"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Стойте! Вы что?! — Словно невидимые оковы свалились с Вратко. Он одним махом перескочил огорожу фордека. От столкновения с досками заныли пятки, клацнули зубы.
На глаза парню попался широкий нож-тесак, которым чистили и разделывали рыбу, время от времени попадавшую на крючок седого Иоганна, самого старого из моряков-германцев.
— Назад! Порежу! — заорал Вратко, сорвавшись на жалкий хрип на последнем слове.
Он взбежал по лесенке, прыгая через три ступеньки, замахнулся ножом…
Дитер, расталкивающий толпящихся моряков, обернулся и, оскалившись,
— Остынь!
— Порежу… — упорствовал Вратко, пытаясь пересилить опытного наемника.
— Брось железку, дурак… — Дитер медленно выкрутил парню руку и заламывал ее до тех пор, пока нож не выпал из разжавшихся пальцев.
Невзирая на боль, Вратко продолжал бороться, лягая пяткой германца по голени. Магдебуржец шипел, но руки словена не отпускал.
— Успокойся. Остынь. Кому говорю? — повторял он, словно заклинание. Рыкнул, обернувшись, через плечо: — И вы все — назад! Я приказываю!
Моряки зло огрызались по-немецки. Что именно говорили, Вратко не разобрал. Но Дитер, видно, понял хорошо. Поэтому приказал подбежавшим охранникам — кривоногому Гансу и рыжему Оттону — разогнать драчунов.
Чтобы успокоить разохотившихся людей, наемникам пришлось потрудиться. Одного из матросов Ганс даже ударил мечом, не вытаскивая его из ножен. Остальные, тяжело дыша и переговариваясь осипшими глотками, отошли от безжизненно замершего Позняка.
Вратко дернулся изо всех сил, но Дитер пнул его под колено, до хруста выворачивая локоть, и плавно уложил носом на палубу.
— Оттон! Глянь, что с русичем! — гаркнул он помощнику.
Рыжий наклонился над новгородцем. Дотронулся до шеи под нижней челюстью.
— Кажись, не живой… — проговорил он угрюмо через несколько мгновений и выпрямился.
Магдебуржец витиевато выругался и отпустил Вратко.
Парень лежал, прижавшись щекой к теплой от летнего солнца доске, и все никак не мог понять: как же так, почему вдруг отец умер? Ведь этого не может быть… Совсем недавно жизнь казалась сплошной чередой радостей, и вдруг…
На лица моряков постепенно набегала растерянность. Они переглядывались, будто желая спросить друг у друга: что же это мы натворили, а?
Гюнтер встал на четвереньки, пуская длинные нити розовой слюны. Плюнул в ладонь. Шепеляво выругался:
— Жубы выбил, шука шловенская…
Глянул на Дитера в поисках поддержки. Магдебуржец не то что не ответил, а даже не удостоил хозяина взглядом. Сказал Гансу:
— За святым отцом сходи. Надо бы по чести все…
Капитан поднялся вначале на колени, а после, кряхтя, на ноги.
— Что же теперь делать? — растерянно проговорил он.
— Раньше думать надо было! — каркнул в ответ Дитер.
— Так он первый начал.
— Да знаю я!
— Так что ж ты шмотришь волком?
— Как хочу, так и смотрю. Ты меня для чего нанимал?
— Защищать и охранять…
— Вот я и защитил.
Тут только Вратко заметил, как неестественно вывернута шея отца. Припомнил удар Дитера, нанесенный с помощью веса всего тела, из прыжка…
— Што ш трупом делать-то будем? — не отставал Гюнтер.
—
А вот в советчики я как раз и не нанимался! — Магдебуржец резко одернул кожаный бригантин.Капитан шмыгнул носом, вытер кровь рукавом, стрельнул глазами в сторону.
Быстрым шагом к столпившимся людям приближался отец Бернар. Как всегда прямой и решительный, как всегда нахмуренный и сосредоточенный.
Вратко, пока общее внимание обратилось на монаха, приподнялся и сел. Больше всего ему сейчас хотелось плакать. Но паренек помнил, что он уже большой, и крепился изо всех сил. Он представил, как вытаскивает из ножен длинный меч — блестящую полосу холодного, гладкого металла — и рубит всех этих германцев, столпившихся над телом Позняка, словно голодное воронье. Едва ли не воочию увидел ужас на небритых мордах, выпученные глаза, срывающиеся с клинка алые капли, услышал крики и мольбы о пощаде.
— Живой? — деловито осведомился отец Бернар, остановившись над телом.
— Да где там! — махнул рукой Дитер, отводя глаза.
— In nomine Patris, — отец Бернар торжественно перекрестился, — et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
«Провалился бы ты со своей латынью», — со злостью, какой раньше никогда в себе не ощущал, подумал Вратко.
— Што делать будем, швятой отец? — хмуро поинтересовался Гюнтер.
— Славить Господа, ибо сомнения твои разрешились сами собою, — был ответ.
Капитан закивал, а Дитер отвернулся. На его щеках ходили крупные желваки.
— Не терзай себя, сын мой, — обратился к нему Бернар. — Нет греха, который нельзя отмолить.
— Легко вам говорить, святой отец, — скрипнул зубами магдебуржец.
— Я сам буду молиться, чтобы тебе отпустились грехи.
— Што ш трупом-то шделаем? — вмешался Гюнтер.
— Что делают по морскому обычаю, дети мои?
— За борт и все дела… — подал голос Оттон.
Гамбуржец полез пятерней в затылок:
— Надо полагать, товар его теперь вроде как мой?
— Конечно, сын мой, если это утешит тебя хотя бы немного, — елейным голосом произнес монах.
— Шпашибо тебе, швятой отец!
— Не меня благодари, но Господа нашего! — Отец Бернар возвел глаза к небу.
Гюнтер размашисто перекрестился вслед за монахом.
— Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto…— начал латинянин.
— Э! Погодите-ка! — довольно непочтительно прервал его Дитер. — У словена сын остался! С мальцом-то что делать?
— Да высадить… — пробасил Ганс.
— Жаткнись! — Гюнтер едва не подпрыгнул на месте. — Тебя кто шпрашивал?
Охранник замотал головой и попятился.
— Нехорошо как-то выходит. — Дитер сутулился, будто смертный грех давил на его плечи.
— Шамо шобой нехорошо! Вышадишь его, а он — жалобу в магиштрат! Тебя же жа шкуру и вожьмут!
— Смотрит волчонком, — негромко проговорил старый Иоганн. — Того и гляди, в горло вцепится.
В голосе старика прозвучала такая ненависть, что Вратко поразился — совсем недавно седой германец с безбородым обветренным лицом учил его правильно наживку на крючок цеплять и разговаривал словно с любимым внуком.