"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Зрители распределялись вокруг «арены», явно не рассчитывая на скорый конец представления. Противником местного жителя теперь был флегматичный таучин средних лет, известный среди «своих» как прекрасный борец и копейщик. Первое «знакомство» бойцов уже состоялось, и теперь они топтались на дальней дистанции, подкарауливая движения друг друга — правая рука на торце древка, левая примерно на середине.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем таучин предпринял реальную атаку, резко пойдя на сближение. На встречном движении старик отвёл чужой наконечник и вдруг прыгнул в сторону, пытаясь оказаться сбоку от противника. Таучин повернулся и едва успел уклониться от колющего
Ещё минут через пять бесплодного топтания и кружения таучин резко подался назад, едва не налетев на зрителей. Он остановился, распрямил корпус и поднял копьё вертикально, уперев древко в снег — перерыв!
«Да-да, — мысленно усмехнулся Кирилл, — эти дикари настолько дики, что во время смертельных поединков по просьбе любого участника устраивают паузы, дабы бойцы могли отдохнуть. А то и поесть, попить, поспать...»
Ну, спать вроде бы никто пока не собирался, но «тайм-аут» длился не менее получаса. Странно, но зрители-таучины во время перерыва основное внимание уделили участнику-мавчувену. Они его окружили (Кирилл даже не смог протолкаться!) и о чём-то вполне мирно расспрашивали. А вот Чаяк повёл себя странно — от всех удалился, стал рыться в барахле на своей нарте и поправлять упряжь. Кирилл пошёл было к нему, но предводитель вдруг сильно заинтересовался чужими оленями и направился к ним — в другую сторону. «Однако!» — удивился учёный, но окликать своего «друга» не стал.
Второй «раунд» оказался немного короче первого и закончился так же — вничью. Набор приёмов у участников был примерно одинаков, но мавчувен владел ими, пожалуй, искусней. Зато таучин несколько превосходил противника в силе. В третьем «раунде» вообще не было ни одной эффектной атаки — создавалось впечатление, что бойцы изрядно поистратили свою злость и физические силы. В перерыве от зрителей слышались даже призывы продолжить завтра. Тем не менее четвёртый раунд всё-таки начался. Кирилл уже откровенно скучал и посматривал на бойцов лишь время от времени — он наизусть запомнил все их «комбинации», «связки» и, казалось, мог предсказать каждое следующее движение.
И вдруг окрестности огласил дружный крик, заставивший шарахнуться в стороны пасущихся рядом оленей. Опустив копьё, посреди «арены» стоял таучин и прижимал левую руку к груди. Потом он выпустил оружие, колени его подогнулись. Воин завалился на бок, но полминуты спустя собрался с силами и встал на четвереньки, а затем на колени.
— Убей меня, раз я стал для тебя дичью, — прозвучал в тишине его слабый голос. — Убей...
Ритуальная просьба была немедленно выполнена — дергающееся в предсмертных судорогах тело вновь оказалось на испачканном кровью снегу.
— Ну, кто ещё из вас считает себя воином? — хрипло спросил победитель. Он, похоже, и сам с трудом держался на ногах, хотя не был даже ранен. — Кто ещё хочет отведать копья старого Мхатью?
«Приём понятный, — мысленно улыбнулся Кирилл. — Правильный, надо сказать, приём: если желающих не найдётся, то этот мавчувен будет считаться как бы победителем всех присутствующих. Никто ему своё имущество, конечно, не отдаст, да и в живых вряд ли оставят, но как потом смотреть в глаза друг другу?! Рассказ о таком позоре, украшенный придуманными подробностями и правдивым «списком» имён, много лет будет кочевать по тундре и побережью! Договориться о молчании нечего и пытаться — таучины не умеют хранить тайн. Ну, а если выйдет новый противник, то мавчувен, едва начав поединок, может потребовать перерыва для поправки здоровья — на час или, скажем, на неделю».
