"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21

— Что же — у меня пропадут шесть лет из стажа?! — Всплеск негодования и снова слёзный блеск в глазах.

— Потом у тебя будет гораздо больше времени, чтобы посвятить его этой проблеме. Сейчас есть дела поважней.

— Кто встретит меня на Иссе? — Коел с усилием смогла вернуться в колею.

— Как раз об этом я хотел с тобой побеседовать. — Брат Жозеф, в отличие от грубоватого и порой несдержанного на язык Никеля, был обходителен и по-ньягонски тих. — По пути на Иссу ты должна выглядеть так, словно не представляешь, куда тебя везут, и ожидаешь самого худшего.

— И притворяться не придётся, я вся на нервах.

— Следи, чтобы случайно не улыбнуться. Только встревоженное и печальное лицо. В Аламбуке большой траур, за улыбку могут избить.

— А что произошло? Я была заперта, потом сборы... Тем нашим, кого успела увидеть, с прошлой полночи запретили выходить из нор. Вроде убили кого-то?

— Той полночью неизвестный убийца, — брат Жозеф вздохнул с унылым оттенком, который приличествует духовному лицу, по воле обстоятельств говорящему о кровавом злодеянии, — зарезал Первого из преосвященных жрецов, благодатного Шуламангу. Все скорбят.

— Ийо-хаа! — Воспрянув, Коел расцвела, как весенний сад. — А некоторые глядят и радуются! Спасибо за новость, брат Жозеф! о, я давно не была так счастлива! это правда?

— Нам по уставу ордена запрещено лгать, — скромно потупился Pax.

— Так и надо этой чёрной гадине! — разгорелась Коел. — Я бы их, псей... — Последовал сжатый, но искренний список пыток и казней, долго копившийся в тайной глубине её души.

— Тебя встретят люди Эрке и сотрудники Гэлп Сэкоунтэй, — приглушенно, но отчётливо и твёрдо продолжил красивый и мужественный брат Жозеф. — Град Эрке берёт тебя под защиту.

— Я полагаю, это не благотворительная акция? — серьёзно спросила Коел.

— Эрке обеспечит тебе свободу и безопасность, ничего не требуя взамен. Но ты поможешь очень многим людям, если согласишься дать показания о том, что происходит в Аламбуке. Готова ли ты пойти на это?

— Я?! готова! — не раздумывая, решительно сказала Коел. — Я руку отдам, чтоб рассказать! Ты будешь за меня молиться?

— Непременно.

Лицо Коел, окрылённой счастьем и яростью, буквально светилось от нахлынувших чувств; желание запечатлеть на нём братский поцелуй мог смирить разве что риск обжечься.

Но Pax взирал на неё холодно. В сердце его извивалась тоска об утраченном, а шёпот внутри выговаривал слова: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её...»

— В память о благодатном учителе, взошедшем по семицветному мечу на облака, чьё святое небесное имя — Надежда Бойцов, Светоч Сражающихся, мы открываем финал жестоких игр на новом ограждённом помосте в стиле Царь Горы. Поклонимся духу учителя!

На опоясавших арену многоярусных рядах поднялись с плетёнок строго одетые в тёмное мужчины и женщины с прикрытыми лицами, чтобы одинаково отвесить церемониальный поклон. Вышли судейские в лаковых масках, каждый нёс в вытянутой руке позолоченный ритуальный шнур; отовсюду их приветствовал стук ладоней по доскам ярусов для сидения. Судьи жестоких игр выступали чинно, как предписывает обычай, — по чёрным оскаленным маскам прорисованы кроваво-оранжевые полосы, уши масок как бы пламенные. Юнцы в масках сна и утомления мели дорожки для подхода бойцов с наставниками и прислужниками, а из-за занавесов низкого прохода, ведущего к норам свирепых единоборцев, дрожью доносился серебряный бой палочек по металлическим полосам.

— Школа Низвергающих выставит трёх. Никто не видел их. По слухам — настоящие каменные чудища, обладающие полным совершенством воли.

— Я ставлю на проверенных, испытанных бойцов. Седые уши, проседь на теле — вот знаки, указывающие победителя.

— Вспомните Мака Щелкуна. Один звук его шагов обращал в бегство.

— Где теперь тот Щелкун! всё уходит.

— Его кровь сохранилась в сыне. Я уверена, мотаси, он пробьётся к званию Царя. Он не отступает.

— Кто ставит на Тайса Громового?.. не откажите смешать чашечки и выпить за его триумф.

Вдоль ярусов сновали недоросли с чайниками кипятка. Густой отвар зрители приносили с собой, каждый — состав собственного изготовления по рецепту, заповеданному предками. Здесь сошлись избранные, тонко сведущие в бойцовских приёмах, даже переливах взглядов, а также в составных напитках. Несколько капель на дно чашечки, плывущая по краю струйка кипятка — и ароматный пар взлетает к жаждущим ноздрям, вдыхается чуть приоткрытым ртом. Рассуждают о цветности, крепости, угощают соседа каплями своей рецептуры и (тончайшая изысканность!) смешивают растворы. Иногда возникают столь диковинные сочетания, такие букеты, что душа от тела отрывается.

— Отрыв?

— Отрыв, мотагэ. Чем, скажите, вы добиваетесь этой глубокой горчины на придыхании после осушения чашечки?

— Тайна сокрыта в фактуре камня, из которого выплавлена чашечка. И эта тайна, увы, утрачена! Неизвестно, где та глыбь, в которой добывался камень...

— Какая страшная потеря! Неужели нельзя отыскать...

— Мои сыновья проводят розыски.

Юнцы пошли вокруг игровой площадки, подняв над головами и повернув к зрителям плакаты с каллиграфическими надписями: «Представляем бойцов первого квадрата».

Зал оживился, но не прозвучало ни звука лишнего. Когда выходят бойцы с сопровождением, всё стихает. Глашатай называет имена; благодаря особой акустике зала негромкий голос слышен до самых верхних рядов. На глашатая и бойцов наведены чувствительные микрофоны, ловящие каждый шелест.

Плакаты в руках сменились новыми: «Начинаем взвешивание бойцов».

Весы выверены и опломбированы. Для оценки весовых категорий нужна точность до камешки!

— Открыть помост для освящения, — скомандовал распорядитель.

Юнец и юница, одетые как двойня, снимают с помоста полотнище тонкой оранжевой ткани. Вздох восхищения, шёпот сомнения, цыканье скептиков и шелест рассуждений. Помост новый, скрупулёзно выделанный краснодеревщиками по образцу старого. Платформа бархатистая, как ушки новорождённого, в центре трёхступенчатая пирамида — Гора. Взойти на её вершину сможет самый неукротимый, ярый и бесстрашный боец, обладающий всеми достоинствами — каменной волей, гибкостью клинка, быстротой пули и, что не менее важно, абсолютной чистотой и цельностью звонких зубов.

Наследный жрец маленькой кисточкой совершил обметание углов помоста и верха Горы. Зал, благоговейно сложив ладони, повторял за ним заклинание, призывая па зрителей, бойцов и место непримиримых схваток светлый дух истины и справедливости. Те, кто происходил из жреческих семей, молились с поднятыми руками, громче прочих — таково их родовое право и обязанность: подкрепить моление священника своим сильным словом.

— Будьте жестоки, не отступайте, стойте до последнего — и да стоит град так же, как вы, — произнес распорядитель последнее напутствие.