"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Да, я говорю о новых увлечениях монарха. Их было немного, но он все-таки не удержался. Впрочем, учтя прежний опыт, свое внимание государь открыто не выказывал, и распространяться о связи с ним, дамам было запрещено под угрозой опалы всего рода, если, конечно, дама была высокого рода. Разумеется, сплетни всё же просачивались, но особо передавать их опасались. Урок, полученный после случая с оперной дивой, запомнился придворным очень хорошо.
— Знаете, Шанриз, я думал о природе столь высокой потребности женского внимания, — сказал тогда его светлость. — Страсть страстью, но ведь и годы никто не отменял, а король не молодеет. Однако в Лакас он везет свою фаворитку в то время, как его молоденькая жена остается в столице. И всё же ее юность не
— И к какому же выводу вы пришли? — без особого любопытства спросила я.
— Мне думается, дело тут в том, что он рано лишился женской ласки. Да, о нем заботились. Невозможно сказать, что наследник престола лишился опеки и внимания. Однако не было тепла. Покойный король, говорят, был суров с сыном, желая воспитать его истинным монархом, — я согласно кивнула. Эту печальную страницу жизни будущего государя Камерата я знала хорошо. — Матушка, которая могла подарить мальчику немного нежности, ушла, когда он едва входил в пору отрочества, а заменить ее было некому. Он окружает себя женщинами, берет от них то, что считает нужным, а потом меняет, когда происходит насыщение. Возможно, просто пресыщается, но не может устоять и снова окружает себя фаворитками, чтобы черпать от них необходимое ему внимание. Именно так я и воспитывал Серпину. Я сотворил из нее женщину, которая могла долгое время удерживать его рядом, не мешая дополучать то, что не могла дать она. От моей ставленницы требовалось терпение, нежность, послушание и забота. И она всё это успешно выполняла, пока во дворце не засияло яркое солнце. — Ришем улыбнулся и продолжил: — Впрочем, если бы не Селия и наша связь, возможно, он так быстро не отказался бы Серпины. Она была идеальна для него. Вы же всегда были бриллиантом, который сиял не для него, но именно потому король не мог отказаться от вас.
Возразить мне было нечего. Нибо был совершенно прав. И его выводы, скорей всего, тоже, раз он создал Иву женщину, в которой тот испытывал потребность. Он ведь и вправду не спешил с ней расставаться, хоть и охладел, как сам признавался. Только известие о связи сестры с герцогом, будто острый клинок, оборвало их отношения окончательно. И лишь после король сосредоточился на мне полностью.
Однако его светлость прав и в том, что я не подходила монарху совершенно. Во мне не было ничего из того, о чем говорил Нибо. И потому была понятна злость короля и его ревность и слова, которыми он много раз пенял мне и говорил Элькосу. Ему была нужна женщина, к которой Ив мог прийти в любой момент, когда захочет получить новую порцию внимания. Которая не исчезнет и всегда примет с распростертыми объятьями, будет рада его подаркам и ждать ответного внимания. И это не я. У меня были иные желания и устремления. Ивер Стренхетт не мог оценить их по достоинству, а потому я была для него желанной добычей и постоянным раздражителем в одном лице. И потому «пусть мертвая, зато никуда не денется».
А вот Ришем оценил и готов был принять, но не отважился бы на большее, чем тайная интрижка. Да и на нее, пожалуй, не решился. Потому-то, как сказал однажды, научился любить издалека. Ему я была полезней, как союзник, чем женщина. Если бы мог получить некоторые блага и поддержку короля без моей помощи, то и вовсе не подошел бы, предпочтя не рисковать. Но монарх не стремился помогать герцогству, даже когда сожительствовал с Серпиной. И лишь потому в южной провинции Камерата появились новые школы, училища и прочее, что связывало нас и давало повод для полезной обоим дружбы.
