"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Вы видите вон тот танк? — совершенно сбивая летчика с толка, указал Геркан на просматривающийся сбоку силуэт Т-24. Если бы львиная доля советских экипажей ныне не проходила акклиматизацию, не слезая с горшка днем и ночью, их уже, несомненно, кинули бы в бой, где-нибудь на подступах к Мадриду. И сам Александр вполне мог упустить возможность личного обогащения, отправившись вместе с ними. Но природа и микробы Испании были на его стороне, позволяя приблизиться к мечте о, наверное, независимости и собственном небольшом «свечном заводике», где никто не смел бы указывать ему, что делать и как творить. — Это мой танк. Я был его главным конструктором, — уточнил он в ответ на вопросительный взгляд Крыгина. — Точнее, я был создателем шедевра, который впоследствии превратили в эту посредственность, — с трудом удержался, чтобы не сплюнуть, «обиженка».
— Посредственность? Вы же сами недавно утверждали, что это лучший танк из всех, что существуют в мире, — вновь удивился летчик, как
— Да. Утверждал. И не отказываюсь от своих слов. Но, по сравнению с опытным образцом, доставленные сюда серийные машины действительно являются посредственностью, — как-то даже грустно вздохнул Александр. — Мой шедевр потерял отличное орудие, похудел в толщине брони, лишился ряда конструктивных особенностей усиливавших его стойкость в бою. А про качество сборки я даже говорить не желаю. Оно ужасно. И знаете что еще? Знаете? Те, кто безжалостно изуродовал моё детище, присвоили себе все лавры его создания, объявив себя разработчиками Т-24. Моя фамилия отныне упоминается лишь вскользь, как одного из конструкторов подвески. Гады! И подобное отношение к себе я наблюдаю последние 6 лет, поскольку до этого был вовсе никем. При этом все, кто в курсе данной ситуации, делают вид, будто так и надо. Всех всё устраивает! Всех, кроме меня!
— Так… вы желаете сменить сторону? — очень так тихо и даже деликатно поинтересовался Крыгин, не забыв при этом оглянуться по сторонам, дабы убедиться, что рядом нет, ни лишних глаз, ни лишних ушей.
— Что? А, это! Нет, конечно! — возмущенно фыркнул в ответ Геркан, которому уж точно не приходило в голову вставать на сторону местных мятежников. — Родина не виновата, что меня там давят соперники-карьеристы, не чурающиеся любых грязных приемов для всяческого выпячивания своих достижений и принижения чужих. Такое, я не сомневаюсь, происходит и в любой другой стране мира. Просто формы могут быть несколько иными. И только.
— Тогда я, боюсь, не понимаю, к чему вы клоните, — совсем растерялся авиатор, не находя иных логических связей в словах «камарада команданте».
— Вы, кстати, успели прочитать те две книги, что я оставил вам в свою прошлую командировку? — в который уже раз совершенно неожиданно сменив тему беседы, поинтересовался Александр у потихоньку эмоционально раскачиваемого им пилота. Все же прежде чем переходить к основной теме беседы, следовало ввести собеседника в некоторый раздрай, чтобы снизить его возможности в плане критического мышления и тем самым получить больше шансов на внедрение в сознание своих мыслей. — Успели, значит. Это хорошо! — совершенно верно интерпретировал он кивок головы шедшего рядом мужчины. — И как вам товарищ Бендер? Тот еще прохвост, не так ли? — Что «Золотой телёнок», что «Двенадцать стульев», являлись именно теми произведениями, кои могли настроить прочитавшего их человека на нужный краскому лад, естественно, при должном подходе к дальнейшей обработке. — Как вы смотрите на его мечту?
— Вы желаете эмигрировать в Бразилию? В Рио-де-Жанейро? — озвучил Михаил Андреевич то, что ему пришло на ум в первую очередь.
— Точно нет! — даже слегка отшатнулся от того Александр. — Там сейчас бедные, словно церковные мыши, власти, дабы отвести взгляды народа от собственных просчетов в управлении государством, начинают активно играть на националистических настроениях общества, обвиняя в бедах всех, кроме себя, отчего иностранцу в этой стране в ближайшие годы лучше не появляться. Я имел в виду иную мечту великого комбинатора. Пусть мне не ведомы четыре сотни сравнительно честных способов отъема денег у населения. И, наверное, я даже не жалею от этом. Ведь я другой. Я не прохвост и не проходимец. Я инженер! Но точно так же, как он, я тоже точно знаю, чего хочу и где это возможно достать. Так вот, дон Мигель. Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне в одном не сильно честном и несколько рисковом деле, но при этом самому получить свой миллион. Причем заметьте! Отнюдь не рублей и даже не песет. Долларов США! Я предлагаю вам один миллион долларов США и помощь в вывозе членов вашей семьи из СССР, коли они того захотят, — обозначил свою страховку Геркан, поскольку за столь огромные деньги его вполне себе могли где-нибудь по-тихому прикопать. А вот играя на сыновних чувствах, виделось возможным найти точки соприкосновения для относительно честного взаимодействия.
— Вы не шутите? — жадно сглотнув и облизав мигом пересохшие губы, несколько не веряще прошептал в ответ авиатор. — Это же безумно огромные деньги! Где столько вообще можно взять! Ведь все состоятельные испанцы уже давно покинули страну, перебравшись, кто во Францию, кто в Португалию.
