"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22

— Я — ваша Шанриз, Фьер, — сказала я с улыбкой. — Будь мы в Белом мире, вы бы говорили мне «ты». И мои телохранители, и прислужница, и любой айдыгерец может обратиться ко мне по имени, не испрашивая дозволения. А мне даже в голову не придет оскорбиться. Потому и вам незачем возводить между нами стену моего новоявленного величия.

Он улыбнулся в ответ. Затем взял меня за руку и, склонившись в галантном поклоне, поцеловал ее.

— Для меня вы всегда были невероятны, — произнес его милость, распрямившись. — Такой останетесь и впредь, и все ваши приключения лишь подтверждают мои слова. Впрочем, это и не удивляет. Кто же, как не вы, самая необычная женщина, заслуживает столь яркой судьбы? А я буду просто радоваться тому, что оказался сопричастен в какой-то мере к вашей жизни и деяниям.

— Полноте, друг мой, — смутившись, отмахнулась я. — Лучше расскажите, как вы прожили эти годы. О вашей службе мне кое-что известно. А как поживает ваше семейство?

Гард снова предложил мне руку, я уместила свою на сгибе его локтя, и мы продолжили нашу неспешную прогулку. Однако его милость не спешил начать свой рассказ, и тогда снова заговорила я.

— Должно быть, ее милость была рада моему исчезновению?

Фьер бросил на меня взгляд и покривился:

— Шанриз, вы ошибаетесь…

— Полноте, — усмехнулась я. — Я вовсе не обижаюсь. Баронесса всегда ревновала вас ко мне, как и король ревновал меня к вам. Людям в своем большинстве сложно поверить, что между мужчиной и женщиной может быть искренняя дружба, незамутненная иными чувствами, кроме как искренней привязанностью, доверием и уважением. А потому сейчас я просто делаю вывод из вашего молчания о том, что и так знала. Я даже едва не перестала общаться с вами, чтобы не мешать вашему семейному счастью. И по этой же причине наши встречи с вами стали тайной для ее милости, если это не происходило на торжествах, куда я приглашала вашу чету. Впрочем, там мы особо и не разговаривали, рядом был уже другой ревнивец. Так что вам нет смысла подыскивать слова. Мы раньше были искренны друг с другом, и я предлагаю не изменять этой доброй традиции.

Гард усмехнулся и, вновь остановившись, развернулся ко мне. Я ответила вопросительным взглядом.

— Как вы всегда умеете подобрать верные слова, на которые нечего возразить? Да и что-то выдумывать становиться стыдно. Как вы это делаете, милая моя подруга? — Я со смешком пожала плечами. Барон вернул мою руку на прежнее место, и мы снова побрели, особо не выбирая направления: — Вы совершенно правы. Я молчал, потому что пытался подобрать слова. Если бы вы обошлись одним моим — благодарю, всё хорошо, то и задумываться я бы не стал. Но вы хорошо меня знаете, понимаете и даже чувствуете, как и я вас. А значит, отговориться мне бы не удалось, однако теперь и не стану.

Я пристально посмотрела на его милость и спросила уже без всякого веселья:

— Ваша семейная жизнь не так хороша, как служба?

Барон неопределенно пожал плечом:

— И да, и нет. В моем доме царит мир. Нет ссор и скандалов, впрочем, как и особых чувств. Наше лучшее время минуло еще много лет назад. Досадно, но это так. Мы были счастливы, когда поженились, когда были вынуждены расстаться на время моей службы герцогине, и обменивались письмами. Я иногда достаю их и перечитываю, чтобы вызвать в душе отклик, искру тепла к женщине, когда-то избранной мной в супруги. И знаете, что я чувствую? — Я вновь посмотрела на него, и Фьер, усмехнувшись, продолжил: — Печаль. Я чувствую печаль, Шанни. Та женщина, которая писала мне эти письма, существует лишь на бумаге. Та, чья душа так тонка и возвышенна, заключена в ровных строчках. Она — моя сладкая греза, и не больше.

— Ну что вы, Фьер, — я накрыла его плечо ладонью, — ее милость…

— Не стоит, — Гард рассеянно улыбнулся и вернул мою ладонь на сгиб своего локтя. — Это так, я не кривлю душой. Возможно, всё было бы иначе, если бы… — барон скосил на меня глаза и усмехнулся, — если бы не вы, Шанриз.

Вот теперь остановилась я и посмотрела на него с недоумением.

— О нет, дорогая, — предвосхитил мой вопрос его милость. — Я вовсе не желаю обвинить вас или открыть нечто для вас неожиданное и неприемлемое. Ваша роль в разрушении нашего счастья лишь косвенная. И, разумеется, нет никакой вины. Я говорю об ином. О неблагодарности ее милости и моем разочаровании.

Мы как раз проходили мимо поваленного дерева, и барон подвел меня к нему. Скинув сюртук, Фьер постелил его на ствол и сделал приглашающий жест:

— Прошу, присаживайтесь, — произнес барон и улыбнулся: — Дайнани.

