"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20

— Что такое? — спросил я, хотя ответ знал.

Блатари, пасшиеся в «Волне» заставляли Сашку играть на скрипке, обзывая евреем или жидом, и грозя переломать ему пальцы, если откажется.

— Сейчас полночи на них батрачить придётся. Хотел же свалить по-быстрому, да что-то заболтался с вами.

— Порешаем! — неуверенно сказал цыган.

— Лучше не лезьте, Роман Григорьевич, — покрутил головой Гончаров. — Они, наверняка, под «ханкой» или под какой другой «дурью».

— Ерунда, Сашка, — усмехнулся я. — В обиду не дадим.

— Что ты, что ты, — испугался и замахал на меня руками Гончаров. — Не вздумайте драться. Ты-то их тут положишь, а они меня потом точно покалечат.

— Да… Не надо вмешиваться, ребята, — предостерёг Гутман. — Тогда нам всем не поздоровится.

— У меня есть для них аргумент, кроме кулаков, — криво усмехнулся я.

Первый вошедший в зал уголовник подошёл к нашему, собранному из трёх частей, столу и, светя одной фиксой, спросил:

— Что празднуете, шелупонь пархатая? Нарубили капусту? Налог заплатить не забудьте.

— О, как, — подумал я. — Уже начался рэкет? В восемьдесят третьем? Или он тут и был, в ресторанах, да я об этом не знал? Возможно-возможно…

— Готовь инструмент, жидёнок, — приказным тоном сказал урка.

— Ты чего барагозишь, Егоза? — мягким голосом спросил Роман. — Ты видишь, я с ними отдыхаю.

— Тебе, Барон, никто не мешает отдыхать. Наоборот! Мы пришли тоже отдыхать после дел праведных. Пришли со своим баянистом, а скрипача мы тут постоянно припахиваем и он не против. Ты же не против, скрипач? Он не против!

Уголовник, щерясь жёлтыми, почти коричневыми, зубами, и щурясь, словно от ветра, смотрел не на Гончарова, или Романа, а как-то на всех сразу.

— Точно вмазанные, — подумал я.

— Не обламывай кайф, Барон.

— Ничего-ничего, ребята. Мне не трудно, — натужено улыбаясь, произнёс Сашка и встал из-за стола.

— А ты, уважаемый, шелупонью кого назвал? — спросил я.

Урка струдом сконцентрировал на мне взгляд.

— А ты кто такой, чтобы меня спрашивать? Обзовись!

— А ты кто такой, чтобы незнакомых людей нахывать шелупонью[1] Где ты тут шелупонь видишь.

— А где ты тут людей видишь? — даже удивлённо спросил урка. — По тебе не скажешь, что ты, ха-ха, «люди».

— Да, ты разговаривать не умеешь, — с сожалением сказал я. — Придётся тебя поучить.

— Не надо, пожалуйста, — попросил Гутман. — Они нас потом сгнобят.

— А при чём тут вы? — «удивился» я и добавил громко. — Он меня назвал шелупонью. Ты кто такой, я тебя спрашиваю, чтобы разбрасываться словами?

Я поднялся из-за стола, удерживая за плечо Романа.

— Ты чо быкуешь? — спросил второй уголовник, подойдя ближе. — Ты кто такой есть, сявка? Или перо в бок хочешь? Так мы устроим.

Я шагнул вперёд и прошипел едва слышно.

— Ты мне угрожаешь? Пером? Покажи! Или только понтуешься?

Второй потенциальный сиделец вынул нож из рукава куртки. Первый сделал тоже самое.

— Сидеть всем на своих местах, — сказал я, чуть обернувшись и спросил других уголовникам отлично слышавших нашу перепалку. — Может и у вас есть «перья». Доставайте!

— Он шальной какой-то, — сказал баянист. — Может, кхе-кхе, ну его.

— Молчи, Каша. Он уже достал! Сам нарывается! Кто такой, не обзывается, а в «люди» просится.

Третий и четвёртый тоже вытащили откуда-то ножи.

— Пи*дец, — услышал я сзади шёпот Гутмана.

Шагнув к первому, я подставил под его взмах ножом левое предплечье и получил небольшой порез внешнего его торца. Там меньше всего кровяных сосудов и одно толстенное сухожилие, которое перерезать весмьа проблематично.

Ударом носка ботинка в правое колено, я повалил взвывшего от нестерпимой боли бандита на пол. Его колено хрустнуло с таким звуком, что второй и третий бандиты поморщились.

— Ах ты падла! — сказал второй. — Ну, пи*дец тебе!

Он шагнул ко мне, обходя лежащего подельника слева, сразу делая глубокий выпад в мою сторону правой рукой с ножом. Мы стояли на танцевальной площадке, а инструменты и аппаратуру музыканты уже убрали, так что за чужое имущество я не опасался. Бил я сильно, но аккуратно, а тут он, как говорится, подставился.

Пропустив его руку мимо себя поворотом корпуса вправо, я перехватил его кисть и крутнувшись обратно вместе с его рукой, заставил его тело взвиться в воздух и грохнуться спиной о медную площадку танцпола.

Резко наступив ему на лодыжку и заставив взвыть, я, не отпуская его запястье, продолжающее сжимать «перо», одной рукой, выставил его руку в сторону двух других кандидатов в сидельцы. Другой своей рукой я достал из внутреннего кармана куртки милицейское удостоверение и, раскрыв его пальцами фокусника, показал оставшимся бандитам.

— Милиция! Бросьте оружие!

— Мусор!? — вскрикнул третий. — Валим!

— Стоять! — крикнул я. — Все задержаны!

— Ага! Щас! — хмыкнул баянист и шагнул к выходу.

Входная дверь распахнулась и с криком: «Бросить оружие! Всем на пол! Работает СОБР!», в зал ресторана ворвались бойцы Рамзина. Увидев меня, стоявшего с раскрытым красным удостоверением, над вооружённым телом, вооружённые бойцы, одетые в каски и бронежилеты, направили пистолеты «Стечкина» на бандитов.

Те, уронив ножи, и матерясь сквозь зубы, стали опускаться на колени. Подбежавшие ближе бойцы, сбили их ногами на пол и усевшись сверху, сковали руки бандитов наручниками.

— Кровищи-то, кровищи, — скривился вошедший последним Рамзин. — Живой? Молодец! С почином тебя, капитан. Хорошую группу взял. Да, ещё и с поличным… Кто это тебя? Не сильно?

— Вот этот, — показал я на лежащего с вывернутым, как у кузнечика коленом, «первого» нападающего.

— Зачем же ты его так? Кхе-кхе…

— Чтобы не убежал.

— Понятно.

Мы переговаривались еле слышным шёпотом, не давая никому подумать, что именно я был причастен к вызову милиции. У каждого сотрудника специального подразделения имелась тревожная кнопка с точно позиционирующим устройством, типа «Глонаса», вот я и воспользовался ею, как только «нарисовался» конфликт. Группа быстрого реагирования отработала вызов чётко, тем более, что ехать ей по улице «Двадцать Пятого Октября» всего один километр.