлет, по жесткости напоминавший подошву. Правда, судьи, не приняв это за смягчающую вину обстоятельство, приговорили монаха к отсечению головы.
– Я б пошел, дружище, да денег у меня мало. А еще неизвестно, сколько мне здесь торчать.
– Ничего, я угощаю. Поедим, выпьем, потолкуем о том о сем.
Я действительно прибыл в Ревель вчера днем. А началось
все несколько дней назад, когда меня вызвал к себе мой новый начальник мистер Патрикеев. Кроме него в его кабинете находился и подполковник Михайлов.Они спросили меня о здоровье, о моей ране и о настроении. Услышав, что я практически здоров и горю желанием хоть сейчас приступить к работе, Патрикеев засмеялся и сказал, что врачи далеко не так положительно оценивают состояние моего здоровья, но если я действительно хочу начать работу, то могу поучаствовать в одном весьма рискованном деле. В скором времени Ревель с «дружеским визитом» посетит британская эскадра адмирала Паркера. В ее состав, кстати, входит и хорошо знакомый мне фрегат «Бланш».
Если я тогда еще и сомневался в чем-то, то услышав о фрегате, на котором когда-то служил и на котором принял смерть мой друг Билли, я тут же согласился с предложением русских. Но мне не совсем было понятно, что именно я могу для них сделать в Ревеле.
Патрикеев пояснил, что моя главная задача – познакомиться с живущими в Ревеле британскими агентами и сочувствующими им местными жителями и узнать об их планах на случай появления на ревельском рейде эскадры Паркера. По данным русских, в городе существовала группа британцев и их подручных, которые что-то замышляют против гарнизона Ревеля.
Затем мне разъяснили придуманную для меня историю – «легенду», – под прикрытием которой я должен появиться в Ревеле. Инструктаж мой продолжался и по дороге до Нарвы, пока мы ехали по довольно приличной дороге в экипаже с наглухо зашторенными окнами. Самой Нарвы я не увидел – мы переправились через реку по деревянному мосту. Потом, проехав через весь город, мы остановились на каком-то хуторе. Там меня переодели в поношенную матросскую одежду, еще раз проверили, насколько хорошо я запомнил свою «легенду», потренировали меня, задав несколько каверзных вопросов, добиваясь, чтобы я отвечал на них без запинки. Высадили меня в лесу неподалеку от селения Разик.
В тот же вечер я появился в этом селении, заночевал в местной харчевне, а на следующее утро отправился в Ревель. Мне подсказали, что нужных мне людей я, скорее всего, найду в трактире «Золотой олень». И вот, похоже, рыбка клюнула.
«Толстый Герберт» оказался заведением на порядок выше классом «Золотого оленя». Столики в нем были сделаны из орехового дерева, а люди, сидевшие за ними, хорошо одеты. Увидев меня, хозяин трактира с решительным видом направился в нашу сторону, наверное, чтобы вышвырнуть нас из этого заведения. Но заметив Шварца, он угодливо склонился и спросил по-немецки:
– Вам как обычно, герр Шварц?
Шварц еле заметно кивнул и добавил: «Нам по две кружки твоего темного и по тарелке говядины в соусе». Трактирный слуга отвел нас на второй этаж, в залу, где за столом могло поместиться не более десяти человек. Пиво принесли минуты через две. Мы чокнулись кружками, отпили по глоточку, и Шварц заметил:
– Знаешь, парень, может, ты и из Бостона, но акцент у тебя скорее ирландский.
– Я родился в Балликасле, графство Антрим. Но ушел оттуда в море еще в детстве. Юнгой.
Именно там родился когда-то мой покойный друг Билли, так что хоть я там никогда и не был, но кое-что рассказать смогу. Шварц пристально посмотрел на меня и продолжил допрос:
– Слушай, а ты, часом, не католик?
– Нет, я протестант и не люблю папистов.
Взгляд его чуть смягчился, но вопросы следовали один за другим, как волны в шторм:
– А как ты сюда попал?
– Если честно, мистер Шварц, то дело было так. Я отправился в Нарву на «Веселой Мэри». Вышли мы из Корка. В Нарву мы зашли в середине ноября. Только загрузились товаром и уже были готовы отправиться в обратный путь, как – на тебе! – русский император наложил секвестр на все английские суда. «Веселую Мэри» арестовали, а нас самих русские посадили в какой-то сарай на окраине Нарвы. Обращались они с нами как со скотом, редко кормили, издевались, как могли… А еще мыться заставляли! Хоть мы им и говорили, что не по-христиански все это!