"Фантастика 2024-41". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— Ладно! — Крендин разочарованно покривился. — Не хочешь говорить — не надо! Но признайся: ты маг?
Велия пожал плечами:
— Занятия тоже лишь украшают или уродуют существо.
— Твою мать, шаолинистый мальчик-бес! — вдруг взорвался гном. — Я тебя конкретно спрашиваю, а ты вертишься как… как… — Крендин прищурился, внимательно разглядывая Велию. — Был у меня в том, другом мире, друг… — Он отвел глаза, помолчал. — Пойду посмотрю… Что-то тихо там.
— Сиди. — Велия успокаивающе махнул рукой. — Они всего лишь спят. Завтра проснутся, и у них появится шанс начать жизнь заново или продолжить
— Шанс… — Крендин словно попробовал это слово на вкус. — Такое короткое слово, но дает так много надежд. Слышь, Ван, сколько тебе лет? Ты так отличаешься от жителей этого мира…
— У тебя тоже будет шанс, — словно не слыша гнома, улыбнулся Велия.
— Слушай, а ты случайно не Всевидящий? — Крендин хихикнул, поднялся, выключил плиту. Обернув кастрюлю полотенцем, слил воду и, ссыпав исходящую паром картошку в глубокую миску, поставил на стол. — Давай, что ли, поедим.
Насытившись, Велия снова поделился с Крендином зельем.
— Как здорово, что ты заглянул в эту дыру! — Гном довольно потянулся. — Эх, мне только сегодня сон снился… Про тех, о ком я думал, что потерял навсегда!
— Значит, сон в руку! — Велия поднялся и пересел на матрас.
Как все удачно сложилось! Он нашел Крендина, Тайну, а заодно попробовал немного изменить этот мир. Напряжение, не отпускавшее весь этот сумасшедший день, сменилось усталостью.
— Послушай, Кирилл…
— Ненавижу это имя! — Гнома передернуло. — Лучше зови меня Крендином!
— Хорошо, Крендин, давай отдохнем. Если честно, я устал.
— Да ты спи. Спи! Я за эти полгода знаешь как выспался? Да чего там, я, можно сказать, только сегодня проснулся. Подожди! — Он вышел из кухни и почти тут же вернулся, неся подушку и одеяло. — Ложись. Спи! А я покараулю, а заодно подумаю.
Полгода?
Тепло. Птички чирикают, кузнечики стрекочут. Легкий ветерок приправлен ароматами трав.
Эх, хорошо-то как!
Я сладко потянулась, ощущая под своим телом что-то мягкое.
Эх, так бы спать и спать!
— Во, блин! Здрассте! Совсем городские совесть потеряли! Пять минут назад бросила матрас проветриваться, нагнулась к грядке былинку дернуть, разгибаюсь… Ты бы еще до трусов разделась! А чаво? Загорать так загорать! И чего бы тебе не завернуть к Петровичу, он все равно с утра в город уехал. Матрас мой, что ли, приглянулся?
Не открывая глаз, я старательно вслушивалась в распекающий кого-то на все лады добродушный говорок.
— Не, я с ей говорю, а она морщится как куриная гузка! Слышь, девка, вставай! Разлеглась как на пляжу!
Во бред-то!
Тут на лицо упала тень. Приоткрыв глаза, я попыталась осознать происходящее и заорала.
Передо мной с лопатой в руке стояло нечто огромное, скорее всего, женского пола: одетое в цветастое платье, наполовину закрытое темным фартуком, в кирзовых сапогах до колен и в повернутой козырьком назад кепке. Но больше всего меня испугало окровавленное лицо с какими-то зеленоватыми пятнами и черные губы.
Не переставая орать, я рывком села и, не отрывая глаз от этого монстра, поползла назад, но вскоре уперлась в стену дома, капитально преградившую мне путь. Сбоку я заметила крашенную синей краской
дверь.Чудище удивленно вытаращило глаза в ответ на мои вопли и, держа лопату наперевес, грузно затопало ко мне.
— Тьфу, зараза, напугала! Что орешь-то, как оглашенная? Я ж не кричу, хотя должна была! Между прочим, это ты приперлась ко мне позагорать!
И тут дверь в дом вынесло, будто взрывом. Сделав тройное сальто над успевшей отпрыгнуть и отбросить лопату страшилой, она с хрустом приземлилась на грядку помидоров.
На пороге грозно появилась Светка, а в ее поднятой руке сияла готовая вот-вот сорваться молния.
— Итить твою медь. Едрить тебя в дугу! — Чудовище с тоской посмотрело на валявшуюся в стороне лопату.
— Назад! Тронешь мою подругу — испепелю! Шевельнешься — за последствия не ручаюсь!
— Свят-свят-свят! — Женщина истово перекрестилась. — Слава тебе господи! И я до террористов дожила! Интересно, а чаво вы у меня тырить удумали? Огурцы, капусту? Пимидоры теперь можно тока в виде кетчупа с полу подбирать!
— Тань… — Светка огляделась, изучила страшное существо и спустилась по двум ступенькам ко мне. — А чего, стесняюсь спросить, ты так орала?
— Блин, ты че, ослепла? Видишь зомби?
— Нет! — улыбнулась подруга, снова смерив взглядом замершую неподалеку женщину.
— Не, ну нахалки! Мало того что приперлись на частную фазенду, так еще и обзываются! Ваше счастье, что милиции в нашем селе нету, а Петрович, чтоб ему пусто было, укатил!
— А что у вас, простите, с лицом? — рискнула и я пообщаться со своим кошмаром.
— Тю! — Толстуха снова буркнула пару нецензурных комплиментов, провела пальцами по щеке и слизнула. — Маска это! Плодово-овощная. А тебе, девонька, отсюда надо прямым курсом наведаться к доктору! — Вытерев руку о фартук, она перевела взгляд на еле сдерживающую смех Светку. — Вам двоим!
— Да, Тань, долгая жизнь в Аланаре не пошла нам на пользу! — Подруга пульнула молнию в небо и обратилась к хозяйке: — Простите, что мы так вот! Неожиданно.
— Да уж! Неожиданно — не то слово! — Теперь физиономия женщины окрасом больше напоминала тигриную. Как хорошо, что я проснулась несколькими минутами раньше… — Так откуда вы взялись-то? Или, может, дочь из города прислала?
— Ага. Дочь! — обрадованно поддержала ее догадку Светка. — Но мы ненадолго. Сегодня уже обратно!
— Сдурели? Во-первых, вечер скоро, а во-вторых, Надька что, не говорила, что автобус у нас на остановке только раз в сутки останавливается? Утром. Нет, был бы Петрович дома, он бы вас увез, а так… придется вам у меня заночевать, а заодно и то, что вы тут натворили, убрать!
— А как вас зовут? — примирительно поинтересовалась я. Сообразив, что приняла привычное за обычное, я успокоилась и даже растянула губы в улыбке, разглядывая теткин макияж.
— Галина Егоровна я! А что, Надежда не сказала?
— Сказала, только мы сами недавно с ней познакомились, вот и подзабыли.
— А-а! Первокурсницы, что ли?
— Ага! Мы это, того, только поступили.
— Ясненько! — окончательно успокоилась хозяйка, подошла к привинченному на колышке рукомойнику и с наслаждением умылась. Затем вытерлась висевшим рядом выцветшим от солнца полотенцем и повернулась к нам.