"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
— А ну-ка глянь номер — регистрировали или нет?
— Какая еще к черту регистрация?! — рявкнула мама. — Он книги на ней печатает, в «Юности» и «Литературной газете» публикуется!
— Ваш сын — настоящий молодец, — холодно кивнул капитан. — Но закон для всех один!
Тем временем старлей осмотрел машинку, протер глаза, посмотрел еще раз и грустно вздохнул:
— Никак не разглядеть, товарищ капитан! Здесь — то всего одно окно! — с нажимом выговорил он последнюю фразу.
Это что, серьезно?!
— Там же ночь! — не врубилась в чем дело мама.
—
— А это — уголовное преступление, гражданка Ткачева! — укоризненно покачал головой капитан.
— Да вы что, б*яди, совсем о*уели? — прошипел дед Лёша. — Квартиру у матери-одиночки с малолетним ребенком на руках отобрать решили?!
Мама испуганно пискнула и зажала рот ладошками.
— А это — очень опасное обвинение, отец! — разочарованно протянул старлей.
— На х*ю я таких «сыночков» видал! — перешел на зычный рёв фронтовик. — Да ты, говно малолетнее, у своего папаши в яйце сидел, когда я Кёнигсберг брал! Ради этого?!
— Ради мирного неба над головой! — ответил принявший скучающий вид капитан. — Ты не ярись, дед, у нас ветераны от уголовной ответственности не освобождаются!
Заметив, как лицо деда Лёши опасно багровеет, я метнулся к нему, схватил за сжатую в кулак, дрожащую от гнева руку, и, сделав глаза котика из «Шрека», попросил:
— Деда Лёша, я вас очень прошу — пожалуйста, перестаньте, и нам, и вам от этого будет только хуже!
Фронтовик игранул желваками.
— Деда Лёша, я вам клянусь — у нас с мамой все будет хорошо! Поверьте мне, пожалуйста!
Ветеран зажмурился, сделал глубокий вдох, отобрал у меня руку, припечатал «стражей порядка»:
— Хуже фашистов!
И покинул комнату, подчеркнуто-аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Какой у вас сын умный, Наталья Николаевна! — одобрительно цокнул языком капитан. — И бродяжничать вроде перестал. Так? — запросил он подтверждения у лейтенанта.
— В отделе учета лиц занимающихся бродяжничеством дела на Сережу нет, — кивнул тот и многозначительно добавил. — Пока нет!
— Да как же это так? — мертвым голосом простонала бледная, растерянная, напуганная мама.
— А вот так! — развел руками капитан. — Думайте, Наталья Николаевна!
— А это мы забираем! Вещдок! — щелкнув футляром, старлей подхватил мою «Москву» под мышку, и они с капитаном синхронно козырнули. — Честь имеем!
— Че-е-есть? — прошипела мама.
— Мама, очень тебя прошу дать нашим доблестным служителям закона спокойно уйти! Мы все поняли, а я к этой комнате привык, и переезжать пока не хочу! — подчеркнуто-жизнерадостно перебил ее я.
— Ну ты глянь, какие разумные пионеры пошли! — мерзко гоготнул капитан, и они с шестеркой покинули квартиру, с которой мы теперь не расстанемся еще какое-то время.
Глава 20
— Спорим, что уже к завтрашнему утру все будет намного лучше, чем если бы эти два упыря не приходили? — Прежде чем мамина прострация успела перейти в истерику, я схватил родительницу за руку и потащил
в коридор, не давая вставить и слова. — Семья Ткачевых трехмесячной давности и нынешняя — совсем разные Ткачевы. Теперь нам есть куда позвонить, чтобы все наши проблемы почти магическим образом испарились! — обернувшись, улыбнулся растерянной маме. — Впрочем, куда там жалкой магии до легендарного «телефонного права»?— Полевой? — на мамином лице появились проблески надежды.
— Начнем с него, а там видно будет! — подмигнул ей я. — А пока он будет ехать к нам, я научу тебя ментальной гимнастике! Все нормально, дед Лёш, спасибо вам огромное! — от всей души поблагодарил вышедшего в коридор, насупленного ветерана за то что он не стал обострять, и набрал домашний номер главреда «Юности».
Взрослые заговорили одновременно:
— А что такое «ментальная гимнастика»?
— В прокуратуру надо идти!
Слушая гудки, ответил сначала деду:
— Обязательно пойдем, только «таран» вызвоним!
Потом маме:
— Будет весело!
— Полевой! — ожила трубка.
Йес!
— Борис Николаевич, маме от фабрики отдельную квартиру дали, и сейчас к нам приходило двое жутко испорченных квартирным вопросом милиционеров! Они сказали, что моя машинка не зарегистрирована и забрали ее, чтобы использовать в качестве предлога для шантажа. А еще пообещали «пришить» мне бродяжничество, если мама от квартиры не откажется!
— Какое еще бродяжничество с московской пропиской? — удивленно спросил Полевой.
— Завтра же куплю все законы СССР и выучу наизусть! — стало мне очень стыдно. — Но это самая маленькая проблема, Борис Николаевич, а если эти оборотни в погонах прямо сейчас антисоветчину на моей «Москве» гонят, чтобы меня подставить?!
Мама опять испугалась.
— Мы в прокуратуру пойдем, Борис Николаевич, но меня очень пугает возможная корпоративная солидарность!
— Понял тебя, Сережа! — грустно вздохнул Полевой и пообещал. — Не волнуйтесь, я сейчас приеду, и отправимся в прокуратуру все вместе!
— Спасибо вам огромное, Борис Николаевич! — поблагодарил я и повесил трубку. — Вот и все, сейчас живой классик приедет решать наши проблемы! — улыбнулся взрослым.
— И вот за это ребята гибли?! — Рявкнул дед Лёша и пошел на кухню.
Услышав звук открываемого холодильника, я забежал следом и попросил:
— Дед Лёш, не пейте, пожалуйста — вы же свидетель, а пьяному свидетелю веры будет меньше!
Дед поморщился и убрал бутылку на место:
— Умный ты стал, Сережка!
— А без вас и «ребят» ни меня, ни мамы, ни Тани, ни тети Тони, вообще никого бы не было! — добавил я.
— Да ну тебя! — фыркнул дед, взъерошил мне волосы и тихо приказал. — К мамке иди, не смотри, что она взрослая — ей как новой игрушкой перед носом помахали и отобрали!
— Я понимаю, — кивнул я и пошел к вернувшейся в комнату маме.
Плачущая — стресс все-таки — родительница занималась уничтожением улик — собирала в кучу оставшуюся «неликвидную» джинсу:
— К черту, Сережка — больше никаких нетрудовых доходов!
— И правильно! — одобрил я. — Только Тане об этом знать не обязательно! Давай ей типа стипендию за то, что она у тебя учится из моих книжных денег платить?