"Фантастика 2024-161". Компиляция. Книги 1-29

— Вот ты мне всё вот прям сразу и разъяснил!

— Конечно, я же специалист по разъяснениям! Но попробую на человеческом языке. Для производства этих касок НТК, по сути дела, создал отдельную отрасль промышленности, даже несколько отраслей. Но создал НТК эти отрасли потому, что у НТК были средства, которые он мог себе позволить на это потратить. Стальной шлем, которым обеспечены отряды Красной Армии, стоит всего двадцать семь, если не ошибаюсь, рублей — но он защищает бойца гораздо хуже.

— В двести раз хуже?

— Не знаю, но я думаю, что раза в три-четыре, но это вообще неважно. НТК делает шлемы, которые защищают… пусть в три раза лучше, и может себе позволить тратить на него в двести раз больше исключительно потому, что может себе это позволить! НТК мог — и позволил, позволил себе создать несколько отраслей промышленности, которые ничего, кроме этих касок, произвести не могут. А тезис этой дамочки о том, что если рабочих из этих отраслей изъять и заставить их делать что-то другое, то сделают они этого другого на порядки меньше, если в деньгах считать, объясняется тоже очень просто: в эти отрасли вложены — уже вложены — несметные средства, и большая часть такой высокой цены объясняется амортизацией этих самых вложенных средств. А еще — очень высокими энергозатратами, ведь электричество тоже денег стоит. Однако и тут засада: электростанции у них стоят возле заводов, эту электроэнергию мы не можем в другое место направить. Пока не можем, хотя Глеб Максимилианович и старается изо всех сил эту проблему решить. Но пока он ее не решил… к тому же, забыл добавить, все эти каски, ружья, прочая амуниция не является товаром вообще. Ни потребительским, ни средством производства. И заводы, отрасли, которые все это производят — они, по сути, производителями не являются, они — чистые потребители. И на самом деле большую часть потребляют как раз не заводы, а научные институты, занимающиеся разработкой лучшей амуниции и оружия. Поэтому и цены в военных отраслях такие высокие получаются. Но — только в полностью военных, те же танки получаются дешевыми, потому что на танковых заводах и трактора делают, и еще много чего нужного в быту и в народном хозяйстве.

— В целом понятно… но каска за пять с лишним тысяч…

— Вижу, что ничего не понятно: если считать цену этой каски в «настоящих» деньгах, то она стране обходится рублей в полтораста. Это — настоящие деньги, которые получают рабочие и инженеры, которые трудятся по всем производственным цепочкам. А остальное — условные, «ненастоящие» деньги, которые на самом деле отражают в основном стоимость потраченного электричества. Которая считается по оптовым нашим ценам для промышленности, хотя реальные затраты на электростанциях НТК довольно часто получаются гораздо ниже. Я это точно знаю, меня год назад Валериан Владимирович просил обнаружить, где в химпроме НТК народные денежки разворовывают, как раз про каски вопрос был…

— То есть, ты хочешь сказать…

— НТК может позволить стране тратить много для повышения обороноспособности, и поэтому…

— Я про другое: значит, немцы будут вынуждены после победы над французами начать новую войну. И им удобнее всего, выходит, воевать начать с нами…

— Я так не думаю. То есть в целом ты прав, но немцам потребуется еще изрядное время, чтобы побежденную Францию переварить, и в процессе этого переваривания они будут воевать с теми, кто послабее. Бельгию они фактически оккупировали, хотя формально Бельгия осталась независимой страной, там еще Голландия есть… Югославия тоже выглядит неплохо в плане завоевания.

— А Швеция?

— Я же не стратег и не политик. Но Густав — парень ловкий, наверняка попробует с Гитлером договориться. Причем так, чтобы и с нами при этом не поссориться, а вот Хакон… Шансов у него продержаться еще хотя бы неделю вообще нет, и то, что наши части успели войти в Нарвик до немцев, все же Густава серьезно так с севера прикрывает. По крайней мере у него появляется веские доводы в пользу непоставок в Германию руды: мол, русские не пускают. Но с ним нам еще договариваться и договариваться, он о своей выгоде думает. Что, в принципе, и неплохо — но чем его заинтересовать, чтобы он с немцами… поаккуратнее себя вел, нужно хорошо подумать.