—
Чаяк! — раздались голоса. — Чаяк, где ты?Тот уже вышагивал к полю боя с копьём в руках — величественно и гордо, как будто мечтал об этом всю предыдущую жизнь. Зрители с готовностью расступились, пропуская нового участника.
— А-а-а, это ты, старый хорёк... — презрительно протянул купец и воин, словно только сейчас разглядел, с кем имеет дело. — Ты готов, наконец, умереть? Пора закончить наш спор!
— Ты ничего не перепутал, выкидыш росомахи? — в тон ему вопросил победитель. — Я-то готов, а вот ты всё никак не соберёшься!
— Пора повидаться с предками — тебе и твоему щенку! — указал Чаяк на молодого мавчувена.
— Ты за сына моего не волнуйся, — усмехнулся воин. — Я сам давно уже с ним не справляюсь!
— Обучил, значит, гадёныша! — прорычал таучин, принимая боевую стойку. — Ну, держись!
«Не верю! — подумал Кирилл. — Опять не верю. Или я плохо Чаяка знаю?!»
Часто-часто застучали друг о друга сухие деревяшки, словно это были не тяжёлые копья, а лёгкие шпаги. Почти неуловимый глазом стремительный танец — пять секунд, десять...
— Хех! — Круговым движением таучин отбросил оружие противника в сторону, а сам прянул назад и остановился, приняв соответствующую позу. — Я вижу, что ты устал, Мхатью! В твои годы надо сидеть в пологе!
— Сражайся, безухий заяц! — не сразу справился с дыханием противник. — Ты опять струсил?!
Насколько Кирилл успел разобраться в местной боевой этике, в данной ситуации мавчувен был скорее не прав, чем наоборот: противник (то есть Чаяк) потребовал перерыва (не важно, с какой мотивировкой!), а он вроде как желает немедленного «продолжения банкета». Разве так поступают настоящие воины?! Ай-я-яй...
Последнее замечание Чаяк пропустил мимо ушей как недостойное внимания и продолжал вещать с важным видом:
— Только мне некогда ждать, пока у тебя перестанут дрожать руки! Мой лучший друг Кирь одержим Ньхутьяга, и я должен помочь ему свершить месть. Потом я приду и убью тебя, твоего сына и твою старую жену. Твоих оленей и твою дочь я заберу с собой. Она будет питаться отбросами, а во время пурги или в сильный мороз станет выносить сосуды с дерьмом из моего полога!
«Нет, ну каков мерзавец! — почти восхитился учёный. — И ёжику понятно, что драться с этим местным самородком он боится (похоже, уже пробовал!), а повернул дело так, что и не придерёшься! И меня приплёл, гад! Интересно, как мавчувен выкрутится?»
— О, да! — насмешливо сказал старик, усаживаясь на снег. — У тебя очень важное дело, которое нельзя откладывать. Боюсь только, что, пока ты будешь занят, предки призовут меня к себе, а мой сын успеет состариться. Неужели ты лишишь меня удовольствия видеть твой предсмертный танец? Я сам готов помочь твоему другу избавиться от Ньхутьяга, только согласись поскорее умереть!
«Изящный выпад! — оценил Кирилл. — Ну, Чаяк, твой ход!»
— Ты?! Помочь?! — притворно изумился таучин. — Да ты и представить не сможешь, кому нам надо отомстить!
— Где уж мне старому... — с не менее фальшивой скорбью вздохнул мавчувен. — А ты скажи — пусть все посмеются!
— Ну, смейся! — выпятил грудь таучин. — Наш кровный враг — главный менгит на этой реке. Его зовут «Атмана Сысакав»!
Пожилой, бесстрашный и, наверное, почти непобедимый мавчувенский воин сидел, расслабленно опустив плечи, и рассматривал снег перед собой. Едва отзвучали хвастливые слова, как что-то случилось и с ним, и с окружающим пространством. Тихо вскрикнула за спиной дочь, коротко простонал, стиснув зубы, сын.