"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— То есть на следующий день после того, как чужак появился? — уточнила я.
— Да, — снова кивнул Алем. — Вот как они пришли, так Сахел и вышел из своего угла. Попросил лук и стрелы, сказал, что за нашу доброту добром отплатит. А потом ушел. Больше мы его и не видели.
Я задумалась. Вроде и логично, даже это молчание. Жители таганов относятся к племенам с предубеждением, потому и мог сторониться. Только вот поначалу проявил дружелюбие, что стало ключом к воротам поселения, а потом куда оно девалось? Первая нестыковка. Что еще? Время нахождение в племени. Появился за день до нападения союзных сил и ушел после этого.
— Он сначала со мной на стену пошел, — продолжил Алем. — Там стяг Нулека был виден, Сахел после этого на другую сторону ушел, уж не знаю, чем ему один враг
— Со мной он рядом был, — отозвался еще один пагчи. — Выстрелил всего несколько раз. Даже не все стрелы закончились, когда со стены сошел. И сказал так…
— Что сказал? — я впилась в него взглядом.
— Дай вспомнить, — ответил тот. — Вроде как… сделал. Или — готово.
— Что смог, то сделал — вот, что он сказал, — произнес Балчут. — Я тоже с той стороны стоял. Я еще подумал, что он мог и больше сделать, стрелы-то оставались. Только как ягиры вокруг своего кана встали, чужак со стены и ушел. Больше не поднимался.
— Он первым стрелять начал, — снова заговорил тот пагчи, который пытался вспомнить слова неведомого Сахела. — Даже тагайни еще луков не подняли. Только подошли, а он уже выстрелил, потом еще, пока кан не упал, и ягиры круг не сомкнули. Мы тоже постреляли немного, в кого-то попали, но только ранили. Тагайни уже щитами закрылись, а потом и совсем отошли.
— Отошли? — удивилась я. — Они же на войну пришли.
— Отошли, — ответил Сердат. — Нулек один подошел, а как понял, что помощи нет, так погрозил, стрелы его ягиры выпустили, и отошли.
И я вновь задумалась. Уж не это ли ставят в вину Танияру? Что не поквитался за отца. Потому Архам ядом брызжет, что брат «пагчи» привел в поселение, а Селек только подогревает… Как любопытно. Что же там произошло, на самом деле? Войны не вышло. Как только пал Вазам, ягиры встали кругом, закрыв собой и Танияра, как говорил Сердат. Он ведь на тот момент стал кааном, вместо отца. И только в Иртэгене узнали, что кааном уже выбран Архам. Стоп! Рассуждаем по хронологии.
Пагчи находят пришлого тагайни с прокушенной ногой. Он просит помощи, проявляет дружелюбие, и они ведут его к себе. После того, как чужак оказывается в поселении, он становится замкнутым, а на следующий день приходят Налык с Вазамом, и Сахел идет на стену отплатить добром за добро, только где платить, он выбирает сам. Налык ему неинтересен, и тагайни идет на ту сторону, где подходит Вазам со старшим сыном и ягирами. После начинает стрелять по каану, и когда ягиры закрывают обзор, он говорит — сделал, что смог. И уходит со стены, даже не растратив все стрелы. И что из этого следует?.. Что он должен был тогда убить и Танияра, так? Кажется, так. Но ягиры закрыли его собой, и чужак сделал только половину работы, дальше наследник стал недосягаем. Вот он и сделал, что смог. Почему не остался, чтобы выждать удобного момента? И меня осенило.
Танияр еще не принял челык, потому кааном он был номинально, а алдаром вообще не был, пока ягиры его не выбрали. То есть командовать он ими на тот момент не мог, и воины сами приняли решение отойти, чтобы сберечь своего нового правителя. Танияр всё еще оставался каанчи, и от него ничего тогда не зависело. А Налык в одиночку драться не стал.
— Скорей всего так, — прошептала я и добавила громче: — Значит, они хотели убить и Танияра.
— О чем ты говоришь, Ашетай? — спросил Сердат, но смотрели на меня все мои собеседники.