И только Танияр любил меня, ни от кого не скрываясь, наплевав на всеобщее предубеждение, и не ища личной корысти. А я любила его, без оглядки и сомнений. При нем не надо было думать о том, как себя вести, с кем разговаривать, насколько выходить из дома, чем заниматься. Он видел во мне не только свою женщину, жену и мать своих детей, но и соправителя, способного поддержать, помочь
и принести пользу его землям. Нашим землям. Осталось лишь вернуться…— Скажите честно, Шанни, — Ришем вырвал меня из размышлений и вернул в нашу комнатку в гостевом доме в Хигеле. Я подняла на него взгляд, и герцог продолжил: — Вас совсем не трогает, что в тот момент, когда король собирался вести вас в храм, во дворце ждала его другая женщина? Он ведь в тот момент забирал у вас всё, что вам дорого, а ей делал подарки…
— Боги с вами, Нибо, — отмахнулась я. — Что именно должно меня трогать? Любовница? Я понимала, что она должна быть. Меня не было рядом с королем по несколько месяцев за год. Я сама не желала этого знать в точности. То, что он дарил ей подарки? Это были вовсе не те подарки, из-за которых я могла бы скрежетать зубами. Может, из-за того, что он забирал всё, что мне дорого? Это трогало лишь в тот момент, когда жизнь начала казаться беспросветной. А сейчас мне это попросту безразлично, как жил, живет и будет жить Ив Стренхетт. Лишь бы не узнал, что и я жива по-прежнему. Приобрела я много больше, чем потеряла.
— С этим даже спорить не буду, — улыбнулся его светлость. — Теперь я узнал то, что было неизвестно прежде. Для вашей кипучей натуры в Белом мире настоящее раздолье.
— Неоспоримо, — ответила я и прикрыла зевок тыльной стороной ладони. — Однако уже поздно.
— Желаете лечь спать?
Чуть подумав, я отрицательно покачала головой:
— Поработаю еще немного. Сейчас читать получается быстрей. Я даже не всегда выписываю ирэ, уже начинаю понимать комбинации без детального разбора.
— Тогда и я еще немного почитаю, — сказал Нибо, взяв в руки свою книгу. Он чуть помолчал, а затем добавил: — Признаться, рядом с вами уютно, когда вы заняты работой. Я душой отдыхаю.
— Как вам угодно, — улыбнулась я и вернулась к посланию Шамхара.
Ирэ и вправду становились для меня подобны буквам. Порой я не только не выписывала комбинации, но даже не составляла предложения на родном языке, потому что не замечала, как легко усваиваю небольшие куски текста. Похоже, перевод мне вскоре не понадобится вовсе. И сейчас, едва склонившись над книгой, я упорхнула от реальности, в которой рядом расположился герцог Ришемский, и оказалась вдали от него на многие тысячелетия назад другого мира.
«Благословленный Создателем мир процветал. Каждому своему брату или племяннику Он даровал…»
— Катыр олузур… — прошептала я, пытаясь понять смысл этой фразы. — Катыр олу… зур. Большие земли. Даровал много земли? Или же большую землю? Что это может означать? Катыр олузур…
И перед внутренним взором встала роспись савалара. Под изображением каждого духа была определенная территория, на которой находились маленькие человечки, среди которых я узнавала знакомые племена. А между ними текли реки, были и моря…
— Боги, — выдохнула я, ошеломленная пониманием. — Континенты! Он разделил сушу на континенты и направил смотреть за ними своих братьев и племянников, и там же расселил новые народы. Катыр олузур — это континенты!
— Что, дорогая? — Нибо оторвался от своей книги и поднял на меня взгляд.
— Да-да, друг мой, — рассеянно ответила я. — Должно быть, так и есть, как вы говорите.
А после вернулась к чтению, лишь краем сознания уловив смешок его светлости.
«Он даровал свой континент, который тот оберегал и хранил на нем жизнь. Буйной зеленью цвел Дурпакан. Иные называли его Катыр Милек…»
— Земля Теней, — кивнула я сама себе.
«В густых лесах всегда было сумрачно и пахло сырой землей. Пагчи — благородные дети леса, берегли зеленых братьев и никогда не строили своих харатов там, где густо росли деревья. А те, кто желал жить в лесу, строили…»
— Алаур… Похоже на поселение, но что-то более точное… Деревня? Хорошо, предположим, что имеется в виду деревня, тогда…
«А те, кто желал жить среди деревьев, строили деревни прямо в кронах».
— С ума сойти, — охнула я. — Поселение среди деревьев? Алаур…