"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Так что же рассказала Мейлик?
– Не так много, как хотелось бы, но говорила, что всегда мечтала, чтобы у нее были братья. Я удивилась, потому что сестры ближе братьев. С сестрами помогаешь матери, потому всегда рядом. Можно поиграть между делом, а мальчики уходят с отцом. Они важничают, нос задирают.
– Ты воспитывалась в семье каана, – с улыбкой заметила я. – Конечно, мальчики были важными. Их водили к ягирам, уделяли много внимания…
– Может, и так, – пожала плечами Эчиль. – Отец всегда превозносил сыновей, а они это слышали и задирали носы перед нами с сестрами. Но не это важно, а то, что ответила Мейлик. Она сказала, что братья могли бы стать ей защитой.
– Ее обижали? – подалась я к свояченице.
– Вот и я об этом подумала. Но Мейлик рассмеялась и сказала, что
– А подруги? Она ведь была ребенком, значит, должна была с кем-то и во что-то играть. Должны быть забавы, проказы, разбитые коленки – всё то, что делает детство незабываемым. Она рассказала хоть о чем-то из этого?
Эчиль развела руками:
– Мне нечего тебе сказать, Ашити. Она не рассказала ни о битых коленках, ни о забавах. И про подруг ничего не говорила. Только то, что хотела бы иметь братьев, но не сестер. Я пыталась ее разговорить. Вспомнила, как мы с сестрами бегали подглядывать за ягирами и как нас поймали. Я тогда хотела доказать отцу, что могу быть не хуже братьев. Думала, научусь втайне тому, что делают воины, и мой каан будет мной гордиться, потому и уговорила сестер. Но мы слишком громко шипели друг на друга и толкались, чтобы лучше видеть, и нас заметили, – свояченица негромко рассмеялась, явно пребывая в плену этого воспоминания заново. – Отца мы удивили, но гордиться он нами не стал. И не ругал. Он бранил маму, а потом она нас. В наказание велела сшить себе самые красивые платья. Мы не любили шитье, а я больше всех.
– Я не помню своего детства и юности, но точно знаю, что рукоделие у меня не в чести, – улыбнулась я, вспоминая, как готовила себе кулуз, чтобы отправиться с Ашит в поселение в первый раз. Однако сразу вернулась к теме разговора: – Чем ответила Мейлик?
– А ничем, – усмехнулась Эчиль. – Посмеялась со мной над моей историей, а потом забрала дочь и ушла.
Я нахмурилась:
– Не понимаю… Детские воспоминания – не то, что стоит таить. Они безобидны и придают образу человека достоверности и жизни. Вроде бы логично поделиться чем-то из прошлого, особенно памятуя о вопросах, которые я задала Хенар. Я публично подвергла сомнению их легенду, с которой они с дочерью вернулись в Иртэген. А недавно она заверила меня, что жили они хорошо и в достатке, пока мужа не задрал йартан. Без подробностей, но поклялась, что говорить не о чем. И тут ты заводишь разговор о детстве, которое было счастливым и безоблачным, а Мейлик ушла от ответа. Хотя бы ради того, чтобы пустить пыль в глаза и подтвердить слова матери. Как бы там ни было, но без причины убить не пытаются. Так почему же Мейлик не воспользовалась представившимся случаем? Зачем опять нагнала тумана, когда в ее интересах избавиться от подозрений? Не понимаю!
– Может… – первая жена потерла подбородок, раздумывая над моими словами: – Может, ей незачем выдумывать? Но есть что-то в ее прошлом такое, о чем говорить не хочется. Не зря же сказала про братьев, которые могли бы ее защитить. А если она жалеет, что не было мужской защиты, то и сестры ей не нужны, потому что бесполезны.
– Думаешь, с ней случилось что-то дурное? То, что лишило ее обычного детства, в котором есть что вспомнить и рассказать? Хм… Если учесть попытку отравления, то вполне может быть, но кто из них жертва? Мейлик, Хенар или обе? – Эчиль пожала плечами, а я отвернулась от нее и устремила взгляд в окно, за которым царило бесконечно долгое лето Белого мира. – Если на них идет охота, то это бы объяснило, зачем ей понадобилась защита Илана и почему рвется к мужу. Хм… – повторила я и вновь взглянула на Эчиль. – Любопытная гипотеза.
– Что? – не поняла меня свояченица, и я улыбнулась:
– Предположение любопытное.
– А-а, – протянула Эчиль и важно кивнула, соглашаясь.
И вправду, отчего я так упорно приписываю Хенар и ее дочери службу илгизитам? Быть может, Эчиль думает верно и в прошлом этих двух женщин есть нечто трагическое и печальное, что мешало
им наведываться в родной таган матери прежде и что лишило Мейлик детства, о котором у нее не осталось воспоминаний, лишь сожаление об отсутствии братьев. И в Зеленые земли они бежали, чтобы спастись от неведомой пока угрозы, а не просто вернулись после смерти мужа… Хотя именно его смерть и могла освободить мать с дочерью. Или же, напротив, их несчастья начались после печального события… И что же там тогда было? Этого не узнать, пока не вернется наш посланец.Но ведь было подстрекательство Хасиль, да и на допросе Мейлик показала зубы, а жертва не станет кусать обвинителя, ей это попросту несвойственно. Жертва привыкла сносить удары судьбы и несправедливость покорно.
– Не сходится, – наконец произнесла я.
– Что не сходится? – спросила Эчиль с любопытством.
– Если с Хенар и Мейлик произошло нечто ужасное, о чем они обе предпочитают молчать, но терпели столько лет, то эти женщины должны быть тихими и покладистыми, чтобы избежать новых бед. Таб не полезет в пасть рырха, он постарается сбежать. А Хенар устроила целый спектакль, требуя пустить ее к дочери… представление устроила. Она не приходила к моему дому ни разу за те дни, что ворота старого подворья были закрыты, но стоило мне покинуть Иртэген, и вот она уже голосит и обвиняет меня во всех грехах, чем привлекает людей и заручается их поддержкой. А Мейлик, перед тем как отрава дала себя знать, огрызалась на мои слова и обвиняла в ответ. Да и Хасиль она все-таки подбила выйти на сангар и вложила ей в голову нужные слова. Они обе доказали, что могут показать сопротивление и хотя бы попытаться нанести удар. Илан из них троих выглядит более невинным, чем обе женщины. Они не похожи на табов. Возразишь?
Эчиль некоторое время размышляла, а после кивнула и заговорила:
– Вот ты говоришь – таб. Он и вправду сбежит от рырха, но если рырх нагонит, то выставит рога и будет защищаться. На допросе ты обижала Архама, Мейлик вступилась, потому что любит его. Это правильно. Разве ты бы не вступилась за Танияра, если бы тебе говорили про него плохо? Вступилась, ты всегда напускаешься на тех, кто хочет обидеть твоего мужа. Вот и Мейлик сделала то же самое. А то, что она Хасиль надоумила пойти на сангар, то ты говорила, что и саму Мейлик могли надоумить сделать это. А еще и Хасиль сама хороша. Может, третья жена и не думала даже ее подговаривать и просто сказала, что думает, а глупая вторая жена побежала, чтобы показать, будто это она сама всё для мужа делает. Только ей в голову не пришло, как дело повернется.
– А Хенар?
– А что Хенар? Ты сказала, что она не шла, пока ты была в Иртэгене. Вот тебе и твоя жертва. Табу было страшно идти к рырху, а когда ты уехала, то бояться стало некого, вот и решилась. А когда ее люди начали слушать, так еще и расхрабрилась, как та же Хасиль. Ей огня и хватило до твоего возвращения. Сама суди, Мейлик к матери каждый день бегает и сидит там целый день. Если ей нужна защита, то у матери и ищет…
– Не только у матери, – напомнила я. – Смелости хватает к родне Селек бегать на тайные встречи.
– Так ведь ради того, чтоб к Архаму уйти и с ним быть.
– Хм, – я усмехнулась и медленно склонила голову. – Возможно. На данный момент ясно только одно – Мейлик нечего рассказать о своем детстве, а выдумывать она не желает, потому предпочитает уйти от ответа. Как бы там ни было, это лишний раз подтверждает, что этим женщинам есть чего опасаться и скрывать. И чтобы узнать точно чего, подождем точных сведений, а ты еще попробуй что-нибудь вытащить из нее.
– Попробую, – ответила первая жена. – А что Илан?
Отрицательно покачав головой, я ответила:
– Ничего нового.
На самом деле новое было, но не для Эчиль, она об этом уже знала, но мне стоит поведать вам обо всем, что произошло со дня, когда в доме бывшего советника проводился обыск. Признаться, он удивил меня. Я ожидала, что после того, как Илан узнал об отравлении Мейлик, он пойдет к Хенар, чтобы поговорить, возможно, о том, где она была помимо него. Но нет, к вышивальщице кузен Селек не пошел… до следующего утра, пока еще не пришла третья жена, и ушел до ее появления. Точнее, до нашего появления, потому что именно в то утро я ходила с Мейлик к ее матери.