"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22

Я покивала, а после задала новый вопрос:

– Илан угощал тебя чем-нибудь?

– Нет, – она мотнула головой, – я же не в гости зашла. Прибежала, спросила и поспешила назад.

– Может, кто-то тебя все-таки в тот день чем-то угощал?

– Я ведь уже говорила тебе, что ничего чужого я не ела, – Мейлик взглянула на меня с укоризной. На похожий вопрос она уже отвечала через два дня после отравления, когда ей стало легче.

– Но как-то же тэрде попал к тебе, подумай. Иначе выходит, что яд ты получила в доме матери, больше негде.

– Ашити! – возмутилась третья жена. – Ты же сама сказала, что мама никогда не причинит мне зла. – Я развела руками, показывая, что иных версий у меня нет, и Мейлик нахмурилась.

– Подумай, – мягко потребовала я. – Это важно.

– Да не знаю я! – воскликнула женщина, однако сжала пальцами подбородок и все-таки задумалась.

Я вернулась на свое место, и оттуда наблюдала за младшей дочерью Архама, не сводившей взгляд с детенышей. Предлагать ей подойти к рырхам я не стала, но искренность эмоций ребенка вызвала живой интерес. В ее больших голубых глазах отражалось столько всего разом: от настороженности и опаски до любопытства и явного желания потрогать животных. Губки ее то вытягивались трубочкой, словно девочка снова готова была произнести потешное «ух», то поджимались. Наконец желание потрогать рырхов пересилило, и малышка сползла со стула. Она приблизилась к детенышам, осторожно протянула руку к Мейтту, и я уже была готова подняться и перехватить ее, если замечу недовольство маленького вожака и угрозу ребенку, но Мейлик успела раньше.

– Белек!

Девочка вздрогнула, резко обернулась и, не удержав равновесия, села на пол. Рот ее скривился, и малышка захныкала. Похоже, окрик матери напугал ее больше рырха. Что до последнего, то Мейтт поднялся на лапы, потянулся и подошел ко мне поближе. Остальные даже не пошевелились – их ребенок не встревожил, не рассердил и любопытства не вызвал. Что они, детей не видели?

– Ашити, зачем ты водишь за собой рырхов? – с ноткой раздражения произнесла Мейлик, подхватив дочь на руки.

– Я им мать, – ответила я. – Они еще нуждаются во мне, как и любые дети. – И вернула разговор в нужное русло: – Ты что-нибудь вспомнила?

– Меня никто не угощал, – твердо ответила третья жена.

– Не обязательно что-то давали в руки, – я пожала плечами. – Возможно, попробовала что-то…

– Пробовала? – переспросила Мейлик, не обращаясь ко мне, а после кивнула: – Пробовала. У мамы…

Она застыла с открытым ртом, а я вопросительно приподняла брови. Однако теперь женщина не спешила продолжить, и я мягко произнесла:

– Расскажи. Раз начала, то и закончи.

Мейлик мотнула головой и отступила на шаг назад.

– Не расскажу, – буркнула она.

– Но я уже услышала главное – ты отравилась в доме матери, – напомнила я. – Если ты не пояснишь, то я сделаю свои выводы, и расследование продолжится с этой точки зрения. Так будет только хуже. Расскажи всю правду.

Она некоторое время сверлила меня взглядом, наконец в бессилии опустилась на стул и, отвернувшись, заговорила:

– Мама ничего мне не давала, она не виновата. – Снова поглядела на меня и повторила, чуть повысив голос: – Не виновата! Правда. – Выдохнув, Мейлик мученически покривилась. – Я сама съела, мама даже не показывала их.

– Что? – я подалась вперед. – Говори всё.

Шумно вздохнув, третья жена кивнула и начала рассказывать:

– Мама ушла, Белек спала, а мне было скучно, и я решила прибрать на полках. Тогда и увидела миску. Она стояла дальше других и накрыта была даже. Я открыла и посмотрела, там лежало несколько тэмгей. Только уже поплыли, их же в прохладе хранить надо. Думаю, чего мама их тут держит? Я люблю тэмгей, решила съесть одну, а она горькая стала, порченая. Я, что не успела проглотить, выплюнула и выкинула всё. Потом маму спрашиваю, зачем хранишь? А она удивилась, даже не сразу поняла. Потом говорит, что угостили, а она убрала и забыла. Я бы и не вспомнила, а ты так сказала – попробовала, вот мне в голову и пришло. Только это и ела… Ох, – Мейлик накрыла рот кончиками пальцев. Глаза ее расширились, и на мне остановился испуганный взгляд: – Выходит, маму хотели отравить? Если ее угостили… – Губы третьей жены скривились совсем как у дочери, и она плаксиво закончила: – Кто же осмелился? За что мою маму? Ашити, что же это?

