"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21

— Откуда ж вас, колдунов, столько на белом свете-то? — прошептал он сквозь зубы, догадавшись у кого довелось отбить корабль. — Мало вас добрые люди бьют…

Погладив каменную голову, сказал.

— Извини, брат, что так вышло… Только ведь тебе уже всё равно, а я и за себя, и за тебя с гадами поквитаюсь…

Он взвесил её на руке, примеряя вес к расстоянию до корабля. Ладонь Масленникова качнулась вверх-вниз, вверх-вниз, и вдруг резко взметнулась в небо. Камень сорвался и, поднявшись в небо, упал в воду, не долетев до корабля. На нём, похоже даже не заметили, что у рабов есть что-то получше их катапульт.

— Не добросил, — напряжённым голосом заметил Мусил. Он снова считал, как ромеи накручивают ворот. — Посильнее бы, а?

— Ага, — ответил Гаврила, ощущая весёлое бешенство. — Сейчас… Поучи меня ещё…

Он ударил безголовой статуей о колено, словно хотел ветку сломать. Мусил ахнул и покривился лицом, представляя, что случится с ногой, но обошлось… С сухим хрустом камень разломился на две половинки. Гаврила посмотрел на них с удовольствием. Такими ладными половинками можно было лихих дел натворить!

— Если удачно попадёшь — ты им палубу проломишь и днище… — восторженно сказал Мусил. — Тебе бы только прицелиться… Так и мне работы не останется.

— Останется, останется… сказал Гаврила. — Работа дураков любит… Поберегись…

Глава 25

Ни заколдованной головой, заколдованным туловищем Гаврила в корабль не попал, а вот с заколдованными ногами у него получилось. Когда, кувыркаясь, как палка, они подлетели к борту преследователей, волна услужливо приподняла корабль, и камень врезался в борт. Удар был настолько силён, что Гаврилов подарок догоняющим пробил борт и пропал внутри.

Вражий корабль содрогнулся. Вёсла, только что слаженно взбивавшие воду в беспорядке замолотили по воздуху.

Но этого удара оказалось мало. Чужие каменные ноги в своём трюме врагов ничуть не смутились. Войны у Императора были не из трусливых, готовые не только ноги увидеть, но и всё остальное посмотреть. Команд Гавриле пока слышно не было, но они наверняка прозвучали — люди там забегали, стали яростнее накручивать рукояти метателей. Он сбросил рогожку с другой фигуры, покачал головой. Женщина. Красивая. На мгновение отвлёкся, представил себе как она раздевается, бедная, перед колдуном, ни о чём не подозревая, а тот с гнусной ухмылкой уже бормочет заклинания.

— Сволочи… Прости, сестра! И за тебя тоже поквитаюсь.

— Берегись!

Гаврила поднял голову, но увидеть ничего не увидел. Мусил, как бешенный, налетел на него, и отбросил от борта.

Это оказался не камень. И не бревно. В деревянный борт с хрустом врезался трехлапый якорь. Мусил, отшатнувшийся от неожиданности, шагнул к нему, занося меч.

— Нашли чем ежа пугать!

Лезвие не успело опуститься, как над ним прогремело:

— Стой!

Мусил не понял его, точнее понял, но не послушал. Он-то знал, чем заканчиваются дни, когда в твой борт впивается такой вот якорь. Меч взлетел, чтоб обрушиться на верёвку, но над головой грохнуло, и Мусил почувствовал, что не может шевельнуть рукой. Лезвие меча словно бы вмёрзло в воздух и застряло там. Несколько раз он дёрнул рукоять вниз, но куда там… Мусил понял глаза. Прямо над головой висели Гавриловы ладони, меж которых и торчало лезвие меча.

— Стой сказал!

— Так они же…

— Я раньше них!

Мусил судорожно сглотнул. Опередить врагов было трудновато. Самые отчаянные, а может и самые нетерпеливые из них, уже лезли через борт по натянутому канату, и бежали прямо к нему. На воде пенился белый след от погружённых вёсел. Они тормозили, заставляя канат натягиваться.

