"Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Я прикусила губу на секунду.
– Поговорим. Но сначала – в каком смысле «не человек»? Если ты имеешь в виду «искусственно созданный» – для меня это не новость. Я сама в некотором роде – продукт генной инженерии и вдохновенного полёта мысли своей собственной матери… Ай!
Эрнан пребольно щёлкнул меня по лбу.
– Дейдра, между прочим, выносила тебя положенные девять месяцев. А что до некоторых модификаций на ранней стадии внутриутробного развития – так женщины с древности этим бредили, просто возможностей у них было меньше. Белая, как снег, румяная, как кровь…
– …с волосами чёрными, как эбеновое дерево, – хмыкнула я.
– Вот-вот. И Танеси Тейт также несёт явные маркеры генетического
Рдеющие полосы на закате затянуло чернотой – точно рваные раны срослись наконец. Небо разрезала вспышка молнии, слишком далёкая, а потому пока беззвучная. Ни намёка на вечернюю свежесть, только влажная духота, особенно тяжёлая в полумраке… Конечно, Лагону не страшны чудовищные грозы, которые выжигают магию – долина хорошо защищена.
Но отчего-то всё равно жутко.
И ещё: когда напряжена природа вокруг, то внутри эмоции тоже собираются в какой-то тугой комок, готовый в любую секунду взорваться.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – ответила я наконец, когда более-менее справилась с неуместным раздражением. – Хорошо, Тейт – искусственно созданный человек. Но ведь и я тоже – частично! И что?
Дядя наклонился и в пыли у своих ног небрежно прочертил два отрезка под углом друг к другу.
– Они равны?
Я нахмурилась, прикидывая на глаз длину.
– Примерно.
– А так? – Эрнан осторожно дополнил рисунок стрелками.
Отрезки превратились в векторы.
– Э-э… – Несколько секунд во мне боролись изворотливый дипломат и упёртый математик. – Нет. Разные направления.
– Именно, Трикси, – вздохнул дядя, мыском затирая рисунок. – Направление… К сожалению, зачастую условия и цель определяют больше, чем само действие. Помнишь инцидент в Грейме?
– Когда посол Истельгии оттолкнул президента Аррасканских Штатов во время передачи верительных грамот, потому что заметил, что в того целится один из охранников?
Эрнан мечтательно улыбнулся, но почти сразу взял себя в руки. Я прикинула по датам и сообразила, что в то время он вполне уже мог быть в составе иностранной делегации и лично присутствовать при историческом покушении на президента Арраски.
– Верно. И был ещё один случай, едва не положивший начало военному конфликту, когда арраскийский военный министр позволил себе оттолкнуть эмира Меравии. Вроде бы действие одно и то же, но посла представили к государственным наградам, а военного министра сняли с должности. А почему?
Как на уроке, честное слово…
– Потому что отличались цели: спасти от выстрела и оскорбить. И обстоятельства были иные.
– Вот-вот. Разные направления, разные системы координат, – задумчиво опустил взгляд Эрнан. – Дейдра занималась генным программированием, не спорю. Более того, она применяла методы, официально запрещённые почти полвека назад… И всё-таки она просто мечтала о дочери. Ты дитя любви, Трикси. А этот Танеси Тейт? Ради чего он был создан?
Самое неприятное, что дядя даже не предлагал готовый ответ. Он не запугивал – всего лишь давал пищу к размышлению. А исходных данных мне было достаточно, чтобы сделать единственно верный вывод, тем более что подозрения давно варились в подсознании.
Во-первых, та самая запредельная гибкость сознания… ладно, само по себе это ничего не значит.
Во-вторых, умение беспрекословно и бездумно подчиняться, если того требуют обстоятельства. Помнится, меня оно напугало ещё в тот раз, когда мы тренировались перед дуэлью с Соулом. Тейт ведь не просто доверял мне: он признал меня более компетентной в некой области, назначил ведущей –
и тогда стал послушным… нет, хуже. Он превратился в идеальный инструмент.В-третьих, инстинкты убийцы. Все маги Лагона сражались безжалостно, однако и у Лиоры, и у Маронга, и даже у Итасэ с его мизантропическим складом ума насилие над себе подобными оставляло глубокий след в душе. Пожалуй, только Лао убивал столь же легко и без сожалений, однако он ведь и не человек… Тейт не мучился сомнениями ни до, ни после, хотя полностью осознавал содеянное. Несчастный случай с Ингизой выбивался из ряда, однако и тогда Тейта больше поразило то, что он не оправдал доверия друга, чем то, что он его уничтожил. Не зря ведь пунктик у него образовался именно на доверии-предательстве, а не на убийстве.
В-четвёртых… В-четвёртых – оглушающая, невероятная, немыслимая сила.
Я слушала его; я видела его изнутри – и потому отчётливо сознавала, что по скрытому потенциалу Танеси Тейт превосходит и Соула, и мастера Чирерори, и всех известных мне пирокинетиков. Просто оттого что он не пользовался силой, а был ею.
Сила без границ…
Внезапно громыхнуло прямо над головой, и я вздрогнула. Чёрные непроглядные тучи клубились совсем низко, однако же не могли проникнуть через невидимый купол, накрывавший долину. Они бесновались там, в высоте, сквернословили и швырялись молниями, но нам здесь грозил разве что дождь. Так и безграничная в перспективе мощь Тейта сейчас пока была заперта в рамках не-умения, не-искушённости – не-зрелости.
Но ведь не навсегда.
Если бы он был рождён естественным путём, я бы сказала, что он безупречное творение природы, новая ступень эволюции. Но у природы нет корыстных мотивов; мы все – её любимые дети.
А у создателей Тейта цели определённо были. И, исходя из результата, можно с уверенностью утверждать, что отнюдь не мирные.
– Оружие, – наконец произнесла я тяжело. – Они изобрели абсолютное оружие.
Эрнан ничего не ответил. Он прикоснулся кончиками пальцев к моему виску, устанавливая контакт, и показал мне то, что увидел сам – при первой встрече с Тейтом.
Это было как удар в солнечное сплетение.
…Много, много оборудования; люди в комфортной, не сковывающей движений одежде, цветом напоминающей хромированную сталь; футуристические здания-станции, парящие над растрескавшейся землёй… Все предметы – большие, а люди – высокие; так видят мир дети.
Тейта всегда окружали взрослые. Его ни на минуту не оставляли в одиночестве, но – парадокс – держали при этом в полной изоляции. Никто и никогда не прикасался к нему голой рукой, без перчатки; никто и никогда не обращался к нему по имени, потому что имени ему не давали.
У взрослых были тёмные волосы блёклых оттенков. У детей, которых он изредка видел – яркие, такие же красно-рыжие, или ультрамариновые, или белые, или соломенно-жёлтые, а глаза у всех – чёрно-синие, невыразительные, стеклянные… послушные. Впрочем, с детьми он не общался, только изредка встречал их в длинных коридорах-кишках – в таких же хромированно-блестящих, как одежды взрослых.
Я видела огонь.
Всегда, сколько Тейт себя помнил, от него требовали только огня – больше, ярче, сильнее. Так, чтобы уничтожить без следа странную металлическую конструкцию – изнутри доносился жутковатый звук, то ли дыхание, то ли плач, но взрослые вели себя так, словно это в порядке вещей. Испепелить дом-станцию, полуразрушенную, что медленно опускается к земле, словно тонет в пучине; и ещё одну, вдвое крупнее. И…