"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22

— И печень тоже, — темный воин указывает на блюдо с дымящимся мясом. — Угощайтесь.

Илья судорожно глотает, как бы его не вырвало прямо в Темном чертоге.

Ануп пьет вино крупными глотками и вытирает губы рукой. Халь негодующе глядит на него:

— Простите его. Он рос в приюте, и хорошим манерам там никто не учил.

— Понятие хороших манер относительно, — насмешливо говорит Рарох. — Ешьте.

Он глядит, как приглашенные едят. Ануп неловко орудует ножом, его подруга управляется с ножом и вилкой гораздо лучше. Некоторое время все едят молча, запивая вином. Потолок постепенно наливается красным светом, у стены обрисовываются какие-то фигуры, начинают звучать аккорды странной жутковатой музыки.

— Вы можете спрашивать, — наконец говорит Рарох. — Пусть вы не добились успеха, но живущие ныне вообще не способны на действия.

— Хотел спросить, — на этот раз Ануп догадывается воспользоваться салфеткой. — Зачем я должен гоняться за этим… золотоискателем?

— Это один из потомков Евгения Варламова. Наш Повелитель, — Рарох почтительно кивает в сторону темной завесы, — увидел, что в неком варианте будущего они представляют серьезную угрозу для нашего Плана. Это был маловероятный сценарий, однако, к сожалению, реализовался именно он. Была построена Великая северная магистраль, возникла Северная федерация, а следом и Всемирная.

— А как хорошо все было задумано, — Темный воин со стуком кладет нож. — На юге тоталитарный Китай с тайной политической полицией цзин. На севере новая Российская империя. Между ними аморфный Российский союз, а на Американском континенте мешанина из провинций и территорий. Наши храмы Трехликого, как черные цветы, распускались уже повсюду. Казалось, вот-вот возникнет всемирная империя, и наш Повелитель посадит на трон своего избранника. И вдруг — Огненный цветок, всеобщий телячий восторг по поводу объединения, и Всемирная федерация, даже без единоличного правителя. Все приходится начинать заново.

— Не совсем так, — тихо смеется Лилит. — Ты забыл закон о Великом пределе, хотя тебе говорили. Все должно дойти до своего предела, и тогда совершится великий поворот в противоположную сторону. Разве не видно, что люди устали от слюнявого добра? Что новомодным церквям предпочитают дворцы наслаждений? Я столько тружусь над ними, а ты вздыхаешь о несбывшихся возможностях. Огромные возможности открываются именно теперь.

Рарох медленно кивает:

— Я склонен согласиться с сестрой. Многое уже подготовлено. Ради сексуальной свободы люди с радостью забудут о духовных потугах. Мы оба приложим все усилия в этом направлении. А твое дело, — он кивает Темному воину, — готовить тех, кто будет пасти стадо железным посохом. Тебе помогут Ануп и Халь, они не заражены прогнившим добром.

Темный воин небрежно постукивает пальцами по рукояти меча:

— Как я понял, отдельные личности теряют значение. Но что все-таки делать с этим очередным Варламовым? Он определенно получает помощь, и в этом явно кроется какая-то цель.

Рарох глядит на темную завесу и некоторое время молчит.

— Цель неясна, — наконец говорит он. — Здесь завязан какой-то сложный узел, но велика вероятность, что это не успеет реализоваться. Точнее можно будет сказать, только понаблюдав за течением событий. Поэтому твое задание пока приостановлено, Ануп. Сейчас важнее создавать легион.

— Нам нежелательно терять такого бойца, как ты, — Лилит кладет ладонь на колено Анупа. — Во второй раз твою шкуру могут испортить основательнее.

За стулом Халь возникает огромный негр, забирает ее тарелку и уносит. Возвращается и стоит возле женщины — он наг, и хорошо виден темный напряженный член.

— А теперь развлечемся, — со смешком говорит Лилит. — Ануп, говорят, ты стал жестковат на ощупь. Надо попробовать…

Она умолкает. Рот открыт, но больше не доносится ни звука. И все остальные будто каменеют: Рарох сидит как темная глыба, Темный воин привстал и похож на статую самурая, на лице Халь застыла улыбка предвкушения. Завеса, разделявшая стол, тает или растворяется в темноте.

За ней никого, но от макушки до пят пронизывает холод, и кто-то незримый будто обступает со всех сторон. Явственнее становится шум, словно от чьего-то могучего дыхания.

— Ты непочтительна, Сайнара, — слова падают, будто каменные глыбы. — И не так хорошо все обдумываешь, как подразумевает твое имя. [89] Полагала, я не замечу твоего присутствия под покровом этой драной кошки?

Тайша разъяренно шипит, и рогна успокаивающе гладит ей загривок.

— Ты… знаешь мое имя? — с запинкой спрашивает она.

89

Сайнара или Сайнаара — «думающая» (якут.)

— Конечно, хотя ты стеснялась назвать его даже своему… мужу.

— Похоже, ты хотел сказать какую-то гадость, — с ноткой угрозы говорит рогна. — Хорошо, что не сделал этого. Впрочем, ты трусоват. Как-то бежал от моего сына.

— У него был клинок кармы, а у тебя нет. Но я не стану причинять тебе вред, время битвы в небесах еще не пришло. Просто побудешь вне времени, как сейчас мои приближенные. Полностью управлять временем ты пока не научилась.

Смех, будто зловещее кудахтанье, звучит со всех сторон.

— Не вздумай повредить моим спутникам! — гневно говорит рогна. — Меня все равно освободят, и я расквитаюсь с тобой.

— Я не имею права суда над смертными, да мне и необязательно что-то делать. Ты сама привела их на порог страны мертвых, а теперь они перейдут в нее целиком.

Рогна резко поворачивается к Илье, открывает рот… и вдруг застывает, как и сидящие за столом. Похожа на памятник в Усть-Нере, только руки бессильно опущены.

— Приходящие во тьму в ней и останутся, — раздается громом со всех сторон. — Под властью Темного чертога.

Чуть светает. Снова вокруг стены, будто из черного мрамора, только нет ни стола, ни сидящих за ним. Слева высокий треугольный проем и справа такой же проем. Какие-то фигуры стоят вдоль стен — может, это другие, для кого Хозяин чертога остановил время.

Сердце Ильи сжимается в тоске: что им теперь делать? Одни, без провожатых, в странном мире между жизнью и смертью…

Тайша вдруг садится на задние лапы и высоко поднимает голову, глаза вспыхивают желтым огнем.

«Если я пойду и долиною смертной тени, — четко отдается в голове Ильи, — не убоюсь зла, потому что Ты со мной…». [90]

90

Пс. 22.4

Тайша? Но как она может говорить так свободно, до сих пор отделывалась короткими фразами? А Тайша начинает изгибаться всем телом, в глазах довольство, словно ее гладят по спине.

«Какое блаженство! Мы в тонком мире, и ничто не мешает госпоже Бастет делиться со мной своей мудростью. Я даже не знаю, говорю я или она? Вы, люди, не цените дара речи, а умение говорить друг с другом могло бы избавить вас от зла».

Илья еле сдерживает смех, а то прозвучит неуместно: кошка, пусть и большая, учит людей мудрости.