"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Хан зло, испытывающе посмотрел на невозмутимого внешне темника, в душе посмеивающегося над навязанным союзником. Выдержав требуемую паузу, Едигей спокойно ответил:
— Булгары сами остановили свой натиск на правом крыле. Скачи навстречу бегущим, верни их в битву — тогда и я нанесу свой удар.
Тохтамыша же лишь разожгла внешняя невозмутимость давнего товарища, как-то незаметно переродившегося в недруга:
— Как смеешь ты указывать мне, хану, безродный?! Ты лишь слуга эмира, и ты будешь делать то, что я тебе приказываю!
Гнев жаркой волной разошелся по телу Едигея, рука его невольно потянулась к сабле… Но, остановив невольный порыв волевым усилием, темник невозмутимо и негромко ответил:
— Все верно. Я слуга эмира Тамерлана. А эмир дал
Последние слова Едигей произнес, посмотрев прямо в глаза Тохтамышу — и в глазах темника наконец-то сверкнула сталь. Хан невольно растерялся, не зная, что ответить — и тогда Едигей вновь заговорил:
— Более не искушай меня, Тохтамыш, и не смей превозноситься своей родословной. Ты хан лишь милостью эмира Тамерлана, ты хан, пока он тебе позволяет… А здесь и сейчас мы равны — ибо каждый имеет полнокровный тумен под своим началом. Тебе показалось, что я приказываю? Ты ошибся — это был дружеский совет… Скачи наперерез бегущим, встань посреди нукеров и укрепи их дух своим присутствием. Верни всадников в сечу, свяжи булгар боем… И тогда я нанесу удар на левом крыле.
В этот раз Тохтамыш молча, едва ли не с благодарностью кивнул — после чего повел за собой немногочисленный отряд телохранителей, спеша наперерез бегущим татарам… Булгары же упустили шанс развить атаку — и, преследуя бегущих ордынцев, заодно сокрушить и заметно ослабевший центр ханской рати. Правда, тогда бы Едигей обязательно ввел бы в бой своих гулямов… А может быть, и не ввел — зачем темнику терять своих людей, когда с фрязями действительно смогут справиться сами урусы?!
Впрочем, темник был наслышан о скопленных в городах Газарии богатствах иноземных купцов. Несметных богатствах, коими он всерьез вознамерился завладеть, не желая уступать их ни хану, ни кагану урусов, ни даже самому эмиру Тимуру! С последним, впрочем, придется поделиться — но львиную долю Едигей все одно оставит себе и своим ногайцам. Заодно получив от Тамерлана все причитающиеся почести за решение давно назревшей проблемы…
Да и покоренных требуется хорошенько проучить — что урусов, что булгар и их союзников. Кто знает, как сложится дальнейшая судьба Едигея? Быть может, умелый воин и талантливый военачальник и сам когда-то займет престол в Сарай-Берке, став «великим эмиром» при очередном хане-марионетке?! Почему бы и нет, учитывая все усиливающуюся ненависть темника к Тохтамышу… И непокоренные, кичащиеся своими победами урусы и булгары будущему «великому эмиру» совершенно не нужны.
На поле грядущей битвы явились два полнокровных тумена — в засаде в Сарай-Берке осталось около пяти тысяч татар Синей Орды, жаждущих отомстить урусам за гибель своих сородичей в Булгаре. Остальная же орда выступила навстречу вдвое уступающей рати покоренных… И все же Едигей наотрез отказался атаковать первым и сходу бросить в бой три тысячи отборных гулямов-копейщиков Турана, облаченных в кольчуги или иные панцири. Нет, он скрыл свой тумен, включая и панцирную конницу, на левом крыле ордынцев — спрятал его за рядами конных татарских лучников, используя не очень глубокую, но протяженную балку в тылу… Теперь же настал черед ввести верных нукеров в бой.
Дмитрий Боброк-Волынский, воевода великого князя Московского Дмитрия Иоанновича.
