"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Так, – смущенно улыбнулась женщина. – Идем, и пусть все увидят.
– Пусть, – улыбнулась я в ответ, и мы покинули комнаты третьей жены.
Эчиль, выглянувшей из своей двери, я махнула и ответила на невысказанный вопрос:
– К Хенар схожу.
– Мы будем тебя ждать у курзыма, – ответила первая жена.
А потом открылась дверь комнаты Хасиль. Вторая жена смерила неприязненным взглядом Мейлик, после полукивнула-полупоклонилась мне, и дверь снова закрылась, а я покачала головой. Хасиль оставалась Хасиль и обиду таила тоже как Хасиль. Вряд ли она извлекла хоть какой-то ценный урок из своих злоключений, просто теперь ненавидела не меня, а третью жену, виня ее во всем. Впрочем,
Что до Мейлик, то она даже не заметила уничижительного взгляда, потому что ушла вперед. Я быстро поравнялась с ней, и с подворья мы выходили вместе.
– Белек маленькая, но уже не легкая, – заметила я, глядя, как третья жена пересаживает дочь с руки на руку. – Юглус может понести девочку…
– Она легкая, – ответила Мейлик.
– Как знаешь, – пожала я плечом.
– Белек плохо знает Юглуса, – чуть помолчав, извиняющимся тоном произнесла женщина. – Она может испугаться и расплакаться.
– Да, ты права, – согласилась я. – Руки матери для малыша самые надежные.
На нас обращали внимание… Разумеется, обращали, это же тагайни! Даже останавливались и провожали взглядами. А травник Самлек, подняв руку, чтобы привлечь к себе внимание, спросил:
– Всё ли хорошо, каанша?
– Хорошо, Самлек, – ответила я. – Почему спрашиваешь? Или дело есть ко мне?
– Так с Мейлик же идешь, – ответил мужчина. – Они с матерью про тебя говорили плохо, вот и спрашиваю, вдруг опять что сказали?
– То давно было, Самлек, – отмахнулась я. – Где дурное слово упало, уже трава проросла, вспоминать не о чем.
– И пусть всё дурное добрая трава скроет, – ответил травник и продолжил свой путь.
– Я у них кааншей две зимы и два лета была, а они о тебе больше тревожатся, – не без обиды заметила Мейлик. – А ведь ты только этим летом в Зеленые земли пришла.
– Я душой их приняла, а они меня, – пожала я плечами.
Говорить об очевидном я не стала. Я с людьми каждый день разговариваю, имена их знаю, беды и радости. Каждого выслушаю и отвечу – вот и весь секрет, иного не было. Не замужество с Танияром сделало меня своей так быстро, не шаманка, ставшая мне матерью, и даже не Белый Дух соединил меня с жителями тагана, но только лишь мое желание быть ими признанной. Сидела бы в доме мужа, так и осталась бы пришлой.
Мейлик к общению и дружбе с людьми не рвалась. За то время, которое она упоминала, ее видели меньше, чем меня за это лето. Сначала от матери не отходила, после от мужа, а когда он сбежал, снова сидела у матери. Только по дороге туда и обратно ее и видели. Остановят – поговорит, а не остановят, так пройдет мимо. Даже, кажется, не каждому улыбнется и милости Создателя пожелает. Конечно, я для жителей Зеленых земель, особенно для иртэгенцев, имела большую ценность, чем любая из жен Архама, потому что стала одной из них, а не чужой женщиной за высоким забором. Да и за пределами Иртэгена меня уже неплохо знали. Пусть была не везде, но слухи расходились быстро, и не только благодаря шпионам. Так что для меня ответ на вопрос Мейлик был очевиден, но не ей, раз заговорила об этом.
Хенар встретила нас приветливой улыбкой, которая тут же и увяла, когда она увидела, в чьей компании пришла дочь. Впрочем, замешательство длилось недолго, и женщина поспешила приветствовать меня поклоном и пожеланием:
– Милостей Белого Духа, каанша.
