"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Ну, считай, что он костоправ. Видал я таких кудесников. Сейчас он нас в два счета на ноги поставит.
Но в два счета не получилось.
Пока старец занимался товарищем, Федосей пытался разобраться в себе. Все у него вроде бы было цело, но это «целое» напоминало о себе болью, стоило только неловко повернуться. Или глубоко вздохнуть. Сам он сидел прямо и старался не двигаться без нужды, и тогда было хорошо, но едва он поворачивался, чтоб что-нибудь рассмотреть, как тут же между плечом и позвоночником возникал гвоздь. Даже не гвоздь, а тупой железнодорожный костыль, которым прибивают
Обстучав Дегтя, старик все также приговаривая отошел за одним из своих горшков и Владимир Иванович попробовал было встать, считая, что все кончилось, но старик усмиряя протесты вернулся и походя ткнул его пальцем в шею, после кося глазами на Малюкова, начал уснащать коминтерновца иголками. Федосей уже видел что-то подобное и не удивился, и возражать не стал. В конце-то концов, старику виднее.
Высокая стариковская мудрость являлась тут во всем блеске — какие-то иголки стояли просто так, а на каких-то тлели кусочки трута. Товарищ Деготь уже не дергался, не ерзал, а с чуть блаженной улыбкой смотрел на деда сквозь прижмуренные глаза. Спал.
Закончив с Дегтем, старик полюбовался на дело рук своих и кивнул Малюкову, мол, ложись, освобождая соседнюю лавку от облезлой шкуры. Федосей не стал отнекиваться и, сунув наган в штаны, улегся.
Пройдя ритуал выстукивания и выглаживания, он и сам получил десяток игл в разные места. После этого он почувствовал себя куда лучше — как кувшин из которого сквозь проколотые костяными иглами дырки выходила боль и усталость. Сквозь циновки, что загораживали окна, били лучи света, Федосей прищурился и… провалился в сон.
Проснулись они только следующим утром. Солнце, как ни в чем не бывало, просвечивало сквозь заросли бамбука. Старик стоял спиной к ним и перебирал что-то на столе. Мельком глянув на них он вновь вернулся к своим горшкам — перебирал их, принюхивался, снимая крышки и расстроено качая головой. Чего-то ему не хватало. Разок он даже попытался что-то объяснить гостям на пальцах, показав что-то вроде прыгающей лягушки, но спохватился и рассмеялся невесело. В конце концов, достал откуда-то из-под крыши жестяную коробку.
Под крышкой оказалось горстка медной монеты и несколько больших крашеных бумажек, расписанных иероглифами.
— Он чего-то хочет купить… — сообразил Федосей. Вспомнив, что старик только что обнюхивал свои целебные горшки, добавил — Лекарство какое-нибудь.
Старик перебирал монетки и вздыхал.
— Не хватает, — перевел на русский эти вздохи Деготь. — Придется добавлять. У тебя есть?
Федосей вытащил из кармана горсть самородков и деликатно постучал хозяина по плечу.
— Вот тебе, дедушка.
К золоту старик отнесся достаточно равнодушно. Спросил требовательно о чем-то, но тут же махнул рукой, сообразив, что не поймут они друг друга, вернул половину горсти, а оставшуюся часть ссыпал в бумажный фунтик. Знаками приказав никуда из дома не выходить, он подхватил свой посох, нахлобучил на макушку плетеную шляпу и ушел в лес.
— За жабами пошел, — предположил Деготь, провожая
старика взглядом. Вчера старик скормил ему что-то живое и ему до сих пор чудилось, что эта тварь ползает внутри. — Вчерашние кончились, так за новыми пошел. Свеженьких наловит, в пыли поваляет…— Да ладно тебе, — заступился за старика Федосей. — Лечит же…Вчера едва языком ворочал, а теперь вон как бодро ругаешься.
Им и впрямь было лучше. То ли китайские снадобья помогли, то ли сутки спокойного сна, то ли возвращалась привычка к земной тяжести. Конечно, они были еще далеки от той формы, в которой стартовали с Земли, но и сравнить самих себя с теми, кем они себя чувствовали 24 часа назад, их было уже невозможно.
— Богатырь, — проворчал Федосей, наблюдая, как Деготь медленно поднимается и, пошатываясь, идет к двери. — Штаны не потеряй…
Дохромав до двери, высунул голову наружу.
— Тут наверняка город какой-то есть.
— Наверняка.
— Карту бы раздобыть, разобраться, куда это нас занесло… Или белогвардейца какого-нибудь завалящего поймать.
— Этот-то тебе зачем? — искренне удивился Федосей.
— Чудак человек. Было бы с кем по-русски поговорить, выяснить все.
Старик вернулся к обеду, с заплечным коробом, полным еды и снадобий, а через два часа пришли солдаты.
Дверь распахнулась внезапно, и в комнате сразу стало тесно от людей — офицер и два солдата с винтовками.
Офицер поморщился, осматриваясь. Бросив на гостей единственный взгляд, отвернулся. Полураздетые босяки в синяках и царапинах его не заинтересовали. Федосей с Дегтем переглянулись с пониманием. Не по их душу пришли. А зачем тогда? Через секунду стало ясно. Офицер наклонился к старику и негромко спросил того о чем-то. Старик покачал головой. Офицер повысил голос и бросил на стол маленький самородок.
«Ай-яй-яй-.. Нехорошо вышло. Прокололся старик на золоте, — подумал Федосей. — Потрошить его сейчас будут».
Он покосился на лавку, где под подушкой остался наган. Только покосился. За спиной у каждого из них стояло по солдату с винтовкой, уснащенной длинным плоским штыком.
Разговор накалялся.
Они щебетали на своем птичьем языке и непонятно было — не то ругаются, не то все-таки договариваются о чем-то. Только Федосей на хорошее не надеялся. Винтовочный штык, в котором он видел свое отражение, когда косил глазами влево, скорее всего, был знаком того, что ругаются. Солдаты, правда, пока стояли спокойно, только винтовками покачивали.
Все-таки не договорились.
Офицер наклонился и осторожно снял со старика очки. Обе пары.
Тот, щурясь, что-то крикнул, попытался встать, но офицер, хлопнув его по плечу, усадил на место. С презрительным недоумением посмотрел на него, и Федосей ощутил, что сейчас тот ударит старика. Знал он такие взгляды, до бешенства знал, видел глаза — барчук, белогвардейская сволочь…
Только тот руки на старика не поднял, а неожиданно улыбнулся.
Покачивая очками, подошел к столу и с размаху хрястнул ими по столешнице. Брызнуло стекло, осколки зашелестели по циновкам, и Федосей машинально загородился, заработав от второго конвоира лающий окрик и тычок в шею.