"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20

— Песенник? С моими песнями? — удивился Высоцкий и сокрушённо вздохнул. — Не разрешат.

— Разрешат. Я уже согласовал и утвердил списки авторов. От тебя, Владимир Семёнович, нужны только оригинальные записи музыки. Я, конечно, могу и сам наиграть, но хотелось бы в архиве иметь тобой сыгранную музыку. Для потомков, так сказать.

— Для потомков? — удивился Высоцкий и криво улыбнулся. — Думаешь им нужны будут мои песни?

— Конечно нужны. А поэтому мне хотелось бы записать все-все. Даже те, которые ты, Владимир, не поёшь на концертах. Типа той, что ты спел только что. Про «чёрненькую Норочку с подъезда пять». Кхе-кхе! За пять рублей…

Я улыбнулся.

— Кхе-кхе! — посмеялся Высоцкий. — Ну, да. Просёк смысл?

Я пожал плечами.

— Записать сейчас времени не будет. С фильмом работаем. Съёмки напряжённые. Но иногда хочется душу отвести, — он оглянулся на Марину. — А Мариночка не разрешает.

— Так ты сюда приходи, Владимир Семёнович. Песня, она ведь тоже душу чистит и сердце лечит.

— Душу чистит и сердце лечит? Это ты здорово сказал… Так я могу и в два часа ночи завалиться. Ночью меня часто корёжит. Чувствую, что не написано ещё столько… Мысли путаются.

— Да я тебе покажу, как что включается и приезжай когда хочешь. Я и инструмент тебе приготовлю. Тут просто всё. Плёнка всегда стоит чистая и готовая к записи. Тут включил, тут нажал, и пошла поехала писать шарманка.

— Даже так? Ты мне на столько доверяешь? — удивился Высоцкий.

— Владимир Семёнович, — сказал я тоном милиционера из «Брильянтовой руки», который обращался к Горбункову.

Высоцкий понял мою интонацию и рассмеялся.

— Что ещё твой компьютер может? — спросил Говорухин.

— Я сейчас могу воспроизвести эту табулатуру, через синтезатор, как фортепиано, как… Ну, скажем так, любым инструментом. И в разном темпе, хоть ускоренном, хоть замедленном. Показать?

Кивнули все.

Я нажал на клавиатуре нужные кнопки и голос Высоцкого зазвучал под аккомпонимент рояля.

— Могу добавить другие инструменты, но они сейчас будут звучать в унисон с основной темой. Чтобы стало красиво, надо измсенить табулатуру для каждого инструмента.

— А ну давай ударные, ты обещал, и гитару оставь, — попросил Высоцкий.

Я включил ритм ударных, немного подправив акценты и поубирав лишние звуки.

— Хорошо, а, ребята? — обернулся к Говорухину и Михалкову Высоцкий.

— Звучит, — кивнул головой Станислав.

— А вот — с басовой гитарой, — сказал я и добавил инструмент и немного ускорил темп.

— Ор-р-р-игинально, — произнёс Михалков.

— А вот соло гитару надо играть самолично. И тогда получится эстрадная музыка. Можно много чего сюда навставлять.

Высоцкий слушал свою песню с закрытыми глазами.

— Это всё наскоро. На живую, так сказать. Но ведь это всё можно поправить. Что-то убрать, что-то добавить.

— Э-э-э… — вдруг «ожил» Высоцкий. — А этому научиться долго?

Он ткнул пальцем в экран.

— Компьютеру твоему?

Я покрутил головой.

— Всё понятно визуально. Посидишь денёк, потыкаешь в клавиши. И всё. Дело в том, что синтезатор такой я тебе сейчас сделать не смогу. Это эксклюзивная вещь, исполненная в единственном экземпляре. Могк=у дать сильно попроще, но и его хватит, чтобы поколдовать с музыкой.

— Поколдовать с музыкой, — проговорил Высоцкий, пробуя на вкус мои слова. — Ты, точно, поэт Пьер!

— Но тут нужен чистый разум, — улыбнулся я. — А то можно такого наколдовать. Ха-ха!

Все разулыбались.

— Понятно, — отсмеявшись, посмурнел Высоцкий. — Попытка не пытка, как говорил товарищ Сталин. Только у нас дома на помузицируешь с барабанами и целым оркестром, как у тебя.

— Так вы переезжате ко мне на Воробьёвское шоссе. У меня там особнячок двухэтажный напротив бывшей дачи Хрущёва. Мне там скучно одному, а студия там почти такая же.

— Особнячок на Воробьёвском шоссе шестьдесят семь?! — спросил, утвердительно, Михалков и раскрыл от удивления рот. — Ни фига себе квартирка!

— Так это же рядом с «Мосфильмом»! — воскликнул Высоцкий и обратился к Говорухину. — Мы же так и будем оттуда выезжать?

— База там в этом году будет, да, — согласился Станислав и вытащил трубку. — А тут у тебя курят?

— Курят, — я кивнул. — Тут хорошая вентиляция. Правда отремонтировать пришлось.

— Примем приглашение? — обратился Высоцкий к Влади. — Мне, и впрямь, захотелось немного проколдовать с музыкой.

— Да, я с удовольствием. Если у нас дома будет такой же холод, как в прошлом году, я просто умру. Только будет ли это удобно? Мы же не бесприютные какие…

— Не думайте ни о чём. Я поживу пока на Малой Грузинской. Мне так будет удобнее. Оттуда к МФТИ ближе. У меня там сейчас новый проект развернётся. С пятнадцатого числа я вообще перееду к ним в общежитие в Долгопрудный дней на пять, чтобы не мотаться. Потом в Ленинской библиотеке сеть тянуть будут… Сюда на Воробьёвы горы буду заскакивать изредка.

— А кто тут будет в студии? — спросил Высоцкий.

— Константин Никольский и Алексей Романов.

— Э-э-э… Хотел спросить… Так может быть и мне лучше будет в особнячок перебраться? — спросил Говорухин часто-часто прикладываясь, распаляя табак, к трубке. Может мы там все и расположимся?

Я улыбнулся.

— Не думаю, что это будет правильно, там располагаться всем. А вы, Спанислав, конечно живите, где вам удобно.

— Молодец, кхе-кхе! — засмеялся Михалков. — Как он тебя, а?!

— Отши-и-и-л… Молоде-е-е-ц…

— Правильно сделал, — сказала Марина Влади. — К вам по-человечески, а вы сразу готовы на голову сесть.

— Москва, Мариночка! Это — Москва. Тут палец в рот никому не клади, откусят, — нравоучительно сказал Михалков.

— Хамы вы! — сказала она. — И это не оскорбление, заметьте, а констатация фактов.

— А вдруг бы согласился? — спросил Говорухин спокойно. — Грех не узнать. А он — молодец. Может сказать нет. Это не каждому дано. Значит — сильная личность. Уважаю!