— Вы хотите получить один миллион долларов? — отделяя интонацией каждое слово, вновь поинтересовался Александр, не спеша раскрывать тайны источника подобных богатств.
— Чёрт побери, да! Прости меня грешного, Господи! — тут же троекратно перекрестился не сумевший справиться с подобным искушением простой русский эмигрант, который за почти 15 лет службы смог подняться лишь до звания аналогичного
капитану в сухопутных частях. А быть капитаном в 46 лет означало лишь одно — отсутствие каких-либо перспектив. Не смотря ни на что, он не смог стать в Испании своим. Точно так же, как многие миллионы остальных граждан павшей Российской империи, не смогли стать своими во всех прочих странах. За редким исключением, конечно. Ведь именно исключения подтверждают правило.— Вы готовы для этого немного рискнуть, а после держать язык за зубами и делать вид, будто ничего не случилось? У вас, простите, тормоза не сорвет от осознания получения в свои руки подобного куша? — продолжал допытываться Геркан. — Всё же, если у нас с вами имеется желание вывезти свои семьи из Советского Союза, мы оба должны будем продолжать служить на своих местах, пока меня не отзовут обратно, где я уже смогу начать подготовку к отъезду, так сказать, с той стороны. Тогда как вам потребуется озаботиться тем же самым, но с внешней стороны советской границы.
— Я не азартный человек, если вы об этом. И уже давно не тот молодой сорвиголова, каким был в молодости. Вместе с сединой в волосах, появилось и должное разумение в голове. Так что, как вы изволили выразиться, тормоза у меня не сорвет, — поспешил Михаил Андреевич заверить танкиста в своей полной адекватности и сдержанности. — Понимаю, что в подобной ситуации мы оба, либо получим всё, либо пропадем. Иного не дано. Ведь убыть сейчас из Испании даже мне будет очень непросто. Те же французы мигом арестуют и отправят в лагерь, стоит им только меня опознать как беглого испанского офицера. Да и помню я, как остался ни с чем Остап Ибрагимович Бендер именно при переходе через границу. Очень уж правильные вы мне тогда подсунули книги, дон Алехандро. Тут без лишних пояснений приходит понимание, что мало заполучить такие деньги в свои руки, их еще необходимо сохранить и донести хоть до какого-нибудь надежного банка. Потому бросаться с головой во все тяжкие уж точно не стану.
— Хочется в это верить, — остановившись и повернувшись всем телом к морскому летчику, максимально серьезно произнес Александр. — Точно так же, как мне хочется верить в то, что вы всё же освоили управление нашими советскими тяжелыми грузовиками. Не просто же так я вас гонял в качестве водителя-испытателя по окончании технического осмотра каждого из них. Ведь именно на этих машинах уже совсем скоро будут без всякой охраны перевозить ящики с золотом. И именно эти машины нам с вами надлежит угнать, чтобы навсегда изменить жизнь. Как свою, так и своих семей. А теперь слушайте меня и слушайте внимательно. Вот как мы с вами будем действовать…
[1] Команданте — воинское звание в испаноязычных странах аналогичное майору.
Глава 17
Два благородных дона
— Вы всё помните, дон Мигель? — обращаясь к скрывающемуся буквально в паре шагов от него сообщнику, подал голос Александр, засевший за стволом одного из прилежащих вплотную к дороге деревьев, что как-то умудрились вырасти на каменистой почве. Именно тут относительно ровный участок горного серпантина делал поворот даже не на 90, а на все 110 градусов, отчего водителям тяжелых грузовиков с весьма тугим рулевым управлением, лишенным каких-либо усилителей, приходилось снижать скорость до минимально возможной и чуть ли не вовсе останавливаться. В противном случае они рисковали, не вписавшись в поворот, въехать в те самые деревья, за которыми скрывались «два благородных дона», или же вовсе слететь вниз с пусть пологого, но протяженного склона. — Сначала вдвоем заскакиваем в кабину последнего, двадцатого по счету, грузовика и вяжем его водителя. Вы слева, я справа. А после нагоняем предпоследний, где осуществляем то же самое. После чего я возвращаюсь к первому грузовику, и мы потихоньку трогаемся вперед, дабы нагнать колонну. При этом не суетимся, ругаемся только по-испански, мгновенно выключаем свет фар захваченных машин и ни в коем случае не стреляем. Ведь если поднимем шум, не видать нам золота, как своих ушей.
— Вы это повторяете уже в двадцатый раз, дон Алехандро. Всё я помню, — уже несколько устало отозвался со своего места Крыгин. Впрочем, обижаться на подельника он даже не думал, ибо прекрасно понимал, сколь много сил пришлось тому приложить, чтобы организовать столь наглый и при этом продуманный налет.
По причине того, что железнодорожного сообщения между Картахеной и Лос-Алькасарес не существовало, доставку прибывших в порт истребителей, бомбардировщиков, запчастей к ним, бомб и, естественно, горюче-смазочных материалов осуществляли на грузовиках. Перевозили всё это добро, и днем, и ночью, свыше сотни набранных откуда только оказалось возможным грузовых машин, поскольку хоть как-то охраняемая часть порта не могла похвастать огромными размерами и складскими мощностями, способными уместить в себя всё, что уже доставили из СССР. Не говоря уже о тех грузах, которые почти ежедневно привозили всё новые советские суда. А тут вдобавок авиация мятежников принялась совершать налеты на портовые склады, явно имея своей целью уничтожить доставленные грузы в местах их максимальной концентрации, пока те не оказались вывезены в иные города.