— Этот Сахел приходил за жизнью каана Зеленых земель и его старшего сына, — ответила я. — Ваш гость был подосланным убийцей. — На меня продолжили смотреть, явно ожидая пояснений, и я продолжила: — Судите сами. Вы называете его странным. Но странности начинаются много раньше — с самого его появления. Во-первых, он был без верхового животного, без оружия, что странно, если он, как сказал, шел домой, то был или на охоте, или в другом тагане, раз оказался на ваших землях. То есть пешком и с одним ножом идти не мог. Верно? — пагчи переглянулись, а после согласились со мной. — Во-вторых, его поведение. Разговорчивый и дружелюбный поначалу, потом стал молчалив, держался особняком. Значит, ему надо было попасть к вам, а когда попал, просто дождаться того, ради чего пришел. В-третьих, он пробыл
у вас сутки. Появился перед нападением, ушел после. К тому же Сахел в своей доброте еще выбирал, против кого помогать. Затем убил Вазама, не смог убить Танияра и ушел со стены, не дождавшись, когда его помощь будет не нужна со словами — сделал, что смог. То есть сделал работу наполовину. Ну и в окончании, он ушел опять пешим и без оружия. А это значит, что или он из тагана Налыка и идти ему недалеко, или же… — я обвела своих слушателей взглядом: — Его ждали где-то рядом и с верховыми животными и с оружием. Потому я и говорю, что этого Сахела послали убить каана и его наследника.— Кто послал? — спросил Балчут.
— Селек — первая жена Вазама и мать Архама, младшего брата Танияра, который и стал кааном. Если бы Танияр не вернулся, то его брат получил челык без совета старейшин, который и принял решение в пользу Архама, обвинив старшего каанчи в смерти отца. А если бы у Сахела всё вышло, то и Архам был бы неоспоримым правителем, и алдаром бы стал родственник Селек, но вмешались ягиры. Сначала закрыли собой Танияра, после увели из-под ваших стен, а дома бросили к его ногам ленгены и назвали своим алдаром. Пусть Белый Дух не оставит их своей заботой и благоволением, — закончила я.
— Пусть, — степенно согласились со мной пагчи. — Хорошие люди.
— Надо наказать злую женщину, — сказал Сердат. — Таньер наш друг, мы хотим помочь.
— Вы уже помогли, — улыбнулась я. — Но если бы вы могли еще что-то вспомнить о Сахеле. Как выглядел, в чем одет, может, шрам, родинка. Если бы вы вспомнили, я бы попробовала определить, кто это был на самом деле.
— Так тагайни, как тагайни, — пожал плечами Алем. — Волосы белые, глаза голубые, лицо гладкое, как у всех тагайни. Волосы не выбриты, значит, не егир, и одет по-другому. Обычно одет. Просто.
— Узор на одежде, знак тагана?
— Нет, точно не было, — сказал Балчут. — Ни узора, ни знака. И укус неглубокий, — добавил он, — на ноге. Кривился больше, чем должно было болеть. До поселения вроде и идти не мог, а потом хромал, но ходил и не морщился. Сейчас и хромать не должен.
Над нашей частью стола повисла тишина. Я переводила взгляд с одного собеседника на другого, но они были задумчивы и даже хмуры. Мои слова произвели на них впечатление. Простодушные и открытые для тех, кто готов ответить тем же, пагчи не подозревали, что их можно использовать, чтобы кого-то убить или обидеть. Да и откуда им вообще было знать о чужой интриге, в которую они оказались невольно втянуты? Однако свою роль они отыграли, как и было задумано.
— Есть! — вдруг воскликнул Алем и ударил ладонью по столу. — Есть примета! У него ногтя не было! На правой руке. Какой палец не помню, но точно на правой руке нет одного ногтя. Новый точно не вырастет. Калечный палец.
— Алем, — я прижала ладонь к груди и с чувством закончила: — Благодарю!
Глава 20
И снова ночь приняла жителей Белого мира в ласковые объятья. Шум в поселении давно смолк. Дом Балчута был наполнен тихим сопением, иногда слышался всхрап главы семейства, да негромко подвывал на улице турым. Остальные сторожевые животные помалкивали. Не спали только мужчины, кто охранял сегодня покой соплеменников, да еще, пожалуй, я.
Вертелась с боку на бок, слушала сонную тишину и думала, думала, думала. Столько мыслей полнило мою голову, что для сна в ней просто не осталось места. Я то прокручивала в памяти разговор с пагчи, то вспоминала гадину Селек и ее сына, когда ушел алдар. И в эту минуту я начинала злиться. Кулаки мои сжимались, и с уст срывалась тихая брань, за которую я бы могла покраснеть, но никто не слышал моего шипения, а потому и стыдиться оказалось не перед кем.
А потом перед внутренним взором всплывал горящий взор Танияра, и тогда злость сменялась восхищением. Сегодня я узнала, как выглядит хищник, которого я почувствовала еще наутро после обряда. Тогда я впервые ощутила силу, скрытую под напускным равнодушием. Но это пламя разгоралось не для друзей, оно испепеляло врагов, и только братская любовь еще сдерживала напор. Однако «у всего есть предел». Предел был достигнут, и огнь ярости обрел свободу.