"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Льдинка блеснула в последний раз и стала привычной, похожей на жемчужину. Коротко вздохнув, я развернулась и покинула спальню. Мимоходом заглянув в гостиную, я полюбовалась на нее и поспешила туда, куда вела меня моя натура, – в кабинет. По этой комнатке я, пожалуй, соскучилась даже больше, чем по спальне. Там ведь хранилось всё, что было дорого моему сердцу чиновника и государственного деятеля.
«Я хочу сделать карьеру», – тут же всплыло в моей голове. Тогда я говорила об образовании, но что за карьеру я сделала на самом деле? И сделала ли ее? В любом случае знания, полученные мною, намного шире тех, какие могли бы мне понадобиться на образовательном
– Это тоже успеется, – отмахнулась я от напомнившего о себе сна и шагнула в святая святых.
Здесь царили чистота и порядок, впрочем, как и во всем доме. Сурхэм была хорошей хозяйкой. Но мне всё равно было приятно, потому что именно эта комната имела для меня большое значение. Я неспешно направилась дальше. Подойдя к столу, коснулась кончиками пальцев гладкой поверхности и так вела по ней, пока не добралась до кресла. Затем села и, уместив ладони на столешнице, медленно выдохнула.
Мой взгляд скользил по писчим приборам, по шкатулке, где лежали чистые свитки. Потом перебрался на сундуки, в которых я хранила свои наработки, на стену и задержался на портрете супруга. И только тут я заметила, что рядом прикреплен еще один рисунок. Хмыкнув, я встала из-за стола, подошла ближе и некоторое время рассматривала вовсе не высокохудожественное полотно. Я бы даже не нашлась, к какому стилю его отнести. Но было ясно одно: его рисовали с душой, хоть и без всякого умения, но все-таки со старанием. И это была я.
– Ты мне нужна, – прочитала я надпись на моем родном языке, которую мог оставить во всем Белом мире только один человек, кроме меня. – О, Хэлл, – всхлипнула я и уперлась ладонями по обе стороны от портрета, который можно было назвать карикатурным, если бы не те чувства, что скрывались за его появлением. – Милый мой…
За своим любованием я не заметила, что уже не одна. И когда мне на талию опустились ладони, я порывисто обернулась и встретилась с чуть смущенной улыбкой дайна. Он снова развернул меня лицом к своему рисунку, но мне подумалось, что это было больше из-за неловкости, которую он сейчас испытывал.
– Как-то совсем не похоже получилось, – сказал Танияр, подтверждая мои мысли. – Перед глазами стояла ты, а нарисовал… – он усмехнулся, однако склонился к моему уху и шепнул: – Но слова те самые. Ты мне нужна, Ашити.
– Замечательный портрет, – улыбнулась я. – Как в зеркало смотрюсь. Никто бы лучше не нарисовал. – После все-таки развернулась к нему лицом и закончила, глядя в глаза: – И ты мне нужен, без тебя я уже не смогу.
Наши губы встретились, и на краткий миг исчезли и столь важный мне кабинет, и весь дом с его обитателями и гостями, и даже Белый мир. Остался только мой мужчина и щемящая нежность его поцелуя…
– А Танияр похож на себя, красиво вышло.
Голос, произнесший эти слова, оказался неожиданным и чуждым. Он ворвался в наше уединение так внезапно, что я на короткое мгновение ощутила раздражение. Но оно быстро сменилось иным чувством – смущением. И пусть это был не первый поцелуй, подаренный мне мужем при посторонних, но сейчас в нем было столько интимного, что я едва ли не почувствовала себя раздетой среди шумного сборища. Однако и это чувство я попыталась подавить, а когда справилась с эмоциями, обернулась к Архаму и улыбнулась.
– Меня обучали рисованию, – сказала я. – Но я плохой художник.
– Никто лучше тебя не рисует, – возразил Архам. – Тот, кто рисовал нас с матерью, и на каплю не столь хорош, как ты.
