"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Кто додумался посадить здесь шиповник, твою мать?! Заговорщики недоделаннные
— Чернолунники вы хреновы, хоть такую-то мелочь можно было предусмотреть?! — процедил я сквозь зубы.
— Мы подумали, что никто не полезет в колючие кусты, — где-то позади ворчал Афанасий.
Они вполне успешно пробирались по проходу, который я прорубал ценой своей подранной рясы.
Через миг кромешная темнота сменилась ярким красным светом. Споткнувшись о корневище, я вывалился на траву, перевернулся на спину… и уставился в небо, очерченное контурами деревьев.
Небо было багровым, словно насыщенным
Глава 18. Волочащийся
Секунда на осознание того, что мы выбрались. Ещё секунда — на то, чтобы догадаться о новых проблемах. И ещё секунда…
— Помолимся, дочь моя, — услышал я голос отца Афанасия и его кряхтение в поломанных ветках, — Мы выбрались, теперь надо просить Незримую довести нас до конца пути.
Я не верил своим ушам, поэтому, наглазевшись на кроваво-красное небо, перевернулся и вскочил на локти. Всё тело саднило от прорыва через кусты, и от моей рясы осталось просто посмешище.
А чернолунники и вправду уселись друг напротив друга в позу лотоса, и уставились куда-то вверх, приложив ладони ко лбу. Сами только-только выбрались, Афанасий вон пошатывается от такой нагрузки, а всё туда же…
— Идём под оком твоим, Незримая, и не убоимся полчищ…
Хромой сидел с ними рядом, с ревностным видом охраняя свою ненаглядную Эвелину, и с интересом прислушиваясь к словам Афанасия.
— Бежать надо, — процедил я сквозь зубы.
Афанасий поморщился, недовольный, что я встрял.
— Успеется, Предтеча. Без благословения Незримой ничего не получится, — священник только махнул ладонью, мол, не отвлекай.
Я прекрасно чувствовал магию огня. Все её проявления вокруг — красное небо над нами, намекающее, что Вертун растёт до невообразимых размеров. Ощущал пирусный кончик посоха Эвелины, жадно впитывающий энергию, которой вокруг было просто завались. И даже пирусный фонарик в кармане Афанасия, затухая, посылал мне свои потоки.
А ещё я чуял смерть, несущуяся к нам из пещеры, заросшей шиповником. Огненную, раскалённую от ярости смерть… Жжёный пёс пришёл!
— Ярость пса, — обречённо вырвалось у меня.
Лишь бы Луна не подвела, и берсерк снова оказался псом.
Ничего не произошло, и я ощутил, как паника подбирается, накатывая мурашками по спине. Какого хрена не запускается?!
«Нам кажется, ты так и не понял, что за штуку таскаешь в кармане…»
Машинально я вытащил символ Чёрной Луны и, чувствуя жжение в ладони, приложил кулак ко лбу. Вот как разобраться во всём, что происходит? Эта вещь стопорит превращение в «уголька», а значит, Незримая считает это злом?
Логика трещала по швам, но времени разбираться не было.
Ладно, потом!
— Ярость пса…
Чёрный кружок с золотой каймой летит в траву. А я вскакиваю на ноги, рвусь вперёд, и чувствую, как мои лапы когтями вгрызаются в почву…
Пещера, скрытая лохмотьями кустарника, резко озаряется изнутри, словно кто-то фонариком подсвечивает, и с оглушающим рычанием к нам вырывается «уголёк». Безглазая морда, испещрённая
тёмными прожилками, с широко раскрытой пастью была готова сожрать любого на пути.Набрав скорость, я взмываю в воздух над чернолунниками, за которыми уже разверзлась чудовищная пасть. Но «уголёк» замечает новую опасность и тоже пытается прыгнуть мне навстречу.
Мы столкнулись прямо над головами священника и Избранницы. Эвелина, к счастью, обладала здоровой реакцией и успела прыгнуть на старика, чтобы сбить в сторону. Когда мы с «угольком» упали, терзая друг друга когтями и клыками, под нами уже никого не было.
Затрещали подпаленные ветки шиповника, задымилась трава вокруг. Нельзя было тратить много времени на одного врага, потому что через миг из пещеры вылетели ещё «угольки».
Я впился клыками в шею противнику и мощным рывком, чувствуя хруст его позвонков, бросил тело навстречу новым противникам. Те на миг замешкались, а я уже был среди них, пытаясь каждого достать когтями.
Тогда, в канале Межедара, я легко справился с двумя такими тварями. Получалось, я всё же сильнее обычного «уголька»?
Вот только сейчас у врага был огромный численный перевес, и вскоре я понял, что обречён на поражение. Я старался забрать с собой как можно больше, но из пещеры, обламывая уже истлевшие от жара ветки, вырывались ещё и ещё исчадия огня.
Адская боль пронзила мне правое плечо. Чьи-то раскалённые клыки сомкнулись и на задней лапе. Я дёрнулся, но меня уже держали с нескольких сторон. Зубы впились мне в горло…
Я вырывался, изворачивался, сам выдирал клочья палёной плоти из врагов. Но их слишком… слишком много.
«Да чтоб тебя, Иной! Мы не собираемся тут подыхать!»
***
Я очнулся от жуткой тряски и боли во всём теле. Ощущение было очень знакомым, но давно забытым…
Помнится, меня так уже тащили на самодельных носилках, называемых волокушами. Их собирают из чего попало, а потом волокут на них раненного, чтобы он полностью прочувствовал землю-матушку, каждый её подзатыльник.
— Чтоб он сдох, этот Межедар! — Хомяк надрывался где-то впереди, — Чтоб его Луной накрыло, а потом Пробоина сожрала… Чтоб Короля этого, и чтоб Требуху сожрала!
— С потрохами, — засмеялся Сивый, — Требуху с требухой!
— Смешно тебе, вылунь?!
— Так точно, господин сержант!
— Чёрную Луну тебе в задницу, хохмач ты сивый! Тоже смешно будет?!
— Никак нет, — чеканил в ответ Сивый, но, судя по голосу, ему было смешно.
Послышался смех ещё десятков голосов. Осознав, что я слышу Хомяка, целого и здорового, я открыл глаза, чувствуя, что не могу пошевелиться, и уставился в ночное небо, полное звёзд.
Это звёзды, или искры перед глазами? Небо было везде, и я понял, что пока что со зрением у меня не всё нормально… Но искрящая темнота постепенно отступала, иногда разрываясь солнечными вспышками на чувствительных колдобинах.
— Дети, дети мои, следите за словами, — Афанасий, оказывается, тоже был тут, — Незримая всегда смотрит за нами!
— Так в этом и суть, ваше чернолуние, — засмеялся Сивый.
— Не понимаю, сын мой…
— Смотрит, но не слушает же!
И снова многоголосый смех.