"Фантастика 2024-119".Компиляция. Книги 1-19

— Проводника?

— Из местных. Братья Наварро считаются лучшими в знании северной сельвы. Тиллесен нанял старшего — Пабло.

— Какое мне дело до какого-то туземного проводника?! — разозлился Хоффман. — Где Борман, я спрашиваю?

И вдруг его осенило. Он почувствовал, как под ногами качнулся пол, и невольно вжался в кресло. Внезапно он понял, что произошло ужасное, и всему виновником оказался он сам. Оторвав пуговицу, Хоффман дёрнул ворот рубашки и потянулся к стакану с водой. Его агенты переглянулись, однако продолжали хранить молчание. Тогда, не удостоив их взглядом, он вяло махнул рукой:

— Проваливайте. Пёшель, никому ни слова. Отвечаешь головой.

Оставшись в одиночестве, Хоффман сжал кулаки и тихо застонал. Месяц работы, равносильной хождению по лезвию ножа, — коту под хвост! Узнай об его самодеятельности Мюллер, и лежать бы Хоффману в придорожной канаве с простреленной головой. Но ставки были слишком высоки, и Вольф Хоффман решил рискнуть. Пока что ему неплохо удавалось водить группенфюрера за нос, изображая преданного служаку. Он добросовестно собирал информацию о местных чиновниках, их степени продажности и стоимости, налаживал связи, также накапливал сведения о прибывающих на побережье немцах, настроениях в диаспорах. На особо интересных заводил досье, делал аналитические обзоры, и всё это скрупулёзно ложилось Мюллеру на стол. При всём при том он старательно делал вид, будто то главное, что интересует Мюллера, ему, оберштурмбаннфюреру СС Хоффману, совершенно не интересно и занимается он этой работой исключительно из чувства долга. А больше всего группенфюрера Генриха Мюллера интересовало золото Бормана. Выполняя приказ, Хоффман искал его, но делал это весьма своеобразно. Напоказ, нехотя, кое-что недоговаривая, — всего лишь мелочи, но без этих мелочей общая картина приобретала совершенно иной вид. Да, именно его люди выследили грузовики с золотом, которое Борман перебросил с побережья вглубь горных пампасов. Но хитрый Хоффман умолчал об одной детали — что перед отбытием груз упаковали в водонепроницаемые контейнеры, а из обрисованной им Мюллеру картины складывалось впечатление, будто все ценности спрятали в горах. И лишь Хоффман знал, что искать следует в низине. Вероятней всего, сокровища утопили в озере или болоте. Он даже обрисовал круг поисков, и с каждым днём его радиус уменьшался. Ещё он предусмотрительно промолчал, что в окружении Бормана давно работает его крот. Ценный крот, которого Хоффман берёг, как своё собственное здоровье. Но накануне вечером с огромным трудом внедрённый агент Клюбер глупо погиб под колёсами машины пьяного портового докера. Увидав своего крота в сводках происшествий, Хоффман понадеялся, что это досадная случайность, хотя всю ночь его точил червячок сомнения. Но когда утром он узнал об исчезновении Бормана, жестокая реальность расставила всё по своим местам. Именно он, Хоффман, спугнул партайгеноссе и вынудил снова перепрятывать сокровища. Клюбер провалился в самый неподходящий момент. Когда клад уже, казалось, почти в руках. И узнай об этом Мюллер, останется только застрелиться. Хоффман сдавил виски, словно пытаясь выдавить изо лба спасительный выход. Сейчас ему придётся ехать на дачу с докладом, но, как назло, в голову не приходило ничего стоящего. И вдруг он вспомнил о Фегелейне! От неожиданности у Хоффмана даже вспотели ладони и перехватило дыхание. Вот он, виновник всех бед! Именно Мюллер предложил его привлечь, а ему, Хоффману, конюх сразу не понравился! Сам же Хоффман изначально был против, хотя и промолчал, но был вынужден подчиниться приказу. А вот когда он уже был готов доложить группенфюреру местонахождение клада, то всё испортил навязанный ему Фегелейн. Повеселев, Хоффман сложил документы в сейф, запер его и, нажав кнопку звонка, вызвал машину.

На этот раз, словно предчувствуя нехорошие новости, группенфюрер встречал его уже не так радушно, как в прошлый раз. Плотно заперев дверь, Мюллер не предложил Хоффману сесть, а подойдя к окну, стал разглядывать в приоткрытую портьеру его автомобиль.

— Надеюсь вы не для того запросили внеплановую встречу, чтобы пожаловаться на своего водителя? Глядя на мятый бампер, можно подумать, что он у вас ездит как пьяный извозчик.

— Это верно, — улыбнулся Хоффман, дав понять своему боссу, что оценил его шутку. — Давно хочу найти замену Йордану. Но я здесь по другому поводу. Произошли более неприятные события.

— Ещё не так давно вы уверяли меня, что всё идёт неплохо. Ах да, кажется, вам досаждал мэр? Это из-за него у вас такой унылый вид? Кабрера устроил вам с комиссаром взбучку?

— Герр группенфюрер, дело касается Бормана.

Мюллер потемнел лицом. До последнего мгновения он надеялся, что Хоффман приехал с очередной жалобой на трудности в работе или, как обычно, просьбой дать денег или кого-нибудь убрать. Что угодно, но только не Борман!

— Я слушаю, — произнёс он упавшим голосом.

— Борман исчез.

Задёрнув портьеру, Мюллер вернулся за стол и, наконец, предложил Хоффману сесть.

— Занятно. Так рассказывайте, что вы молчите, вам же есть что сказать? У вас наверняка имеются какие-то версии?

— Одна, но я уверен — самая правильная. К сожалению, было ошибкой посвятить в наши дела Фегелейна. Конюх — он и есть конюх. Мы запустили в ювелирный магазин взбесившегося жеребца, и он не оставил целой ни одной витрины.

— Мы? — с интересом посмотрел на Хоффмана Мюллер. — Вольф, я приказал вам всего лишь подружиться с Фегелейном и держать его под присмотром. Не такой уж он и тяжёлый человек, чтобы его дружба была вам в тягость. Так во что вы успели его посвятить?

— Я сообщил самую малость, но этого оказалось достаточно. Как вы и велели, я передал ему список присвоенных Борманом средств партии и намекнул, что знаю, где всё это искать. Ещё посетовал на то, что с нами нет настоящего лидера, такого, как был наш фюрер. Фегелейн легко проглотил наживку и тут же выложил мне о Гитлере всё, хотя мы с ним познакомились всего три дня назад. Мой группенфюрер, Фегелейн что дырявое ведро, ему я бы не доверил даже проверять пропуска на входе в полицейский участок. Ещё он не в меру импульсивен и невыдержан. Он тут же развёл бурную деятельность, чем и спугнул Бормана.

Протянув руку к телефону, Мюллер набрал номер гостиницы, где партайгеноссе снимал целый этаж. Дождавшись гудка, он прикрыл ладонью диск и набрал ещё известные только ему добавочные цифры. Трубку на том конце долго не поднимали, и Мюллер уже хотел дать отбой, как вдруг ответил женский голос, и группенфюрер сразу догадался, чей.

— Слушаю.

— Сеньорита Катарина, будьте любезны пригласить господина Риккардо Бауэра.

— Господина Риккардо Бауэра нет.

— Погодите, не кладите трубку. Господина Риккардо Бауэра хотел бы услышать сеньор Винсенте Эстадос.

Это был пароль, по которому Бормана должны были немедленно разыскать и пригласить на связь. Но на том конце провода, казалось, слова Мюллера не произвели никакой реакции.

— Сожалею, сеньор Эстадос, но господин Бауэр в отъезде.

— Когда же он уехал?

— Вчера. Прошу простить, но больше мне ничего не известно.

Мюллер отстранил запищавшую короткими гудками трубку и посмотрел на неё задумчивым взглядом. Возможно, любовница партайгеноссе Катарина Лопес не была посвящена в тонкости их с Борманом связи, но тогда трубку должен был взять кто-то из посвящённых. Теперь же складывалось впечатление, что на весь этаж осталась лишь скучающая любовница да её прислуга.

Но если бы Борман уехал в Буэнос-Айрес, как он делал не раз, размышлял Мюллер, — то прихватил бы с собой креолку Лопес и обязательно поставил в известность его, Мюллера. А это значит, что дружище Борман уже не находит нужным его предупреждать. Почему? Разве что больше не считает необходимым изображать дружбу. Когда-то это должно было произойти, но Мюллер был уверен, что время прямой конфронтации ещё не настало. Теперь у него закралось подозрение, что его переиграли.

— Хоффман, так что вы говорили о Фегелейне?

— Своей неуёмной энергией он спугнул Бормана. Допускаю, что Фегелейн слишком много распространялся о золоте, возможно, даже приврал, что знает, где оно находится, чем и заставил нашего партайгеноссе пойти на крайние меры. Тайно, в сжатые сроки, Борман, никому не передоверив, лично снарядил экспедицию, чтобы перепрятать клад в другое место.

— Как на него похоже. Всё делает сам. Если это так, то вся наша работа оказалась напрасной?

— Верно. Поиски придётся начинать сначала. А Фегелейн должен замолчать, иначе никому не известно, что ещё он может выкинуть. Увы, как бы жестоко ни звучало, но его тоже придётся убрать.

— Однако, как вы кардинально привыкли решать вопросы — «убрать». Если убрать Фегелейна, то кто знает, как поведёт себя Гитлер? Пока что он сидит тихо, и это хорошо. Их время ещё не настало.

— Ещё я подозреваю, что через Штейбера, друга Фегелейна, нашего конюха водят за нос люди Бормана.

— А вот это как раз неплохо. Этот трюк всегда работает безошибочно. Ненавязчиво, через наивного Генриха мы получим канал, по которому будем сливать Борману дезинформацию.

— И всё же я настаиваю на том, что с Фегелейном необходимо покончить. Пока от него только вред, и контролировать его дальше будет ещё сложнее. Мы уже потеряли всё, когда до цели было не дальше протянутой руки. И на этот раз Борман спрячет золото так, что найти его снова будет гораздо сложнее.