– Ты просто
не видел работы истинных мастеров. А я рисую немногим лучше, чем пою.– Поешь ты плохо, – не стал уже в который раз щадить моего самолюбия деверь. – Хуже тебя никто не поет. Это даже пением нельзя назвать. А как можно, еще такого слова не придумали.
– Да что б ты понимал! – уже привычно возмутилась я. – Урхи были в восторге от моего пения.
– Разве только урхи, – усмехнулся Архам.
– И даже урхи, – поправил его брат. – Все знают, что урхам угодить тяжело, а Ашити смогла.
– Да, – кивнула я. – Просто не каждому дано меня понять. Танияр понимает.
– Верно, – не стал спорить супруг. – Тебе для этого даже петь не надо. Я тебя и без песен пойму.
Я ткнула его кулаком в бок, а Архам рассмеялся.
– Дайн, – от двери послышался новый голос. – Люди собрались.
Обернувшись, я встретилась взглядом со вторым своим телохранителем.
– Идемте, – кратко велел Танияр, и они с Архамом первые вышли из кабинета.
Берик посторонился, пропуская их, после склонил голову и приветствовал меня:
– С возвращением, дайнани.
Я остановилась. Взяв ягира за руки, я попыталась поймать его взгляд, но он теперь упорно отводил глаза.
– Берик, – позвала я. – Друг мой, посмотри на меня.
– Я недостоин, дайнани, – ответил телохранитель. – Дважды я не сберег тебя, дважды не оправдал доверие Танияра.
– Но разве же в этом есть твоя вина? – мягко спросила я. – Разве же ты сам передал меня в руки илгизита? Быть может, был с ним в сговоре или испугался?
Берик все-таки поглядел на меня, но не опроверг и не возмутился. Он был мрачен и не желал щадить себя оправданиями. Зато я не желала молчать и потворствовать этому бессмысленному и беспочвенному самобичеванию.
– Берик, – продолжила я, – ты верный друг и надежная защита. Я не кривлю душой и не пытаюсь тебя успокоить, но говорю как есть. Никто, даже Танияр, не сумел бы сделать больше того, что сделал ты. Враг оказался хитер и изворотлив, он ждал там, где его быть не могло. У священных земель, на подворье, полном ягиров. В первый раз их было шестеро против тебя одного, во второй он обошел даже рырхов. Но ты не был беспечен. Ты сопротивлялся в первый раз и не оставил без внимания даже шорох – во второй. Никто не сумел бы сделать большего. Я почитаю тебя за друга и потерять не хочу. Не оставляй меня, прошу.
Ягир еще некоторое время смотрел на меня, не произнося ни слова, но вдруг порывисто опустился передо мной на одно колено.
– Берик… – растерялась я.
Он не ответил. Достал нож и полоснул по руке, а после, подняв ее, развернул ко мне окровавленную ладонь.
– Приложи свою ладонь, – негромко подсказал Танияр, ожидавший меня неподалеку.
Послушавшись, я сделала, как велел муж, пальцы Берика, скользнув между моих пальцев, сжали ладонь, я повторила и это, и теперь наши руки были сцеплены в замок.
– Я отдаю тебе свою кровь, Ашити – дочь Ашит, – заговорил ягир. – Вели убить, и я убью. Вели умереть, и я умру. Отныне ты мне хозяйка. Только кровь врага моего мою кровь смоет, и быть мне свободному. Пока он дышит, быть мне скованным. Кровью долг отдаю, на крови клянусь, кровью скрепляю. Пусть услышат меня духи и братья мои.
– Мы слышим, брат, – почти одновременно произнесли Танияр и Архам.
После этого Берик поднялся на ноги и посмотрел мне в глаза. Теперь он отпустил мою руку, и я опустила взор на окровавленную ладонь. Затем подняла взгляд на телохранителя.