Лиц их видно не было, но Мусил и так знал, что там на них написано — желание побыстрей добраться до чужой палубы и зарезать кого-нибудь…

Гаврила ухватился за канат. Рукой он ощутил звон, исходивший от него. На мгновение ему показалось, что он держит в руке удилище, на леске которого бьётся сразу с десяток крупных рыб. Он согнул руку и. подчиняясь чудовищной силе, что бродила в нём, корабли сблизились. Канат ослаб. Гаврила дёрнул им вверх-вниз и по канату прокатился всплеск. Первого бегущего он настиг на середине.

Этому было проще, чем остальным — он-то видел, что там впереди и, увидев изгиб каната, ещё издали подпрыгнул, но не удержался. Не нашлось в нём ловкости паука, бегущего по паутине и он с воплем полетел в воду.

Остальным повезло ещё меньше… Даже, если честно, и не скажешь, что повезло. Канат провис и они все, кроме одного полетели вниз. Последний успел зацепиться за свой борт, и теперь болтался там, словно наживка в ожидании крупной рыбы.

Гаврила не стал любоваться на него — не до этого было, а выломал крюк из борта и отбросил в воду.

Границ своей силы Масленников не знал, но понимал, что ни одно колдовство не может бесконечным, и поэтому кидал во врагов бочки, корзины, камни… Кидал всё, что попадалось под руку.

Рядом вскрикивал Мусил, которому только что и оставалось, так это подтаскивать вещи да переживать. Он то хохотал, то раздражённо орал на Гаврилу, если бочки пролетали мимо. Враги бесстрашно отвечали тем же, не решаясь всё же забросить новый якорь. В конце концов, один из перекинутых Масленниковым ящиков опрокинул там жаровню и над догоняющим кораблём закурился дымок, становившийся всё жирнее и жирнее.

Гаврила остановился. Мусил ударил его по плечу.

— Горят!

Радость сделала его руку тяжёлой. Гаврила вдруг почувствовал, как подламываются ноги, покачнулся и повалился на доски. Запах просоленного дерева окружил его, щекой он почувствовал ласковое тепло нагретого дерева, но, отделяя его от настоящего, тьма невесть откуда взявшаяся накрыла его воронкой, засасывая в себя.

— Марк, Марк!! — услышал он долетевший откуда-то издалека крик Мусила. — Гаврила кончился!

«Кончился? — подумал Гаврила о себе отстранено. — Совсем? Или поживу ещё?»

Мир вокруг стал темнеть. Тьма завертелась всё быстрее, сворачивая привычный мир в колодец, куда и устремилось ставшим невесомым тело…

Когда он сумел открыть глаза, то увидел, кусок палубы и открытый зев люка.

«Ещё поживу, — сообразил он. — Сколько-то поживу…»

Зрение вернулось быстрее слуха. Не в силах пошевелиться он смотрел, как Марк идёт вдоль ряда гребцов, а в руке держит парующий котёл. Ложкой на длинной рукояти вливал каждому гребцу в рот какое-то варево. Измученные гребцы безропотно хлебали. Только один попробовал то ли возразить Марку то ли спросить о чём-то, но тот, аккуратно вылив зачерпнутую жижу обратно в котёл, той же поварёшкой так врезал смутьяну, что тот упал назад.

Люди на вёслах уже не гребли. Гаврила сейчас понимал их как никто. Сил в них осталось только на то, чтоб держаться за грубо оструганные деревяшки, чтоб не свалится со скамеек. Гаврила закрыл глада и снова выпал из жизни. Потом он почувствовал, как его поднимают и прислоняют к чему-то. Перед глазами появилось лицо Марка.

— Сейчас, — сказал он. — Немного посиди… Сейчас… Сейчас поплывём…

Он опять куда-то пропал, и Гаврила увидел внутренность трюма. Измученные греблей люди на глазах преображались — загорались глаза, согнутые только что спины распрямлялись.