— Благодарю, — улыбнулась я в ответ.

Сам барон уселся на траву напротив меня. После сорвал травинку и сунул ее в рот, но уже через мгновение выкинул, и я укоризненно покачала головой.

— Дурпак бы вам не простил подобного кощунства, — заметила я и пояснила: — Это божество из пантеона мира Белого Духа. Покровитель травы, деревьев и племени пагчи.

— Хорошо, что мы не в том мире, — ответил Гард, улыбнувшись уже более привычно. — Но если вам это важно, то обещаю больше попусту не уничтожать даже малой жизни, какая есть в траве.

— Это будет любезно с вашей стороны, — не стала я возражать. — Более того, я научу вас слушать песню Жизни, и вы сами ощутите благоговение перед обитателями нашего мира, поймете, сколько нас много живет бок о бок.

— Как интересно… — начал Фьер, рассматривая меня с любопытством.

Но так и не договорил своей мысли, а я вдруг вновь смутилась, поняв, что сейчас мы говорим на разных языках. Не буквально, разумеется. Я мыслила категориями детей Белого Духа и, наверное, мои слова показались его милости несколько… странными.

— Так вот о разочаровании, — Гард как-то неожиданно вернулся к прерванному разговору. — Мое разочарование проистекает из неблагодарности моей жены, ее ревности и нежелания услышать меня. Впрочем, до вашего исчезновения я существовал в некой гармонии, которую еще как-то удавалось поддерживать, но после баланс был окончательно утрачен. И я до сих пор искренно не могу понять баронессы. Вы столько сделали для нашего семейства. Для меня, для моей жены и детей, но… — Прищурив один глаз, Фьер посмотрел на небо, а я просто ждала продолжения, уже не смея влезать в то, что мой друг сейчас открывал мне. И я была уверена, что стала первым человеком, кто слышал его откровения: — Благодаря вам мы смогли огласить наше супружество, и я привез свою жену в столицу. Благодаря вам я получил должность в Службе юстиции. Благодаря вам дочь коммерсанта смогла попасть не только в высшее общество, но даже в королевский дворец. Она бывала на приемах, за возможность попасть на которые продали бы душу столичные аристократы! Король несколько раз посетил наш дом только потому, что сопровождал вас. И мне казалось, что я сделал всё возможное, чтобы показать разницу в моем отношении к вам и к ней. Более того, вы сделали всё, чтобы между мной и супругой не возникало недопонимания. И мы с вами никогда не позволяли себе при баронессе ничего из того, что допускали без посторонних глаз. Но именно в вас ее милость видела причину моего охлаждения, которое сама же придумала из-за задержек и отъездов по службе.

Однако нам еще удавалось сохранить ощущение тепла между нами. Потом я задавался вопросом, отчего всё рухнуло после того, как вас не стало в нашей жизни? Был даже момент, когда из-за жалоб и обвинений баронессы я и сам начал задумываться, не имела ли моя привязанность к вам иной подоплеки? Вдруг я и вправду был влюблен, но не позволял себе увидеть правды из-за моего брака? И не нашел тому подтверждения.

Поначалу я воспринимал вас, как приятную компаньонку в забавах и шалостях. После увидел друга, с которым сблизился настолько, что ощутил в вас родственную… нет, родную душу. Я полюбил вас, Шанни, но полюбил, как сестру. И потому, когда искал в себе то, о чем толковала моя жена, я ощутил возмущение и неприятие. Невозможно желать родную сестру! Это мерзко и противоестественно. Я никогда вас не желал, но любил искренно и чисто, как возможно любить только родню по крови.

Так вот, когда вы исчезли, я потерял не просто добрую знакомую, не близкого друга, а родного человека, за которого переживал всем сердцем. Впрочем, понимая, как может быть тяжело моей жене видеть своего супруга в подавленном состоянии, я старался не показывать ей своего настоящего потрясения. Я ведь подозревал, что он в своей звериной ревности убил вас! А все эти поиски лишь для отвода глаз. Столько всего кипело во мне особенно в первый год… Но приходилось таить это варево, чтобы не огорчать свою женщину. Ей ведь будет больно! — как-то издевательски воскликнул барон, но покачал головой и продолжил вновь спокойно: — А потом я поймал себя на том, что начал избегать ее милость. И дело не только в том, что мне было тяжело вести себя, будто ничего не случилось. Но оказалось гадко видеть, как расцвела моя супруга. Она стала более оживленной, напевала легкие песенки, вновь начала много смеяться. Такой девушкой когда-то я был очарован, но именно такая женщина меня оттолкнула окончательно. Попросту осознал, что мое горе стало ее радостью. Моя потеря ее умиротворением. Это было крайне неприятным открытием. Как-то так вышло, что с чужой женщиной я жил душа в душу, а со своей существовал в параллельных вселенных…