"Фантастика 2024-161". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
Чтобы поработить её, мне нужно было её по-настоящему любить. Не исключено в дальнейшем частичное или кратковременное порабощение людей, к которым я равнодушен, но первая магия — только по любви.
Меня аж трясёт от красоты задач в шахматах, алгебре и геометрии, и я не просто так их решаю, что аж преподы удивляются! То есть не то слово «удивляются», они-то знают о магии, что не принято говорить не-магам. Скорее маги с меня «офигевают», насколько я развил интуицию и логику
И я с себя офигеваю. Мне просто нравится быть…
Тут я печально на неё смотрю, думая, что придётся когда-нибудь
— Тебе нравится быть собой! — виновато на меня глядя, нейтрально формулировала Катя.
Она знает, что как чёрт в меня вселяется на спаррингах, словно я ничего не боюсь. Ничего не боятся только дураки или одержимые некоей страстью. Я так хочу стать идеальным солдатом, что она догадывается, в чём эта страсть. Жизнь мне представляется войной, и мне очень хочется выжить.
Неудивительно, что отец ничего такого сынишке не рассказывал. Папа мальца, наоборот, хотел оградить от страстей и переживаний. Пусть за мальчиком только признают способности в престижном Корпусе, а дальше он мог доучиться или нет — его ждала судьба боярского сынка.
Но папа погиб, и всё о магии мне рассказывала Катя между близостью. Она многое мне о ней рассказала! Я понял, почему у большинства инструкторов не сходит презрительная гримаса. Военные реально нас ненавидят. Иначе они бы не смогли так легко отчислять кадетов. И им было бы гораздо труднее применять магию.
Она обратила моё внимание на малозаметные фактики, научила видеть колдовство. Сводилось оно, в её версии, в основном в доведении нашего усердия до крайности, и чтоб мы в чём-нибудь ошибались.
Все инструкторы и преподаватели искренне желали нам зла, а родине добра. Стать настоящими офицерами — худшее, что они могли нам пожелать. Но просто сделать нас офицерами они не могут по причине своей вредности. Инструкторы и преподаватели должны читать нам нудные нотации, а мы их почтительно слушать и думать, что нам с ними очень повезло. Без них нам не стать офицерами, не осуществить мечту всей жизни!
В отношении ребят всё так и происходило. Не зря даже маги мне порой казались туповатыми. Наверное, так оно и было в отношении меня до моего вхождения в тройку лучших. Потом про меня постарались забыть, а после того, как я шантажировал медика, стали ставить только «отлично»…
Хотя, вроде бы, есть за что, вот и задачи я решаю.
С другой стороны точно права Катя — ненавидят они меня даже больше остальных, я это легко почувствовал за их невозмутимостью. Боятся, ненавидят и от всей души желают стать мне настоящим офицером и сдохнуть за родину! Или просто сдохнуть, но только если они будут не причём!
В принципе я желаю того же, даже подохнуть за родину. Лет этак через сто пятьдесят, вдоволь постояв у их могилок. Вон как я щедр! Если что я их всех тоже люблю.
Проверил я Катино утверждение, исключений не нашёл, и дальше задавал ей только практические вопросы — в чём преподаватели и инструкторы применяют магию, как её распознать, усилить или ослабить.
О своей способности чувствовать зоны мозга и распределять силы я ей не рассказывал — ещё не хватало. Но Катерина и так хорошо сумела меня натаскать в магических делах за этот семестр. Ей, бывшему секретному агенту, в мирной обстановке только и остаётся,
что делиться опытом. Тем более что любит она меня по-настоящему, в этом трудно обмануть сильного мага.А с ней я становлюсь реально сильным!
Молодцами сдали мы зачёты и экзамены. Думаете, парад и на каникулы? На первом курсе все тоже так думали, и никто не раскрыл нам будущего раньше времени. Оказывается, парад и каникулы подождут, сначала месяц стажировка в танковой части — у них как раз летние учения. А мне вообще лафа — у меня своя дружина.
На вокзале поцеловал Катю в губки, Миланью в щёчку, пожал руки Авдею с Мухаммедом и принялся догонять отходящий поезд. При парадке с сумкой за спиной весь такой боярин! Тут по канону должны меня подхватить сильные мужские руки…
А проводница дёрнула стоп-кран! Дура!
Ну, не опаздывали ещё массово пассажиры на поезда по случаю душевных проводов. Не прижилось ещё как-то. Наверное, потому, что война не началась.
Подписал я акт об экстренной остановке, по которому мне полагалось заплатить сто восемьдесят рублей. Катя, насмешливо на меня глядя, сказала:
— Бывает.
А Мухаммед, Авдей и Миланья ничего не сказали, только смотрели в стороны. Ладно, расположился в купе, и поехали всё-таки. Та же проводница дала постельное бельё и чай в подстаканнике.
Познакомился с попутчиками — мама, папа и конопатый сынок двенадцати лет едут отдыхать аж в Польшу, на курорт под самим Лембергом. Да, русских там не любят, но очень любят рубли. Они к этим полякам уже третий год ездят.
Вот как стали позволять средства, главу семейства повысили до начальника отдела. А раньше со всеми вместе или в Крым, или в Бизантию, если совсем денег было мало.
Зато мама работала только дома художником, воспитывала Кольку. Так хотелось пожить просто для себя, без этого вот всего! Не, папка по молодости выслужил право голосовать, теперь не знает, зачем горбатился на военной кафедре. Войны ведь, слава богу, не будет.
И честно говоря, плевать, какого бога они имели в виду. Я с непроницаемым видом полностью с ними согласился. Они не-маги, так что о себе ничего рассказывать не пришлось, и вообще вскоре семейство перестало обращать на меня внимание.
Залез я на верхнюю полку и под перестук колёс отсыпался во всю страсть. Только раз сходил в вагон-ресторан. Кормили так себе, как и в родной реальности — имел возможность угоститься, когда ездил на конкурсы. Но я же только из казармы, схрупал всё и добавку оплатил. Для конспирации.
Около двух ночи, загодя тихонько собрался. Пришла проводница предупредить за час, а я только её дождался и на выход в тамбур. Полюбовался родной растительностью и частыми полустанками. Наконец, проводница объявила мою остановку, и поезд, вправду, остановился, а она открыла двери и провозгласила:
— Семёновск.
Я улыбнулся девушке и сошёл на перрон. Не! Я думал, что в такое время машину найти не получится, придётся ночевать на вокзале и как-то объяснять задержку. Но ведь прямо напротив меня стояли двое военных по стойке смирно и отдавали мне честь. Один боец с винтовкой, а второй офицер. Я растеряно козырнул в ответ, и правый военный хорошо поставленным тенором спросил: