"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Но почему же тогда так редко поднимаются Мастера?
— У Мастеров, художников, богатырей и полководцев другая опасность. Они могут оказаться слишком замараны в мирской суете, и это их отрезает от Мирового Духа.
— Замараны?
— Да ты сам почувствовал по столице, как она марает. Впрочем, можно сказать и мягче: запутаны в паутине суеты.
— Удивительно! Ты, оказывается, не запуталась в этой паутине!
— Как это тяжело! — со вздохом сказала Толтисса. — Всё время старалась не запутаться, даже если ради этого приходилось вести себя цинично и жестоко.
— Но тогда и ты должна вынести что-то незаурядное из тантры?
— А что может вынести женщина? — вдруг цинично сказала гетера. — Конечно же, дочь-красавицу или сына-богатыря!
Тор почувствовал, что Толтисса чего-то не договорила и договаривать
На следующий день утром печальный кортеж вернулся в столицу. Мастера встречала Ангтун, смотревшая на него с затаёнными тревогой и страхом, но внешне державшаяся спокойно, и весь сияющий, как новый медный самовар, Тук. По дороге какая-то личность под видом продажи напитков шепнула Мастеру, что Скользкая гильдия теперь довольна и он под её защитой. "Только этого не хватало", — подумал Тор. Навстречу им выбежала дочь Толтиссы, восхищённо смотревшая на двух любовников, добившихся высшего взлета в любви и оставшихся живыми, и поплакавшая над гробом Эстайора.
Словом:
Высший взлёт рядом Вечно со смертью ходил. Если ты выжил Бог с тебя спросит Что ты оттуда принёс?Глава 15. Ложь во спасенье и правда как ложь
Основным делом Большого Имперского Сейма были выборы Императора. Но, поскольку по традиции Император сохранял титул до конца жизни, если ничего особенного не произойдёт, эти выборы сводились к ритуальным выступлениям глав делегаций, поддерживавшим кандидатуру монарха, и к представлению Императором блюстителя престола на случай своей смерти до нового Большого Сейма. Блюститель обязан был срочно созвать новый Сейм и сам не имел права баллотироваться на Императора. Поэтому его обычно назначали из принцев.
Комиссия по назначению делегации регулярно собиралась, но что-то у них не заладилось, и отъезд всё задерживался.
Ангтун дважды вызывали в Имперский Суд для дачи показаний по делу служанки из таверны, пытавшейся её сварить заживо. Первый из вызовов на всю жизнь запомнился рабыне.
— Дочь моя, расскажи нам, что случилось, когда ты оказалась ошпаренной кипятком? — задал вопрос судья.
— Я вбежала на кухню набрать горячей воды для мытья. По неосторожности я толкнула Артассу, и она, падая, опрокинула котёл в мою сторону.
Лица судей помрачнели, и вдруг Ангтун ощутила, что руки помощника палача прижали её к стулу, палач привязал руки к подлокотникам, судья сказал: "Только без внешних следов!" и ей вонзили иглы под ногти и в нервные узлы.
— Дочь моя, я вынужден напомнить, что мы ищем истину.
— Я сама в этом виновата! — закричала Ангтун, корчась от боли. — Я громко выражала радость от общения с хозяином и прибежала прямо с ложа вся сияющая. А она после отказа не находила себе места! Я её прощаю!
Палач постучал по иголкам.
— Дочь моя, меня интересует правда о том, что случилось. Вспомни и скажи всё как было.
Ангтун в слезах вымолвила:
— Она толкнула котёл прямо на меня, сказав: "Умри, тварь!". Хотела облить меня всю, но я успела отскочить.
— Вот теперь другое дело, дочь моя. На сегодня на этом допрос закончим, — сказал судья. Палач начал её отвязывать, дал болеутоляющее и намазал анестезирующей мазью раны.
— Дочь моя, даже покаяние, если слишком им увлечься, может ввести в смертный грех гордыни, — сказал оранжевый монах. — Ты не должна забывать, что ты должна каяться не только смирением страстей и прощением тех, кто на тебя злоумышляет. Нужно честно и всем сердцем выполнять все свои обязанности, даже если тебе хотелось бы ради спокойствия души ими пренебречь. Победители любят тебя и своевременно показали тебе опасности, связанные со слишком большим рвением даже в богоугодном деле.
— Дочь моя, — добавил серый монах. — Мой заблуждающийся брат сказал тебе правду, как и полагается. Помни, что ложь — второй по тяжести из смертных грехов, и что список смертных
грехов идёт от самого Всевышнего, и поэтому он одинаков в обоих религиях. Даже Победители помилованы Господом, несмотря на их почти сатанинскую гордыню, лишь потому, что они не впали во грех лжи. И ныне они порою впадают в грехи гнева, отчаяния и гедонизма, что отдаляет час их полного очищения [3] .3
Смертные грехи на Родине формулируются более обобщённо и чётко, чем у нас. Семь смертных грехов делятся на три группы. Самые тяжкие — три духовных греха: гордыня, ложь и вампиризм. Вампиризм — это использование духовных и жизненных сил другого для увеличения собственной мощи. Под вампиризм подходят и колдовство, и "любовные подвиги" йогинь, особенно йогинь-ведьм, и применение стволовых клеток для омоложения, и многое другое. В промежутке стоит извращение: превращение естественного желания в неестественное. В частности, неограниченная алчность капиталиста считается извращением. И, наконец, три естественных смертных греха: отчаяние, гнев и гедонизм. Гедонизм — это увлечение каким-либо физическим удобством или наслаждением сверх меры. Под этот грех подходят и чревоугодие, и сладострастие, и потребительство, и многое другое. Неумеренное стремление полководца к победам или артиста к славе и успеху также считается гедонизмом, пока эти люди не нарушают правил чести.
Оранжевый монах и двое судей с недовольством слушали, как серый практически агитирует Ангтун за единобожие, но иноверец не перешёл границ допустимого, возразить было нечего.
— Дочь моя, — вошёл в разговор до сих пор молчавший судья. — Говорят, что бывает ложь во спасение, но ложь всегда ложь. Другое дело, что каждый грех всегда должен разбираться конкретно, и ложь может быть, как в твоем случае, чуть более простительной, потому что человек по недомыслию своему думал, что его добрые намерения искупают его отвратительные средства. Да и средства эти были направлены якобы на спасение другого человека. Но они вели в ад сразу две души: и твою, и ту, за которую ты хотела заступиться по неразумной доброте своей.
— А теперь, дочь моя, — сказал оранжевый монах, — подумай ещё раз и скажи правду, как же ты относишься к поступку Артассы. Помни, что на кону две души сразу.
Ангтун вздрогнула, подумала и сказала:
— Я действительно виновата в том, что выставляла напоказ своё незаслуженное счастье.
— Дочь моя, подбирай слова. Сам Патриарх признал его заслуженным. Оно неожиданное.
— Виновата и каюсь. Неожиданное счастье. Я действительно всем сердцем и всей душой простила Артассу и, если бы могла, просила бы о снисхождении к ней.
— Здесь ты можешь, дочь моя. В этом судилище нет ни принца, ни раба. Я могу сказать, что твоё прощение занесено в протокол, мы убедились, что оно искреннее, а не показное, и что ей будет дан выбор между смертью и другим наказанием.
Ангтун, шатаясь, со слезами на глазах от физической и душевной боли, вышла из зала суда. Снаружи ожидал Тук.
— Тебя опять пытали?
— Я была сама виновата. Я пыталась солгать, чтобы спасти Артассу. А получилось ещё хуже.
— Бедная, добрая, маленькая любимая моя! — проникновенно сказал Тук и вдруг поцеловал её. Ангтун вначале сжалась внутри себя, но чувствуя, что поцелуй чистый и продиктован лишь желанием помочь ей, вдруг нежно и искренне ответила, и ласка продлилась несколько минут. А потом счастливый Тук отвёл её домой.
Придя домой, Ангтун помылась, подкрасилась, надела свежий хитон и отправилась на занятия. Она твёрдо решила не давать себе спуску. Наставницы знали, куда она ходила, и почувствовали, что некоторые из упражнений причиняют ей боль. Илтун, одна из наставниц, очень красивая женщина лет тридцати, взяла Ангтун за руку и отвела в свою комнатку.
— У тебя не только тело болит, Ангтун, но и душа! Расскажи, в чём дело, насколько возможно, не нарушая клятвы о неразглашении.
— Сегодня я поняла и на своём теле, и на своей душе, что лжи во спасение не бывает. Что любая ложь — это ложь. И это было очень тяжело и больно. А потом, когда я вышла из суда, Тук так ласково встретил меня и утешил, что я не выдержала и ответила на его поцелуй. Это меня тоже мучает.