"Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Я думала, ты не вернешься, – ровно сказала она.
– Правда решила, что так легко от меня избавишься? – улыбнулся Финист,
– Были основания, – пожала плечами Настя, потом прищурилась, присмотрелась внимательнее. – Ты что, пьян?
– Вдрызг, – подтвердил Сокол, решив не отрицать очевидное. Тем более, этот вопрос сегодня явно лидировал – Настя была третьей, кто его задал. И раз уж он начал говорить правду, то решил идти до конца: – И если ты мне сейчас не поможешь, то я упаду прямо тут.
– Всемогущие боги. – Она потерла пальцами переносицу, то ли понарошку, то ли взаправду решая, бросить
Сокол с трудом избавился от обуви, не удержался и прижал Настю к себе, уткнулся носом в ее макушку и шумно вдохнул. Настя пахла чем-то звонким, почти девчачьим, озорным и неуловимым, что вызывало у него улыбку даже спустя шестьдесят лет брака. А еще Настя пахла домом, в котором его ждали.
– Вот и Баюн то же самое сказал, – прошептал Сокол. – Нашел меня… По запаху, наверное… Приказал идти домой, а то, говорит, тебя жена побьет – и права будет, а ты ценный сотрудник, тебе завтра на работу… Только он не знает ничего, ты у меня такая хорошая, ты меня бить не будешь… Полбутылки меда утащил, мол, в целях спасения персонала от пьянства… Ага, знаю я его цели… Свинья он после этого, а не кот…
– Финист, ты меня раздавишь, – просипела Настя и наконец вырвалась из его медвежьей хватки.
С ее помощью он все-таки добрался до спальни и рухнул на кровать, с блаженством ощутив под собой недвижимое постоянство твердой поверхности. Не то чтобы он был так сильно пьян, соображал вроде хорошо, даже слишком хорошо для того, кто хотел забыться, но ноги почему-то служить отказывались.
Настя помогла ему стянуть футболку и джинсы, хотела уйти, но он поймал ее за руку, притянул, едва ли не опрокидывая на себя. Она покорно села рядом, погладила его по плечу.
– Останься, – невнятно пробормотал Сокол заплетающимся языком; ее растрепанный вид вызывал у него щемящее чувство нежности. – А Кощей говорит, ты меня любишь, – добавил он зачем-то.
– Что? – У Насти смешно округлились глаза. – Ты пил с Кощеем?!
– Ага… Знаешь, он вообще нормальный мужик, хотя рожу я бы ему все-таки набил… Но Баюн сказал, успею еще…
У Насти несколько раз дернулось веко. Финист погладил ее по щеке, стянул с собранных в гульку волос резинку и пропустил через пальцы несколько черных прядей.
– Насть, не уходи от меня, а, – грустно попросил он. – Мы обязательно что-нибудь придумаем и справимся. Помнишь, Борислав в четыре года решил, что козел та же лошадь, спрыгнул на него с забора, а тот и понес… Сейчас смешно вспоминать, а тогда так страшно было. Вот и сейчас так страшно, Настен, а потом смеяться будем, какие мы дураки были…
– Ты и есть дурак, я никуда не собиралась, – прошептала Настя. – И я не говорила, что не люблю тебя. Я очень тебя люблю. Но еще раз напьешься, будешь ночевать под дверью.
– Не злись, – вздохнул Финист. – Я пил, потому что мне уже давно по-настоящему страшно не было, забыл, каково это, не стерпел.
Он подтянулся поближе, устраиваясь головой у нее на коленях, уткнулся носом ей в живот. Настя по привычке запустила пальцы в его волосы, массируя. Сокол заурчал.
– На-асть, а помнишь, какой я пир устроил, когда Борислав родился… Неделю
гуляли.– Помню, – буркнула Настасья, но он услышал в ее голосе улыбку. – Вы ему спать не давали, я вас всех тогда люто ненавидела.
– И когда Светозар родился, пировали… И Тихомир. А рождение Ярославы как следует не отметили… Не дело это… Надо собрать всех… Дочка же… Любимая… Единственная… Потом придет какой-нибудь… Задурит… Права заявит… Все поотстреляю…
– Ну да, будто ты в свое время не так же поступил, – пробормотала Настя, но Финист уже спал.
Она аккуратно высвободилась из его ослабевшего захвата, переложила его голову со своих колен, встала, поцеловала в лоб и хотела уйти, но не смогла. Легла сзади, обняла со спины. Пахло медом (она все делала вид, будто не в курсе, что бренчит в сумке Финиста после встреч со старшим сыном) и родным мужчиной.
Весь день она представляла сцены одна хуже другой и пыталась успокоить дочь, которая, прекрасно ощущая состояние матери, выдавала истерику за истерикой, прервавшись лишь на недолгий дневной сон. Кинжал на стене сверкал отполированными боками, и к концу дня Настя поймала себя на желании выдернуть его из рамы и разломать. Ушел – значит ушел. Сбрасывает, и пусть. У нее вообще-то тоже гордость есть. А вечером, когда Яра наконец уснула, она не выдержала. Разрыдалась. Решила, коли придет – дверь ему не откроет. Кто ж знал, что, убегая, он успел прихватить с собой ключ?
Ну и ладно, будто ни разу не ругались. И хуже бывало. Зато ночи в обнимку с мужем она все-таки дождалась. Живым, целым и невредимым мужем, пусть и пьяным впервые за долгие годы. И сейчас все было хорошо, и этим нужно наслаждаться, а там видно будет. Утро вечера мудренее.
В конце концов, ведь раз за разом они выбирали друг друга, и это было самым сложным и самым прекрасным. Сотни раз прощали друг другу смешное и страшное. Тысячу раз заново решали любить друг друга. И стали друг другу домом, к которому стремились каждое мгновение, а иначе и быть не могло.
Глава 2
Последний луч солнца мигнул и погас, сила пробудилась и разлилась по венам, заставляя Василису проснуться. Она резко открыла глаза и рывком села в постели, не сразу сообразив, где находится, но потом увидела знакомые цветы на обоях и рамочки с птицами и успокоилась.
Она была дома. Память вернулась к ней. Кощей убил Марью. Все закончилось.
Василиса откинулась обратно на подушки.
Этим утром они с Кощеем вернулись домой, и он уложил ее спать. Наверное, зачаровал, потому что спала она спокойно, долго и без снов. Подобные чары были запрещены, но мужу Василиса доверяла полностью и по их поводу не беспокоилась – наоборот, была благодарна. Сейчас же за окном стремительно темнело, спальня погружалась в сумрак, и это тоже порадовало. В темноте лучше думалось, а ей было о чем подумать.
Она предала Настю и Финиста.
И Кощей воспользовался этим.