"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Толчея? — мрачно вопросила я.
— Храм, — сестрица укоризненно покачала головой.
— Храм красив, — не стала я спорить.
Постепенно вереница знати продвигалась, и мы вместе с ней. Не могу сказать, сколько прошло времени, но из-за отсутствия суеты и попыток кого-либо пролезть побыстрей вперед, надолго мы во дворе не задержались. И когда вошли в широко распахнутые позолоченные ворота храма, я поняла, что внутри стоять будет свободней, чем на улице, потому что тут действовал примерно тот же принцип, что и в театре.
Внутри храм делился на несколько ярусов. Придворные поднимались по нескольким лестницам наверх, где расходились по площадке, огороженной перилами. Она тянулась
Наше место было внизу, так сказать, в портере. Это не означало, что мы сможем покинуть храм раньше королевского семейства, их приближенных и важных сановников, однако приближало нас к самому действу. Я своим местоположением осталась довольна, тем более теперь никто не стоял впритык ко мне, и это давало возможность вздохнуть полной грудью.
Наверх я не смотрела вовсе, не хотелось встретиться взглядом с теми, кто мне был неприятен, а потому и искать тех, с кем с удовольствием бы поздоровалась, я тоже не стала. Зато вскоре к нам присоединился дядюшка, чье место отныне тоже было среди столичной знати. Хотя, если король примет решение, которое окажется окончательной опалой, то роду Доло в храме Сотворения не будет места совсем. Однако пока мы стояли здесь, и это не могло не радовать.
Впрочем, разговоров не было. Его сиятельство, графиня Доло и их сыновья с невестками, приветливо улыбнувшись, просто встали рядом с нами. В храме вести разговоры считалось дурным тоном. Все стояли в ожидания начала богослужения. До него оставалось совсем мало времени, ровно столько, сколько было нужно, чтобы последние верующие зашли внутрь. И когда последний человек переступил порог, послышалось песнопение храмового хора:
Бог наш Верховный, Бог-вседержитель, Жизни земной ты — первый хранитель! В вечные веки восславим тебя, Отец всего сущего, Бог Бытия!Служба началась. Облаченный в такие же голубые одежды с золотом, священник вышел к статуе Верстона, стоявшего впереди еще семи статуй, среди которых был и мой покровитель — Хэлл, и раскинул руки. Даров для Вседержителя не было, его главный дар — жизнь и процветание его детей, и их почитание своего Отца. И потому руки священника были пусты, но ладони раскрыты навстречу Верховному Богу, как знак открытой человеческой души.
Некоторое время я слушала песни, восхвалявшие Верстона и, когда того требовал ритуал, простирала к статуе руки, как и все, кто находился в храме. Вторила молитвам и, уже было погрузилась в торжественность творившего действа, когда пришло острое чувство чужого взгляда.
Я повела плечами, пытаясь скинуть это малоприятное ощущение, но оно не исчезло. Вернулось раздражение, совершенно лишнее в эту минуту, и я все-таки вскинула взгляд наверх и застыла на миг пойманная в ловушку пронзительных глаз того, кому подобало бы собственным примером показывать благочестие, но он смотрел не на статую Верстона, а на меня.
Ощутив на миг смятение, я опустила голову и посмотрела себе под ноги и тут же получила легкий тычок в бок от матушки, умудрявшейся даже здесь и сейчас следить за соблюдением традиций и этикета. Я коротко вздохнула и вскинула руки, как и все в этот момент, так показав, что не отвлекаюсь. А потом вновь бросила короткий взгляд наверх, но быстро отвела его
и уже не сводила со статуи Вседержителя и очень надеялась, что государь все-таки вспомнит о цели своего пребывания в храме и перестанет терзать меня пристальным взглядом.Я почувствовала себя легче, когда служба приближалась к своему завершению. То ли король нагляделся, то ли я привыкла к его взгляду, но давящее ощущение исчезло. А вскоре наступила и кульминация всего священнодействия. Верующие направились к статуе Верстона, чтобы получить его благословение, коснувшись раскрытой ладони.
Шли также — вереницей. Я не смотрела, когда спустился сверху король, и на его сопровождение тоже глядеть не желала. Вместо этого я отвела взор в сторону и любовалась убранством храма, таким же легким, как облака в небе. Потом опять смотрела себе под ноги, после на статуи поверх человеческих голов и ждала, когда можно будет приблизиться к Верстону.
Наконец дядюшка со своим семейством двинулся вперед, и я неспешно направилась за ним к Вседержителю. Мои родные шли позади. Путь пролегал через колоннаду, за которой располагались алтари богов и их малые копии. Я скользнула взглядом по Хэллу, прикрыла глаза, безмолвно приветствуя его. А когда до Верстона оставалось совсем немного, позади послышался шорох и приглушенное восклицание матушки.
Полуобернувшись, я с удивлением увидела высокого широкоплечего мужчину, показавшегося мне смутно знакомым. Он разделил нас с родителями. Поведение мужчины было неучтивым, однако пенять ему на это было еще большей неучтивостью, потому что так можно было задержать тех, кто шел за нами. И я прошла дальше.
Достигнув статуи Верховного Бога, я подняла взгляд на его лицо, с которого на меня смотрели чистые голубые глаза, искусно сотворенные древним скульптором. Невольно улыбнувшись Вседержителю, я протянула руку, чтобы вложить ее в его раскрытую навстречу ладонь и вздрогнула, потому что рука оказалась живой и теплой.
Я посмотрела на каменную ладонь и поняла, что даже не дотянулась до нее. Мои пальцы сжал вовсе не Бог, это был человек. Его Величество опалил меня взглядом, после развернулся и ушел, а следом за ним исчез и его телохранитель, оттеснивший от меня моих родных и скрывший за своей спиной произошедшее. А я на миг застыла, ошеломленная выходкой монарха.
— Дитя, — все-таки нарушила молчание матушка, и я поспешила уйти вперед, чтобы более не задерживать тех, кто шел за мной, так и не коснувшись ладони Верстона.
Выйдя из храма, я огляделась, но короля уже не было видно. Если он и оставался где-то неподалеку, то спины верующих, тянувшихся через ворота на улицу, скрыли государя от моего взора. Признаться, я всё еще была в растерянности. Хотя, скорей всего, он попросту ушел через другой ход, сейчас для всех закрытый.
Его взгляд, терзавший меня большую часть священнодействия, касание, заменившее божественное благословение, — всё это против воли взволновало. Не поколебало, но внесло в душу смятение, вдруг вернув меня во времена нашего сближения, когда я с трепетом и предвкушением ожидала посланий и новых встреч.
— Это какой-то ужас, — послышался за моей спиной голос матушки. — Сначала этот невежа и святотатец, который едва не снес меня с ног, а потом еще и сзади начали напирать. Безумие! И это в такой день!
И это возмущение заставило меня встряхнуться. Я обернулась и встретилась взглядом с родительницей. За ней следовали Амберли и барон Тенерис. Улыбнувшись своим родным, я вдохнула полной грудью прохладный осенний воздух и подняла взгляд на небо. Сегодня был ясный солнечный день, и пришлось прищуриться от яркости светила. Даже природа радовалась великому празднику, а значит, и мне не пристало забивать голову досужими размышлениями.