Боброк с горечью взирал на то, как свежие силы ордынцев атаковали на правом крыле его рати… Атака врага началась с того, что татарский «хоровод» вдруг распался, смешал расстроенные ряды — а после поганые ринулись на булгарских лучников, заставив
тех попятиться.Следуя заранее обговоренному плану на бой, в копийный напуск ринулись многочисленные мокшанские всадники — и им удалось на время потеснить татар, отбросить ворога назад… Но уже тогда с высоты небольшого холма воевода увидел, как пришла вдруг в движение орда, как именно на правом крыле битвы вдруг уплотнились ряды поганых, как ринулись в стороны легкие конные лучники, пропуская многочисленных свежих всадников! И клин их обрушился на мокшу, мгновенно опрокинув воинов инязора Паруша…
Воевода еще не успел понять, сколь многочисленна в действительности ханская рать — ведь в бой вступили лишь первые тысячи тумена Едигея. Зато он осознал, что враг ввел в бой главные свои резервы, поставив все на кон… Но у воеводы также остался резерв пусть немногочисленных — но крепко обученных и отлично бронированных всадников. Его он и повел в сечу, надеясь если не победить, так хотя бы остановить натиск татар, не дать окружить союзников…
Дружинники последовали вперед шагом, медленно, но неотвратимо сближаясь с ворогом. Хорошо хоть, что мокша, завидев следующих навстречу русичей, разошлась в стороны, открывая воеводе врага — а поганые уже замедлились, потеряли скорость после собственного копийного напуска… Боброк однако, не погнал дружинников в непродуманную, поспешную атаку — а постарался вывести дестриэ дружинных на требуемые сто шагов перед разгоном. Заодно приказав витязям разойтись в единственную линию конных копейщиков, способных опрокинуть ворога одним тяжелым ударом!
Заметили поганые русичей, стушевались; но в спину ворога подталкивают тысячи ногайцев, еще не вступивших в бой; соратники не дают отпрянуть назад, уклониться от столкновения… А между тем уже замедлилась мокша, приостановив бегство; уже вернулись в бой уцелевшие буртасы — да и батыры Ак-Хози покуда на равных бьются с татарами на левом крыле!
Значит, есть еще шанс, еще можно выиграть…
Ну, вот и сотня шагов осталась до вражеских панцирных всадников. Хотя, кто считает кольчугу настоящим панцирем, коли русские витязи облачены в прочные дощатые брони?! И пусть они растянуты в единственную линию — зато теперь ширина их строя не уступает ворогу! А сколько рядов в орде поганых — так чего их считать? Таранный удар русичей опрокинет их все до единого!!!
— Вперед, за Русь! Не жале-е-еть!!!
— НЕ ЖАЛЕ-Е-ЕТЬ!!!
Дружинники отозвались на зов воеводы древним боевым кличем владимирских ратников, приводящих татар в трепет что под Коломной, что на Куликах. Да и на Чудском озере ливонские рыцари успели осознать, что за сим кличем следует неотвратимая смерть… Дрогнула земля под копытами русских жеребцов! Дрогнули сердца поганых, когда закованные в сталь витязи неудержимо устремились на них, склонив необычайно длинные пики в грудь татар!
Не осталось у ордынцев сил даже на ответный боевой клич… И все же гулямы Тамерлана упрямо подстегнули коней, бросив их навстречу дружинникам — потому как иного выхода у них уже не осталось.
Как же тяжело бились сердца нукеров, следующих в передних рядах…
Но вот, сошлись две волны всадников! В грохотом, ревом боевых жеребцов, грудью таранящих азиатских коней… И криком поганых, насквозь пронзенных гранеными копьями русичей! Один удар — и сотни гулямов Едигея, отборных восточных копейщиков разом сгинули под неудержимом катком русских рыцарей…
Но пять сотен — это тонкая цепочка всадников против десятитысячной массы тумена. Удар дружинников остановил натиск татар, выиграл мокше время — но, опрокинув три, четыре ряда поганых, русичи потеряли разгон, сломали древка копий, не выдержавших напряжения тарана. Витязи Боброка схватились с ордынцами в упорной рукопашной — но разве может хлипкий калкан остановить тяжелый, неотвратимый удар булавы? Разве может найти верткая степняцкая сабля брешь в клепано-пришивной броне дружинников?!
Кажется, что нет… Кажется, что отчаянная атака Боброка сумела остановить ворога — и если она и не переломила ход битвы, то и не позволила хану прорваться в тыл союзникам на правом крыле.