"Фантастика 2023-130". Компиляция. Книги 1-22

– Не просто запомнил, – серьезно сказал Саймон, – а записал. В маленькую черную книжечку. Это же Кирилл Мягков.

Они обогнули яблони и грядки с земляникой. На крыльце, уютно укрытом нижними ветвями ели, что росла из груды принесенных ледником валунов, прямо на ступеньках сидела серая, слегка неуклюжая фигура. Она приветственно помахала и поднялась, отряхивая брюки.

– Здравствуйте еще раз, Саймон. Теперь могу сказать, что рад вас видеть. И ваших спутников тоже. Пойдемте, я поставил чайник.

Кухонный стол пришлось разложить, иначе все бы не уместились. Подпирая старый, оцарапанный сбоку холодильник, Мягков повел вдоль батареи кружек и мисочек.

– Черный, зеленый, травы. Печенье – я взял на себя смелость принести овсяное. Варенье из черники, малиновое…

Магда двинула подбородком и выразительно потерла живот.

– Спасибо, мы ваших сенсоров уже наглотались. Хотя пахнет… – Она втянула клубы пара и слегка отмякла. – Давайте с травами.

Чайнички и прочая посуда смешались, мягко загремели, как способен старинный фаянс. Надкусывая печенюшку, Саймон с чувством произнес:

– Только вы так умеете, Кирилл. Отец бы приволок ящик виски и полуторачасовую речь о Семейных ценностях.

– Кстати, – заметил Мягков. – Безотносительно результатов беседы, мне что-либо передать Соломону?

Печенье стало поперек горла. Схватившись за кружку, Саймон едва не обжег пальцы, а позже – губы и язык. Назар с независимым видом смотрел в окно. Магда замерла с поднятой рукой, вовремя вспомнив, что лупить поперхнувшегося по спине нельзя.

– Не надо, – смог наконец выдавить лоцман. – Думаю, не стоит. – Он откашлялся крепче, хрип в голосе почти исчез. – Отец, он…

Выждав немного, Кирилл кивнул.

– Кажется, я понимаю. Глава Семьи Фишер, при всем уважении, человек непосредственный. Как лидер, он харизматичен и вызывает желание следовать за собой. Как хранитель тайны… – Улыбка скользнула, словно случайный сквозняк. – А вы до сих пор считаетесь пропавшим без вести. Так что я готов умолчать о нашем с вами разговоре, если таковы будут распоряжения.

– К разговору, да. – Саймон все же справился и с чаем, и с выпечкой. – Я постараюсь вкратце, чтобы не отнимать много времени. Так вышло, что, работая на Четвертый комитет, я стал свидетелем предательства его замглавы, Анжело Оосавы.

– Предательства? – сонные, вязкие веки Мягкова дрогнули и приподнялись. – Чего или кого?

– Меня, – слово упало на стол, словно рыцарская перчатка. – Моего разведывательного отряда. И, вероятно, Профсоюза.

– Так. – Подождав пару секунд, Кирилл шевельнул пальцами, очевидно, стенографируя беседу. – Я слушаю очень внимательно.

– Скорее всего, вы в курсе, что нас отправили на Ильмаринен. – Кирилл чуть наклонил голову, давая понять, что разведка Семей не спит. – Какие новости поступали после этого?

– Произошли столкновения сил ООН и террористов. – У Мягкова имелся фирменный «докладной» голос. – В официальных каналах, естественно, тишина. Тогда же оказался утерян контакт и с вами. Соломон знает, но держится неплохо; виду не подает. Вашей матери мы не сообщили.

– Psia krew [133] ! – не выдержала Магда и взмахнула кружкой. Она даже подпрыгнула на стуле, по счастью, ничего не задев и не разлив. – Это же мать! Мама! Саймон, ты даже не спросил!.. А вы, вы…

133

Песья кровь (пол.).

Когда емкость наконец опустилась на стол, не иначе как чудом удержав содержимое, Саймон очень тихо произнес:

– Я ведь говорил тебе про «фермы». У нас с матерью никогда не было ничего, похожего на близость. Порой мне даже мнилось, что младших братьев и сестер она любит больше. Нормальная ситуация для старшего ребенка в семье. Более чем естественная – в Семье лоцманов.

Он допил, прочистил горло и уставился туда же, куда и Назар: на куст рябины, по которому прыгали два свиристеля, ошибшиеся с видами на урожай. Голос стал буквально чуть-чуть громче:

– А отец всегда гордился наследником, всегда занимался мной. Бегая от его досужей опеки, от наущений и морализаторства, от попыток втащить на помост и подставить под объективы, я ощущал: ему не все равно. Пусть и небескорыстно. – Он откашлялся еще, бросил взгляд на Мягкова: – Какой срок? Я слегка запутался в датах последнее время…

– Тридцать восьмая неделя, – не задумываясь, выдал тот. – Ждем со дня на день.

– Ну вот и не сообщайте, – резюмировал Саймон. – Не время и не…

Он махнул рукой. Магда открыла было рот, медленно закрыла. Скулы ее подозрительно задрожали.

– Прости. Прости, я не знала…

– Ты не обязана, – со всей возможной мягкостью сказал Саймон. Потом тон его обрел деловитость: – Ладно, давайте закончим. После упомянутых «столкновений» я близко познакомился с… представителями Новых Автономий.

– Так, – повторил Мягков. – Это интересная формулировка.

– Пусть останется такой. – Лоцман выразительно посмотрел в глаза собеседнику. – Как мне удалось выяснить, все так называемые теракты явились результатами глубокого взаимного недопонимания. А дальше мы вступаем на почву предположений, которые вам предстоит проверить.

– Хорошо. Слушаю. – Пальцы Кирилла продолжали двигаться, фиксируя.

Саймон набрал воздуха поглубже, зажмурился – и выдал на одном дыхании:

– Проект «Массачусетский эксперимент» оказался прикрытием. Цель – не искусственный разум, цель – искусственные лоцманы. Есть обрывочные сведения об использовании генома Семей. Есть косвенные признаки, что вся кампания вокруг терактов направлена против Профсоюза. Есть предположение, что кто-то в Генеральной Ассамблее ООН хочет убрать лоцманов и заменить их андроидами. Пока это все, что у меня есть.

Мягков замер. Его глаза распахнулись широко – шире, чем когда-либо до этого, – и стало видно, как на самом деле глубок и периливчат их кажущийся блеклым серый цвет. Затем Кирилл едва заметно дернулся, веки вернулись на исходные, пальцы снова забегали над поверхностью стола.

– Так, – произнес он в третий раз и замолчал.

Саймон посмотрел на него с сочувствием и предложил:

– Может, еще чаю?

Глава 2

Похоже, политика все-таки догнала Саймона Фишера. Да, та самая политика, которую он терпеть не мог, которой избегал, в которой наивно надеялся обойтись без долгов и зависимостей. «Пассивная оборона», «я как лист на ветру…». Глядя вниз с холма, на который с таким трудом поднялся, лоцман смотрел на себя бывшего, себя прошлого и прошедшего. Он одновременно сочувствовал и завидовал этому парню, такому ершистому – и такому наивному.