"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Например, тюремщики, которые приносили принцу еду и выносили судно, были сплошь глухонемые и неграмотные, и им всё равно было строжайше запрещено входить к заключённому поодиночке. В камере, в которой находился принц, не было ни единого окошка, а свет свечи он видел лишь тогда, когда к нему входили надзиратели. Сам замок охранял целый гарнизон – двести легионеров, которые были убеждены, что стерегут какие-то то ли богатства, то ли архивы.
Очевидно, что снисхождения от Конотора ожидать было бессмысленно. Природная жестокость вкупе с болезненным страхом за свою жизнь и власть полностью изводили любые ростки милосердия, которые могли бы укорениться в этом сердце.
Конечно, условия, в которых существовал принц Келдон, не могли не сказаться на его здоровье. Спустя
Ведь если узник мучился в своём узилище, то и его заточитель страдал в королевских покоях. Для Конотора младший брат был грозным призраком, который в любой момент мог появиться из-за портьеры, чтобы осуществить справедливое возмездие, поэтому всё то время, что Келдон был жив, Конотор всякий раз вздрагивал, когда ему докладывали о гонце с запада. А уж ночных кошмаров, от которых король вскакивал с кровати с шевелящимися на затылке волосами, было и вовсе не перечесть.
Однако же при всей чудовищности этих преступлений не они вменялись в вину королю его собственным народом, и не в них видел народ корень всех бед, обрушившихся на страну. Конотор был жесток и при этом буен, он злоупотреблял всем и во всём, будучи одинаково невоздержанным и в еде, и в питии, и в насилии.
Молодая королева то и дело появлялась на публике с покрасневшими от слёз глазами. То, что творилось в личных покоях её величества, когда там появлялся король, было тайной за семью печатями – никто из слуг, сколь бы пьян он ни был, ни за что не проговорился бы о том, что он слышал или, быть может, видел. Все понимали, что его величество будет беспощаден. Во всяком случае, синяки на запястьях королевы, тщательно забелённые пудрой, свидетельствовали об этом весьма красноречиво.
Конотор, вроде бы, немного унялся после того, как королева родила долгожданного наследника. Король, кажется, был вне себя от счастья и даже повелел назвать сына в свою честь. Но радость эта не продлилась долго. Не прошло и месяца, как чело монарха вновь омрачилось, а черты лица приняли привычное злобно-спесивое выражение.
Увы, Каладиус словно целиком и полностью отдалился от происходящего. Он редко появлялся при дворе, а когда появлялся, то словно бы не замечал всё более испитой физиономии короля, затравленного взгляда слуг, неизбывной тоски в глазах редко появляющейся на людях королевы. Ещё меньше дела ему было до состояния финансов королевства, а оно, говоря откровенно, было далеко от совершенства.
Конотор не слишком-то вникал в государственные дела, в которых разбирался откровенно плохо. Причём он словно даже кичился своей дремучестью. Поэтому несколько советников короля, по сути, вели всю внутреннюю политику вместо него. К сожалению, все они не отличались талантами Каладиуса, хотя вполне могли бы соперничать с ним в презрении к людям.
Король же подмахивал любые бумаги, практически не читая. Подати росли, хотя это никак не сказывалось на государственной казне. Законы – один нелепее другого – издавались, превращая правовую систему в мешанину абсурда. Всё это создавало ощущение упадка, и на данном фоне эпидемия синивицы выглядела логичным продолжением череды бед. Так же, как и все последующие.
В этой ситуации людям оставалось лишь молиться Арионну, чтобы тот смилостивился и прекратил бедствия. Но, кажется, на сей раз Белый бог был глух к мольбам смертных.
Глава 37. Наследник
– Ваше высочество…
– Ти, я много раз просил не называть меня так.
– Простите, ваше высочество, но я много раз говорила, что всё равно буду так делать.
– Ты разбиваешь мне сердце.
– О, не преувеличивайте, ваше высочество! Всем известно, что ваше сердце сделано из очень крепкого камня.
– Милая Ти, благодарю тебя за эти слова!
– У вас очень странная реакция на них, мой принц. Я не собиралась сказать вам что-либо приятное.