Война в Европе шла «по плану». То есть по плану немецкой армии, и тридцать первого мая германские войска прошли торжественным парадом по улицам Парижа. А второго июня, когда в Москву были доставлены газеты с фотографиями торжества, Иосиф Виссарионович снова вызвал к себе Веру:

— Вера Андреевна, нам очень нужна от вас весьма специфическая помощь.

— Схимичить что-то специфическое?

— Нет, — усмехнулся Иосиф Виссарионович, — химичить ничего… специфического не нужно. Нам, Советскому Союзу нужна вся мощь твоего острого язычка, твоя способность успешно торговаться со скандинавами.

— У нас сейчас просто нечего больше предложить Марте.

— Зато у нас есть что предложить Густаву… и Хокону. Вот только товарищ Коллонтай для таких предложений подходит… не очень, ее Густав персонально очень не любит.

— А меня прям вот обожает!

— Не думаю, но к тебе он относится… с должным уважением, поэтому сказанное тобой он выслушает. И не просто выслушает, но и обдумает, а затем примет какое-то решение. Я все понимаю, точнее, понимаю все возможные риски — но мы пришли к выводу, что положиться мы можем сейчас только на тебя. То есть, пойми меня правильно, мы бы и без тебя скорее всего справились бы со стоящей перед нами задачей, но с тобой эту задачу можно решить гораздо быстрее — а время сейчас работает против нас.

— Ну конечно, как же без меня решать мировые проблемы!

— Вот именно этого мы от тебя и ждем. Решения мировых проблем путем ворочанья именно твоим острым язычком. И заметь: мы вовсе не уверены, что у тебя хоть что-то получится, но если получится…

— Раз вы не оставляете мне выбора, то слушаю…

Спустя полчаса Вера, внимательно выслушав Иосифа Виссарионовича, откинулась на стуле:

— Он мне не поверит, ни единому моему слову не поверит.

— То есть ты считаешь, что разговаривать с Густавом смысла нет?

— Есть смысл, есть — вот только говорить с ним нужно совсем о другом.

— Но…

— Нужно говорить о том, как я получу от своих предложений личную выгоду, измеряемую в рублях и кронах, ведь я всегда только об этом и говорю. А вот когда он придет к выводу, что дополнительные кроны мы будем честно делить между собой, я смогу как бы мимоходом коснуться и вопроса о защите моих инвестиций. Тогда это будет звучать… естественно, что ли: молодая женщина хочет, чтобы злые дяди ее не ограбили. Он, кстати, тоже очень хочет, чтобы его тоже эти злые дяди не грабили, так что возникнет взаимный интерес к обсуждению гарантий неприкосновенности потраченных капиталов.

— Интересный подход…

— Но раньше он всегда срабатывал.

— Да я не против, вот только ты сама же сказала, что предложить ему нам нечего….по части торговли.

— Есть чего предложить, только разговор пойдет не столько про товары, сколько про инфраструктурные инвестиции.

— И сколько тебе потребуется денег?

— Вот как раз денег потребуется немного, надеюсь, что мы уложимся миллионов в десять… крон. С каждой стороны, но у шведов сейчас некоторые свободные деньги есть. А если учесть, что такие инвестиции окупаются буквально за пару лет, то им — я имею в виду шведских промышленников — будет интересно в преддверии грядущей инфляции переложиться в реальные активы. Густав — он да, нас любит не очень, а ненавидит довольно сильно, однако в текущей ситуации у него получается выбор между наступанием на горло собственной песне и наступанием на горло шведской независимости. А так как голос у него и без того не оперный…

— Ну что же… по поводу затрат… я знаю, что ты копейки лишней не потратишь без четкого понимания, как эта копейка к тебе вернется сторицей, так что по финансовой стороне все сама определять будешь. То есть сколько денег решишь потратить, столько и получишь, заранее бюджет тебе ограничивать не станем. Но в остальном…

— Про остальное я кое-что скажу сразу: было бы неплохо получить с дюжину М-12, можно после капремонта, а насчет И-14 я все же с Лаврентием Павловичем уточню, сколько можно будет забрать без ущерба для страны.