"Фантастика 2024-10". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Пока Эгорд говорил, из глаз Наяды выкатывались слезы, с каждой каплей воин-маг вздрагивал, словно это не капля, а огромный валун несся по склону горы: пронесется мимо или раздавит?
Но от последних слов девушка вскинула голову, глаза открыты широко, смотрят на Эгорда, блеск на влажных пленках колышется.
– Что?
Эгорд стискивает зубы, вдох судорожный. Слишком много потрясений за один раз для такой хрупкой девочки. Больно от необходимости причинять боль Наяде, но откладывать на потом нельзя.
– Папа жив?! – почти кричит Наяда.
Эгорд извлекает
– Выпей это.
– Эгорд, ответь!
– Отвечу, когда выпьешь.
Наяда голову опускает, веки тоже, в тени волос сверкают две белые падающие звездочки.
Через минуту после опустошения флакона девушка успокаивается.
А Эгорду приходится поведать, что Удараг и другие саффлы отправились с ним в логово Зараха. Они встретили Милиту, заключили с ней перемирие, но позже, когда Зарах сбежал, она сошла с ума, начала всех убивать, и пришлось отправить ее на покой. Но Удараг эту битву не пережил.
Наяда уронила лицо в ладони.
– Папа!
Эгорд обнимает, комочек тепла вздрагивает, но рыдание недолгое: зелье еще действует. Воин-маг отвлекает девушку последней частью истории, где отправился в царство демонов, провел несколько месяцев в тюрьме вместе с младшей богиней Леарит… А когда все закончилось, он, Тиморис, Леарит, Клесса и Камалия перебрались на остров, чтобы создать в крепости школу магии. Светлый Орден благословил, снабдил ресурсами, а старший жрец Халлиг даже остался на острове помогать.
– Он тебя и нашел в той пещере с кристаллами, – заканчивает Эгорд. – Парила в воздухе под действием каких-то чар. Я отнес тебя сюда, чары со временем рассеялись.
Молчание...
Эгорд дышит, уткнувшись носом в волосы Наяды.
– Пока говорил, слушал себя, и с каждой минутой верилось меньше и меньше. Рассказ похож на выдумку, легенду, трактирную байку, только не на правду. О боги, если бы я не был в центре этого безумия, сам бы не поверил, обсмеял бы рассказчика или развернулся бы, ушел, не желая слушать бред. А теперь остается лишь удивляться, что это произошло со мной... С нами. Прости, любимая. Обрушивать на тебя столько всего сразу жестоко. Не знаю, как вынесешь, поверишь ли, осознаешь, но обещал рассказать все. Вот и рассказал.
– Ты говорил про богиню...
– Да. Леарит. Ее зовут Леарит.
– Она тоже здесь?
– Да.
– Настоящая богиня?
Эгорд усмехнулся.
– Хоть и младшая, но самая настоящая.
Перед внутренним взором вспыхивает образ Леарит. Даже при мысли о богине наполняет восхищение, а уж когда видит воочию, старается и вовсе не дышать, дабы слышать, как шелестит исходящая из Леарит светлая энергия, как текут вдоль тела полужидкие серебристые доспехи. Сотканные из чистейшего нежного света крылья и волосы, играющие радужными переливами бриллианты в глазах...
Что-то вынуждает прекрасный образ померкнуть, Эгорд запрещает думать о Леарит слишком долго, теперь есть Наяда, нужно думать о ней...
– Если человек и может говорить неправду, – шепчет Наяда, – то богиня не может...
– Хочешь, позову ее?
– Нет.
Наяда поднимает лицо, Эгорд снова пытается
внять каждую его черточку, собрать воедино, но портрет из памяти ускользает. Это лицо можно помнить, только пока на него смотришь. Лишь темная глубина глаз помнится всегда.– Я верю, Эгорд.
Наяда улыбается, ее окружает растерянность.
– И впрямь много всего, но я верю. И попытаюсь принять. Я люблю тебя.
Они обнимаются.
– Я тебя тоже, родная.
В дверь стучат.
Эгорд объятия осторожно разрывает, выходит, это снова Тиморис. На сей раз встревоженный.
– В чем дело? – спрашивает Эгорд.
– У нас гости. Незваные и, подозреваю, с лихими намерениями. Целый корабль.
– Что?
– Все, завязывай щупать красотку, идем. Увидишь сам. Халлиг уже знает, опять пришлось отвлечь беднягу от той любопытной дверки в подземелье. Дожидается нас.
– А Леарит?
– Как обычно, в зале на пятом этаже. Боги вмешиваться ей запрещают. Придется отдуваться нам, троим.
Эгорд вздыхает устало.
– Как много всего и сразу...
Тиморис усмехнулся.
– Такова доля героя. Спасая мир, привлек к себе внимание этого самого мира, теперь не отцепится.
– Ладно, обожди минутку, великий мудрец...
Эгорд возвращается в комнату, прикрывает дверь. Наяда, обнимая колени, смотрит искренними глазами, в них робкая мольба не покидать, побыть рядом еще чуть-чуть.
– Любимая...
Эгорд опускается перед ней на колени, стальные перчатки заключают в объятия нежные и белые, словно очищенные от коры ветви, пальцы.
– Я должен идти.
Наяда готова заплакать.
– Это не ждет?
– Всей душой желаю, чтобы ждало, но нет. На острове много проблем, кто-то должен их решать, иначе сами постучат в дверь.
Дверь потряхивает от настойчивого стука.
– Вот и они, – говорит Эгорд.
– Конечно, любимый, иди. Не буду бояться, буду ждать... Только прошу, возвращайся!
– Обещаю, что вернусь, родная!
Поцелуй оборвался новой серией стука.
Эгорд укладывает Наяду на кровать.
– Тебе нужен отдых.
Вскидывает руки, их окутывает желтое сияние, передается Наяде, постель с девушкой затуманило облаком света, оно постепенно становится густым, но ясным и прозрачным, как свежий мед, Наяда словно внутри еще не застывшего желе, золотые потоки тысячами нитей танцуют вокруг изящной фигурки. Протяжный низкий звук, похож на замедленное бульканье. Наяда в капле свете выглядит спокойной, ресницы опускаются и поднимаются неспешно, словно краешки зонтиков у медуз.
– Исцеляющие чары, – объясняет Эгорд ласково. – Будут питать тело, успокаивать, залечивать мелкие болезни, которые даже не чувствуешь.
Наяда с улыбкой кивнула.
Эгорд разворачивается, сапоги стараются не греметь, ладонь опускается на дверь.
На пороге Эгорд задержался. Желание обернуться, взглянуть напоследок берет верх, Наяда смотрит на него так же безмятежно.
– Люблю тебя, Наяда.
Порывается выйти, но слышит:
– Жемина.
Замирает.
Лицо поворачивается к девушке.