"Фантастика 2024-161". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
— Всем привет. Тёма, тебе показали открытки?
— Да, — сказал я, вставая.
Подошёл к нему и протянул автомат. Тот оружие взял, передал его Валере и спросил меня:
— И каким образом?
— У себя в кабинете показал Антон Востриков среди других открыток, — сообщил я. — Сказал, что обнаружил их в тумбочках у парней.
— А ты? — осведомился Виталик.
— Собрал у ребят порнографию и передал Антону, чтоб тот больше не проверял тумбочки, — ответил я, возвращаясь к столу и недовольно добавил. — Нет! Вы хотели, чтоб я его сразу стал бить?!
— Ты всё сделал верно, — сказал Геннадий
— Что-то не заметил я присутствия посторонних, — проговорил я.
— Поставили скрытую автоматическую фотокамеру, включается на движение, может делать по кадру в секунду, — ответил майор.
— Так это ж почти две пачки в минуту! — воскликнул я.
— Там особые пачки, как короба с пулемётными лентами, — сказал Гудков. — Их и замучились прятать больше всего. А оказывается, всё зря!
Мне сразу припомнился хозяйственный шкаф уборщицы, больше аппаратуру совать некуда. Получается, уборщица тоже «на связи»? Хотя в таком Центре «на связи» должен быть весь персонал.
— Ну почему всё зря? — задумчиво возразил Виталий. — То, что Востриков лично показал Тёме фотографии, многое о нём говорит.
— Да, интересный перец, надо за ним понаблюдать, — согласился Гена. — Пусть пока думает, что Артём открыткам не придал значения.
— То есть его начальство решит, что Тёму заранее подготовили, — сказал Логинов. — Надо уделить особое внимание связям Антона.
— Само собой, — буркнул Гудков.
— И у меня возникает вопрос, — сказал я мягко. — Я в этом деле более не нужен?
— В этом пока нет, — проворчал Гудков. — А дальше ещё не знаю.
— А дальше идите в жопу, не злите зверя, — посоветовал я Гене ровным тоном и обратился к Виталию. — Мне понравилось работать с волшебными кристаллами. Твоему подкомитету срочно нужно разрешение…
— Получить его очень непросто, — глухо сказал майор Гудков. — Мы можем тебя снабжать камнями, пока ты с нами сотрудничаешь.
Я, не повернув к нему головы, спросил Логинова:
— Разве этот смешной человек ещё не разговаривал с боярами?
— Он не говорил с тотемными воинами и боярами, — ответил Виталик. — Я ему потом всё объясню. Разрешение сделаю, но без снабжения. Кристаллы придётся покупать самим, это очень дорого!
— Гена продаст со скидкой, — душевно улыбнулся я.
— И ничего я не продам! — возразил Гудков. — Самим мало!
— Потом поговорим, — поспешил сказать ему Виталий.
— Тогда я пошёл, — сказал я благодушно и невзначай спросил. — Машина и охрана мне ещё положена?
— Да, положена, — мрачно проворчал майор Гудков.
— Пошли, Валера, — молвил я, вставая.
Первым делом поехали в гордуму. Московским боярам отдельное обслуживание, а фронтовиков принимают без очереди…
И плевать клеркам, кем они себя считают, тем более я только спросить. Сказал, что хочу из-за документально зафиксированных измен с Катей развестись, так что для этого требуется?
Мне сказали, что в моём случае требуется только заявление. Похоже, что все там уже с «документами» ознакомились, с таким участием на меня смотрели. Я под их добрыми взглядами
написал заявление, и мне дали справку, что наш брак с такого-то числа считается аннулированным.С этой справкой как честный человек поехал в Православную Епархию. Принял меня мой наставник, старенький Григорий. Он спросил, как у меня дела на войне, услышал, что нормально, и ознакомился со справкой гордумы.
Наставник сказал, что не совсем понимает, зачем мне срочно понадобился религиозный развод. Я же не собираюсь до победы с кем-нибудь вступать в брак? Вот и развод может подождать.
Я сказал, что пришёл, чтобы не подумали, что я прячусь. И отдельно ради заявления приезжать сюда не намерен! Григорий справку видел? Возражения есть? Вот пусть тогда примет заявление, а когда будет ответ, меня мало волнует.
Старец сказал, что очень огорчён моим таким настроем и будет за меня молиться. То есть ещё сильнее будет. А пока вот мне чистый лист, чтобы написать заявление патриарху Алексию. Дня через три могу приехать за ответом.
Я шустро написал, отдал документ старцу Григорию и попрощался с ним на три дня. От Епархии поехали в Центр, поскольку рабочего времени ещё оставалось часа два.
«Москвич» и Валера с автоматом уехали, когда я прошёл КПП. Сразу направился к Антону Вострикову доложиться о прибытии. В приёмной дежурный сержант сказал, что майор из штатного «ТТ» прострелил себе висок.
Одинокий выстрел прогремел в закрытом кабинете вскоре после моего ухода. Мне не успели доложить, я уехал, пока ломали двери. Посмертную записку майор не оставил. Только стопка европейской порнографии на его столе, её приобщили к делу…
А ведь я уже столько про Антона себе придумал! Что настоящий танкист, конечно же, обгорел в танке и подорвался на минном поле, но он умер в госпитале. Или его убили законспирированные враги!
И они нашли подставного Антона. Он сам так любил настоящую родину, что ему отрезали ногу, руку, выкололи глаз и остальное обожгли. Само собой под наркозом, а кожу потом пересадили.
Или плевать ему было на истинную родину, он из простого агентика стал покалеченным героем и начальником Московского Центра. Не зря ж он так переживал за Центр и даже со мной спорил!
Я мысли не допускал, что Антон настоящий. И твёрдо знал, что мой дилетантский допрос толком ничего не даст — маг ведь чувствует не правдивость ответов, а считает ли их человек правдивыми. Разумеется, такому агенту основы легенды внушили под гипнозом!
И бить инвалида я не хотел. В любом случае за ним должны были наблюдать, и враги бы заметили арест Вострикова. Потому я и придержал Валеру, думал, что начальство в обстановке разберётся лучше…
А он просто застрелился. Из-за меня. Я не думал, что он просто увечный солдат, и унизил его перед всеми ребятами. Мужик через такое прошёл, чтобы встретиться в Москве со мной.
Это в чём-то даже смешно, только хочется плакать. На войне всегда погибают солдаты, и она всегда несправедлива. Но я даже не представлял себе, насколько несправедливой бывает война!
И война всегда равнодушна. До ужина я сидел на лекции Саши Герасименко. Он рассказывал о недавних боях, так его про Вострикова не спросили, и он не вспоминал. Для него Антона уже не было, он пропал в безликой строчке «потери».