"Фантастика 2024-126". Компиляция. Книги 1-23

Вздрогнув, инквизитор быстро развернулся и выставил вперед горящую белым пламенем руку. Кречет, вставший между Арландом и темнотой, из которой донесся чужой голос, глухо зарычал, смотря на большой куст перед нами. За ним скрывался говоривший.

– Я – друг, – пробасил незнакомец.

Из-за кустов, ломая ветви тяжелыми копытами, выбрался гигантский кентавр.

Я не удивилась, увидев его здесь: можно было догадаться, что мне снова придется иметь дело с этими существами. Но когда кентавр вошел в круг света от моего светляка, и я смогла разглядеть его получше, я поняла, что удивиться все-таки стоит.

Этот оказался значительно больше, чем те из группы, которую я встретила в Северном лесу. Черты лица у него были совершенно другие, не говоря уже о прочих отличиях во внешности.

Его шкура была золотистая, с длинной шерстью, над широкими, с мое лицо, черными копытами распускались огромные вьющиеся щетки. В месте, где лошадиное тело перетекало в человеческое, шерсть была светлее, чем на всей лошадиной части, постепенно она редела и оставляла темную бронзовую кожу человеческого торса. Ниже локтей, линией вдоль кости у кентавра росли длинные волосы, похожие на щетки на копытах.

Лицо было почти как у леннайя. Большие глаза, уголки которых тянулись к вискам, смотрели совершенно нечеловеческим взглядом: невозможно было разобрать эмоции. Не было белков, только темнота, а в ней – кольцо ореховой радужки и узкий вертикальный зрачок. Волосы на голове были очень красивого насыщенного землисто-коричневого цвета, многие пряди были заплетены в косы.

За спиной у кентавра был огромный тугой лук и колчан со стрелами.

– Мое имя – Дендегар. Я провожу Бэйр к нашему селению, – произнес кентавр со страшным акцентом, когда убедился, что Арланд передумал пускать в ход свои силы. – Можешь идти, – он обращался к инквизитору, но смотрел при этом на меня.

– Я должен убедиться, что Бэйр доберется до селения, – сказал Арланд.

– В селение можно только ведьме, – кентавр ответил не сразу, как будто он забыл, что должен сказать, и старательно вспоминал, хмурясь. – Наша Роща – запретное место для чужаков.

– Но он мой муж, может он пойти со мной? – спросила я, надеясь, что сердце у кентавров окажется хоть в половину человеческим. Если Арланд уйдет прямо сейчас, я этого не вынесу!

– Мы поженились только сегодня, дайте нам хотя бы одну ночь: потом я уйду, – пообещал Арланд.

– Одна ночь, – произнес кентавр после недолгих раздумий. – Видеть дорогу нельзя, – он посмотрел на Арланда и закрыл себе глаза рукой. – Видеть дорогу нельзя.

– Хорошо… я завяжу глаза, – согласился инквизитор.

– Долго нам идти? – спросила я у кентавра, предвкушая близкий отдых.

Подумав, кентавр показал мне три пальца.

– Три часа?

Он помотал головой.

– Три дня!? – я ужаснулась.

Кентавр, не произнеся ни слова, развернулся и пошел куда-то, жестом приказав следовать за ним. Я завязала Арланду глаза своим шарфом, и повела его за кентавром, держа за руку.

Мысли о том, сколько еще нам предстоит идти, увеличили мою усталость втрое, и только мысли о том, что с Арландом я пробуду еще целых четыре дня, удерживали меня от того, чтобы не свалиться на землю. И еще одна ночь… хотя бы одна спокойная ночь у нас будет, прежде чем мы расстанемся.

Кречет, взволнованный появлением необыкновенного существа, кружил вокруг кентавра и обнюхивал его. Дендегар не обращал на пса никакого внимания, продолжая невозмутимо пробираться через кусты и перескакивать через овраги. Ему было проще преодолевать препятствия лесной чащи, поэтому мы с Арландом, который не мог видеть, куда идет, постоянно отставали. Один раз мы даже чуть не потеряли Дендегара из виду, но он вернулся, и мы продолжили путь.

За долгое время пути кентавр еще не раз так пропадал, а мы не раз отставали. Первый привал мы сделали только около трех часов следующего дня. Я сжалилась над Арландом, который тоже уже еле шел, просто упала на первую же кочку и больше не вставала. Даже никаких усилий не потребовалось, чтобы мгновенно уснуть и тем самым прекратить путь.

Меня разбудили, когда было уже темно. Как оказалось, Арланд заботливо перетащил меня на свою накидку, расстеленную прямо на земле: на ней мы с ним и проспали, благо терять ей было уже нечего.

Дендегар изловил дичи и зажарил ее на небольшом костерке: это и был наш завтрак. Пили мы оставшуюся во фляге Арланда святую воду. Неизвестно, почему, но после того, как мы с инквизитором стали близки, эта странная жидкость совсем перестала действовать на меня, как на ведьму, и я могла пить ее, не опасаясь получить ожоги.

После первого привала идти стало легче. На душе, впрочем, лучше не стало. Арланд, на чьих глазах все это время была повязка, пробовал шутить или завести непринужденный разговор, но мысли о том, что мне предстоит расстаться с ним, возможно, на долгие месяцы, мешала радоваться настоящему. Я готова была расплакаться, и разговоры у нас не клеились.

К третьему дню я почувствовала, что смиряюсь с предстоящим. Появилось некое оцепенение, равнодушие. Мне не хотелось говорить, не хотелось думать и рассуждать, но зато и мучиться я перестала. Доселе пугающие мысли о будущем стали похожи на страницы старой книги: бумага затерта, слова зачитаны, и уже едва ли можно уловить смысл.

Четвертый день пути стал началом «оттепели». Три дня дорога по однообразной местности и однообразные мысли все-таки заставили меня заскучать, и я стала пытаться как-то развлечься. Я попробовала приставать с вопросами к Дендегару, но ничего не вышло: кентавр как будто поклялся за все время пути сказать только шесть слов. Их он и произнес – это было три «привал», когда надо было поспать, и три «вставайте» после каждого такого привала.

В итоге единственным развлечением стало наблюдение за Кречетом. Все путешествие он приставал к кентавру, кусал его за хвост, играл с бабками, лаял на него в шутку, приносил ему дичь, как дань сильнейшему. Дендегар на пса смотрел с недоумением, но мужественно молчал, только изредка отгонял молодого пса, чтобы тот не отгрызло ему хвост.

Примерно в девять вечера четвертого дня мы неожиданно вышли к высокому забору из толстых неотесанных кольев. Лес примыкал к ним вплотную, как будто деревья пытались пробраться за ограду, из-за этого казалось, что забор, как и лес, вырос здесь естественным образом. Если бы не ворота и факелы возле них, можно было пройти мимо, ничего не заметив.

Я и в самом деле уже настолько отчаялась увидеть посреди леса признаки цивилизации, что на забор не обратила никакого внимания, подумав, что это очередные заросли. Но Дендегар остановил меня своим седьмым и самым долгожданным словом «пришли».

Дендегар крикнул что-то на незнакомом мне языке, и ворота открыли изнутри два других кентавра. Мы вошли внутрь.

В селении было еще темнее, чем в лесу: это из-за странной породы деревьев, рассаженной здесь повсюду. Широкие почти плоские кроны укрывали шатры от солнечного света.