После ее взгляд метнулся к Юглусу, а затем остановился
на Мейлик. Я увидела немой вопрос и ответила первой:– Не волнуйся, Хенар, я просто зашла проведать тебя, поговорить.
– Проходи, присаживайся, Ашити, – ответила женщина, гостеприимно поведя рукой. – Чего же так-то? Знала бы, что придешь, так и встретила бы тебя как дорогую гостью. А выходит, и угостить нечем, всё по-простому…
– Я не голодна, – заверила я и прошла к лавке, стоявшей у стены, сюда и села.
Юглус встал рядом со мной, ждать за дверью он явно не собирается. Я не стала препятствовать его ответственному отношению к делу. И мужу я поклялась быть еще осторожнее, и этим женщинам доверять у меня пока не было ни единого основания. Их загадки еще не были разгаданы, а тайна, приоткрытая Мейлик, только породила новые вопросы.
– Тогда позволь накормить дочь и внучку, – попросила вышивальщица, и я развела руками, показав, что возражений не имею. Напротив, мне хотелось понаблюдать за ними.
Ничего особенного я не увидела. Обычные хлопоты, даже по-своему уютные. Хенар хлопотала у очага, Мейлик накрывала на стол, а маленькая Белек, усевшись на явно любимую подушку, лежавшую на полу, ела сладкую булочку, которую дала ей бабушка. Личико девочки быстро испачкалось ягодной начинкой и налипшими сверху крошками и стало неимоверно забавным. Я хмыкнула, подмигнула малышке, которая подняла на меня взгляд, и вновь перевела взор на старших женщин.
– Хенар, – позвала я, решив, что наблюдений с меня хватит. Вскоре они сядут за стол, и мое нахождение здесь станет неуместным. Женщина обернулась ко мне, и я спросила: – Тебе часто приносят угощение?
– Угощение? – удивилась она. – Бывает… когда у людей праздник, так несут по соседям угощение. А что?
– А кто принес тебе тэмгей?
Хенар перевела взгляд на дочь, после снова на меня и в растерянности пожала плечами:
– Никто меня тэмгей не угощал.
Теперь я посмотрела на Мейлик, и она всплеснула руками.
– Мама, те тэмгей, которые у тебя в миске лежали, – сказала она и указала на полку: – Вон там. Ты еще про них забыла, а я нашла и выкинула.
Вышивальщица нахмурилась, но вскоре всплеснула руками и фыркнула:
– Угостили… Так бы и сказали сразу про тэмгей, а то угостили, а я понять не могу.
– Ты говорила, что угостили, – возразила дочь.
– Не угощали меня тэмгей никогда! – возмутилась Хенар. – Вот покупать покупала, а угощением не получала. Уж больно он красиво говорил, и что сладкие, как я, и что, когда пальцы облизывать стану, он позавидует, что не сам… Ой.
Женщина стремительно отвернулась и преувеличенно громко застучала посудой, явно скрывая смущение. Мейлик, услышав слова матери, охнула, сжала щеки ладонями и тоже поспешила отвернуться. Юглус едва слышно хмыкнул, а я задала новый вопрос:
– Кто он, Хенар? Кто это тебе говорил?
– Так мужчина… торговец сладостями, – ответила женщина, полуобернувшись. – Я мимо шла, а он зовет. Говорит – красавица… – Она вздохнула и потупилась. – Давно уж так никто не называл. А он вроде и молодой еще, видный. Я подошла, вот и наслушалась его песен и купила тэмгей. А домой принесла и думаю, зачем купила? Не люблю я их, да и таять они начали – тепло же. Ссыпала в миску и отставила. Хотела потом на холодок поставить и забыла совсем. – Женщина вдруг возмутилась: – Наглец такой! Я уже дома поняла, что меня сладкими словами смутил, чтоб купила у него что-нибудь! Даже ведь и не выбирала, сам насыпал тэмгей! Пальцы мои он облизать бы хотел, тьфу, – сплюнула она и опять отвернулась. – Вот и стало мне обидно, как поняла. Сунула с обиды эту миску подальше. Думаю, выкину, а забыла. А почему спрашиваешь-то?