– Но всё же невольно сделала это. Потому
что твои слова очень похожи на ревность.– Как может простая фрейлина ревновать принца крови, ваше высочество?
– О, да тебя просто распирает от ревности!
Молодой человек счастливо рассмеялся и попытался приобнять миниатюрную блондинку, стоящую подле него, но та легко и изящно увернулась от этого проявления фамильярности. Конечно, читатель уже угадал в этом девятнадцатилетнем юноше принца Конотора, чьё рождение мы видели в предыдущей главе. Миловидную девушку звали Тианой, ей было около двадцати двух лет, и она была одной из фрейлин принцессы Силии, младшей сестры нашего ловеласа.
Оба они находились в так называемом крыле принцессы – той части дворца, которая была отведена для восемнадцатилетней Силии, дабы ничто не стесняло юную принцессу в её повседневной жизни. Здесь почти не бывал король, довольно редко посещала эти комнаты королева-мать, но зато с завидной регулярностью наведывался сюда любящий брат. Впрочем, сказать по правде, далеко не братские чувства тянули Конотора в эти покои. Юноша, как и многие люди его возраста, был переполнен любвеобильностью, и милые юные фрейлины принцессы заставляли его сердце трепетать с удвоенной силой.
Надо сказать, что принцесса Силия без особой досады относилась к проделкам брата, хотя уже две её фрейлины забеременели только за последний год, да и родители относились к этим похождениям снисходительно. Король Конотор, тоже охочий до женских прелестей, лишь похохатывал, когда до него доходила очередная история, а королева, увы, была слишком замкнута в себе и почти не уделяла воспитанию детей никакого внимания.
Принц Конотор наследовал кое-что от своего отца. Он также бывал необуздан в желаниях, порывист, упрям. Но, по счастью, в нём не было той звериной свирепости, животной жестокости, что была так характерна для Конотора-старшего. Если король был похож на старую, разжиревшую, но всё ещё невероятно злобную росомаху, то принц больше походил на глупого весёлого щенка, заливающегося лаем и сбивающего с ног прохожих. Вероятно, это было следствием того, что отец совершенно не занимался воспитанием сына, предоставив это нянькам и наставникам, так что, передав свои природные склонности, он всё же не развратил его и не превратил в продолжение самого себя.
Вот уже пару недель у юного принца была новая пассия. Представительница древнего рода, будущая владелица крупных земельных наделов и весьма приличного состояния, но всё же юношу в Тиане куда больше волновали милое личико, огромные глаза и изящная фигурка. Несмотря на то, что она была на несколько лет старше Конотора, её миниатюрность вкупе с белокурыми локонами и чуть наивным выражением лица придавали её внешности обаятельную детскость.
Фрейлины по-разному отвечали на ухаживания принца. Одни сразу сдавались на милость победителя, пытаясь урвать максимум из мимолётного романа, другие разыгрывали недотрог либо из хитрости, либо из воспитанности. Но по-настоящему отвергнуть Конотора не смогла ни одна. И не потому, что он был блистательным красавчиком – тут как раз похвастать ему было особенно нечем. Конечно, главной причиной был высокий статус ухажёра, но, кроме того, непосредственность принца была столь очаровательна, что на неё рано или поздно ловились и самые искушённые юные сердца.
Сами романы в итоге имели разную продолжительность – от нескольких недель до нескольких месяцев. Однако итог всегда был один – пылкое сердце принца не могло долго сосредотачиваться на одном объекте обожания. При этом хочется заступиться за юного Конотора: он не был охотником, собирающим трофеи. Он действительно увлекался, как увлекается щенок погоней за проносящейся мимо каретой… до появления следующей кареты, мчащейся навстречу.
Тиана стала для молодого принца настоящей отдушиной – в последнее время отношения с отцом были хуже некуда, и если бы не это новое увлечение, вполне можно было бы взвыть от тоски. Она появилась при дворе всего несколько недель назад и достаточно быстро расположила к себе принцессу. Да и принц Конотор довольно скоро охладел к текущей любовнице, попав под очарование белокурой красавицы.