"Фантастика 2024-152". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Эти ракушки выращиваются специально, в особом садке, и исключительно для мужчин!
– посветила меня Лаллий.
– Не пойму, что у тебя не так? Может, я давай поправлю?
– она ухватилась рукой за бугор на штанах....
– Всё! Всё! Больше не могу!
– сгибаясь от хохота, провалилась Атти.
– Не могу-у-у!!!
И словно плотину прорвало! Меня просто накрыл шквал эмоций веселья, радости, ехидства, удовольствия...
Девчонки просто упали, заходясь в радостной истерике. Они хохотали, всхлипывали, пищали, дрыгая ногами и хватаясь за бока!
– О-о-оооо!
– задирая голову в небеса, простонал я.
– Какой развод! Какое фееричное
Девчонки всё ещё продолжали изнемогать смехом, постоянно тыкая в меня пальцем и что-то отрывисто пытались друг другу сказать, изъясняясь отдельными словами и междометиями...
– Розовая... Ха-ха-хааа...
– А он... Ой, не могу!!!
– Неудобно!!! Хи-хи-ии.
Я вынул раковину из штанов и покрутил её в ладонях. Первый, мимолётный порыв закинуть её подальше, бесследно испарился. Нет! Не-еет! Она, теперь всегда будет со мной, всегда где-то рядом! Как вечная память гениального развода! Просто феерического! Так меня не "делали", наверное, лет эдак пятьдесят! Просто молодцы!
– Коварные!
– качая головой и непроизвольно растягивая рот до ушей, я обвиняюще тыкал в них пальцем.
– Какие же вы коварные! Просто заразы! Я так вам верил! А вы!!! После такого, что бы вы не рассказали это другим, мне придётся вас убить!
– Сейчас, - пробормотала сквозь всхлипы Лаллий, - сейчас, дай отдышаться и убьёшь!
– Нет! Лучше мы дадим клятву при Рамзесе, что никому не расскажем!
– выдвинула предложение Имасс.
– Не надо Рамзеса!
– Как скажешь, наш господин.
– После такого, фраза «наш господин» звучит, как дополнительное издевательство!
– Ох!
– хватаясь за живот, простонала Аккит.
– Ох, не могу...
– Атти! Маленькая моя, это ведь твоя работа - прикрыть этих, этих... не знаю пока, как назвать достойно... нехороших женщин, эмоциональным щитом?
– Это очень тяжело, господин Мо!
– с трудом успокаиваясь, честно ответила она.
– Я держалась до последнего! Когда Лаллий полезла тебе поправлять, надо было видеть твоё лицо! Это была последняя капля!
– Мерзавки!
– Я поднимал их по очереди и чмокал в смеющиеся губы, глаза, щёки.
– Просто мерзавки!
– Ты не сердишься на нас, господин наш?
– улыбаясь, заглядывала мне в глаза Лаллий.
– Это было великолепно! Просто великолепно!
– Мы старались!
– И у вас получилось! Да! Очень глубоко нырнули! Очень! На самое дно, самого глубокого ущелья!
– Это наша маленькая месть тебе, за жульничество во время спора!
– Согласен! Только никак не пойму, откуда у вас так быстро, - я покачал розовую ракушку в руке, - взялась эта прелесть?
– Это моя крышечка от шкатулочки с некоторыми безделушками. Вот видишь, - ткнула пальчиком Аккит, - тут ма-аленькие отверстия. Пришлось оторвать ради такого дела.
– Я оставлю её себе на память!
– Конечно, мой господин....
Ещё долго девчонки хихикали и прыскали, вспоминая свою шутку. Хмыкал и я. Здорово у них всё-таки получилось!
А потом, экипировавшись ластами и масками, подпоясавшись утяжелителями, вооружившись ножами и гарпунами, мы нырнули в глубины моей впадины! И плавали там почти до самого вечера! Трепетный восторг и ощущение полного единения, вот что испытывал я, и уверен, девушки тоже, когда проворными силуэтами скользили среди феерического разнообразия морской
жизни. Мы резвились и играли как дети, крались за какими-нибудь странными или угрожающими существами, залазили в сумрачные пещерки и щели среди кораллов, вскрывали раковины с жемчугом. Хватали за хвосты тяжеловесных рыбин, подпускавших нас на расстояние протянутой руки. Дразнили крабов и мелких осьминогов. Это было незабываемо... и печально...Ибо в последний раз! Срок вышел... Вечером они уплывут на Ураррат.
– Лаллий, девочка моя. Так получилось, что у всех моих малышек есть именной нож вышедшей из под моей руки. Но не у тебя, - мы стояли у кромки ленивого прибоя рядом с плотом готовым увезти их от меня навстречу тяжелым испытаниям, приключениям, навстречу своей судьбе - Возможно это, - я протянул ей небольшой свёрток мягкой замши - не настолько ценная вещь как ваша розовая прелесть, но все же...
Облив меня сиянием своих глаз она бережно приняла свёрток и откинула верхнюю часть. Там лежал классический японский нож - танто. Танто, когда нож в ножнах выглядит, зачастую, как цилиндрически-овальная отполированная деревянная палочка сантиметров под тридцать. Иногда меньше, очень редко - больше. Но стоит приложить правильное усилие и красивая палочка-брусочек разделяется на две неравные части обнажая острейший клинок характерного вида. Иногда клинки украшали травлением но как правило они оставались чистыми сверкая чёткими гранями самодостаточной красоты. Место разделения иные мастера выделяли определённым способом, иные делали так, что не сразу и рассмотришь. Я сделал именно в таком стиле, линия разделения была практически невидимой. Маготехнологии рулят...
Лаллий взяла в руки абсолютно гладкий маслено-блестящий овальный брусок чёрного коралла. Повертела его в руках, огладила пальчиками блестящую поверхность со всех сторон и вопросительно уставилась на меня. Так же как и остальные малышки. Такая концепция ножа здесь вовсе была неизвестна, поэтому они были в определённом недоумении.
– Потяни за концы в разные стороны, - с улыбкой посоветовал я - только аккуратно.
Лаллий приложила некое усилие и с тихим щелчком ножны и рукоять разъединились выпуская на свет слегка изогнутое хищное, гранёное, острейшие лезвие.
– Ах...
– невольно вырвалось из уст девушек восхищенный вздох. Да что там они, я и сам был доволен своей работой. Высокая прочность и устойчивость к коррозии лезвия! Острота бритвы и эффект самозатачивания! Можно бить любую электрическую тварь без всяких последствий! А самое главное Лаллий, как хозяйка этого ножа, могла хватать его за лезвие без всякой опаски. Хоть коли им себя, хоть режь, он не причинит ей никакого вреда. Как у меня получился такой эффект, не понимаю. Сам в шоке...
– Что здесь написано?
– завороженно глядя на переливы бледно-голубого лезвия спросила Лаллий.
– Самой старшей из моих малышек, прекрасной Лаллий, от восхищенного Мо.
– прочитал я надпись выложенную и внедрённую в металл тончайшей золотой проволокой. С завитушками и другими красивостями.
– Это на моём языке. На память.
– Он великолепен...
– и она припала к моим губам своими рубиновыми устами долгим-долгим поцелуем.
А потом было много слёз прощания, много тёплых слов, полных искренней грусти и робкой надежды. Обещали друг другу беречь себя. Лишь клятв и обетов давать не стали. Ни к чему это.... Они навсегда останутся в моём сердце как мои малышки, а я... А я, может быть в их сердцах как Странный человек, которого когда-то они звали - наш господин.