Женщина захлюпала носом, а глядя на мать, захныкала и Белек. А я нахмурилась. История принимала неожиданный, но вполне возможный оборот. Почему нет? Мы ничего не знали о прошлом Хенар, у нее мог остаться враг, от которого она могла спрятаться с дочерью в родном тагане, а теперь ее нашли и попытались устранить или отомстить. Да и для тех же илгизитов, если все-таки связь есть, вышивальщица могла оказаться опасной и уже ненужной фигурой, раз Мейлик утеряла всякий вес.

И вновь тысяча теорий! Это неимоверно раздражало. Выдумать можно было что угодно, но оказаться далекой от истины, и ничем, кроме домыслов, довольствоваться не получалось. Не было фактов, не было доказательств, только сплошное гадание на камнях какое-то… И в это мгновение мои мысли свернули к ответам, полученным в доме матери. Что там они говорили? В доме матери ее не травили… Ну, в общем-то, так и есть. Мейлик сама съела тэмгей, то есть намеренного покушения не было. Даже Юглус оказался прав – она сама съела сладость.

Да, тэмгей – это своего рода конфетки – сладкие и ужасно липкие шарики, которые и вправду нужно было держать в прохладном месте, иначе они начинали таять, и брать их в руки после этого совсем не хотелось. А Хенар их просто ссыпала в миску, накрыла и забыла. Не любит сладости? Или же к тому, кто угостил, она испытывает антипатию, потому даже не прикоснулась, иначе у нас был бы труп, а не покушение. Вот наконец и разгадка. Только принесла она еще больше путаницы. Кто угостил? Почему не съела? А главное, почему умолчала, что дочь попробовала угощение?

– Мейлик, эти тэмгей еще остались?

Третья жена подняла на меня удивленный взгляд:

– Зачем же порченое оставлять? Я выбросила их.

– Куда выбросила?

– В огонь выкинула, – ответила женщина. – Их немного было.

Значит, и не проверить. Приходится верить на слово. Впрочем, это вполне может быть правдой. Во-первых, отравление было, во-вторых, произошло вне старого подворья, а Мейлик уверенно заявляет, что нигде не ела, кроме дома Хенар, а в-третьих, если бы мать желала зла дочери, она бы уже давно могла его причинить. Значит, и вправду случайность. Но теперь на передний план вышла персона самой вышивальщицы и ее тайный враг…

– Этого мне еще не хватало, – проворчала я.

– Что ты сказала, Ашити? – спросила Мейлик, стерев со щек слезы.

– Говорю, что с тобой пойду, – ответила я, поднимаясь с места.

– Куда? – опешила женщина.

– К твоей матери. Ты уже готова?

– Д-да, – с запинкой произнесла Мейлик и подхватила дочь на руки.

– Тогда более не станем затягивать, – улыбнулась я и первой направилась к двери.

– Ашити! – воскликнула мне в спину третья жена. Я обернулась. – Мама корит себя за то, что накинулась на тебя при народе и говорила глупости. А если мы сейчас придем, то и встретить не сможет как дорогого гостя. Позволь ей просить у тебя прощения за то, что обидела дурным словом. Пусть все видят, что каанша Ашити не только с Эчиль добра, но и с Мейлик и ее матерью. – Она улыбнулась и заглянула мне в глаза умоляющим взглядом.

Улыбнувшись в ответ, я пожала плечами и ответила:

– Пустое. Идем.

– Неужто ты зла на нас? – изумилась Мейлик. – Почему не хочешь прийти как дорогой гость?

– Да разве же от приема зависит, насколько гость дорог? – удивилась я. – Желанный гость на то и желанный, чтобы встретить его с радостью хоть утром ранним, хоть за полночь.

– Но люди шепчутся…

– Мы с тобой через весь Иртэген пройдем, все увидят, что я на вас зла не держу и вы против меня зла не таите. Разве не так?