"Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22

Большинство тех, кто пошел за Охтли, умом не отличались. Просто увидели свой шанс. И… сам Верховный, разве не делал он так? Разве не искал милости сильных, чтобы выжить?

У него вышло. У Охтли нет. На все воля богов.

– Вот так… теперь подхватываешь кончиком лоскут и резко тянешь вниз.

Он исполнителен, Мекатл, получивший шанс.

И силен.

Лоскут кожи срывает с легкостью, что недоступна Верховному. И никогда-то не была.

– Теперь второй. Следуй рисунку.

Пленник продолжает орать, и в какой-то момент крик переходит в вой.

Имена… Имена в свитке. И видят боги, Верховному хотелось добавить в этот свиток еще пару, из тех, кто должен был бы, если не участвовать в заговоре, то хотя бы знать о нем.

Не стал.

Правильно ли? Он не знал.

Он поднял голову, убеждаясь, что небо все еще темно. Время есть. У них всех еще есть время. Даже у того, кто корчился на алтаре, отдавая свою кожу.

Рабы уже принесли корзину с листьями кукурузы. Их Верховный сам укладывал чан.

В прошлом году.

И заливал водой. А после следил, как в воду добавляют травы. И ныне листья стали мягки, что ткань. Или содранная шкура. Он поднял один и приложил на место, уже освобожденное от кожи. Пленник дернулся и заорал еще громче. Скоро совсем сорвет голос.

Верховный покачал головой.

И потянулся за вторым листом.

И все же… странно. Они не ушли из города. Никто из тех, чьи имена были в списке. А ведь должны были понять… понадеялись, что Охтли промолчит? Глупо. На это никто никогда не надеялся. Тогда… на что? Уж не на то ли, что сила все-таки за ними?

Владыка копий?

За ним воины, но… сколько их? Немного. Иначе из города ушли бы больше. Да и те два десятка, их Владыка Копий очень не хотел отпускать. Что осталось? Здесь, в Благословенном городе? В самом дворце? И все ли они верны? И не получится ли так, что заговор все же состоится с их попустительства?

Хрип оборвался. И тело застыло.

Неужели… нет, рано еще. Кожи сняли едва ли десятую часть, да и действовал Мекатл, надо признать, весьма аккуратно. Он остановился, взглянув на Верховного. И во взгляде этом виделась растерянность.

Неужели сердце не выдержало?

Плохо.

Очень плохо.

Они не успеют приготовить другую жертву.

Верховный прижал пальцы к шее и уловил биение кровяной жилы. Жив. Стало быть, просто лишился чувств?

– Продолжай. Это бывает.

Мекатл кивнул.

– Но теперь поторопись, - на всякий случай сказал Верховный, доставая очередной лист. Вот так.

Аккуратно.

И пусть поспешно, но все равно аккуратно.

– Вы… - глаза лежащего распахнулись и сам он дернулся было, словно пытаясь освободиться. Зазвенели цепи, удерживавшие его на алтаре. – Вы все… пожалеете… вы все…

Мекатл кивнул.

А Верховный погладил лист.

– Боль скоро уйдет, - сказал он. Он говорил это всегда, и сказанное было правдой. Листья, несущие в себе кровь священного корня оххи, обжигают. Но следом боль проходит, а душа наполняется покоем и счастьем. Об это знают многие, как и о том, сколь опасно это счатье.

Те, кто добывает корень оххи, долго не живут.

Но долго и не нужно.

– Ты… ты тоже мертв, служитель ушедших богов, - пленный с трудом повернул голову. – И вы все… вы…

Он облизал губы.

– Проклятье… ты… убери эту дрянь! Убери, я сказал! – его голос сорвался на визг, но тот стих. А на губах появилась улыбка. – Или нет… не убирай… знаешь, вы все тут… вы ошибаетесь. Вы не знаете, насколько… вы собрали души… вы собирали их сотни и сотни лет.

Он хихикнул.

– Энергия… прорва энерги… туева прорва энергии! Её хватит, чтобы разнести этот гребаный мир на осколки, но вот… вот спасти…

Верховный молча положил следующий лист.

– О чем он говорит? – осведомился Мекатл тихо.

– Не имею представления. Но они всегда о чем-то говорят, - появилось почти непреодолимое желание облизать пальцы, тем паче те уже онемели.

Сок проникает и сквозь кожу.

Но мало.

Слишком мало, чтобы совсем отрешиться от тревоги. А вот если лизнуть… пара капель на язык… и пусть рабов, которые натирают корень, а затем давят сок, приходится заменять через каждые полгода, но уходят-то они счастливыми.

– У вас есть энергия, но нет… преобразователя… и ключа… ключа, который откроет поток… его нет и не будет. А знаешь, почему?

– Почему? – спросил Верховный, ведь от него ждали вопроса. А стоит ли отказывать обреченному в такой малости.

– Потому что… ключ – это кровь! А кровь – это ключ! Правда, логично? – пленный зашелся хриплым смехом и затих.

Даже жаль.

Возможно, то, что он сказал и вправду имеет смысл. И значение. Верховный достал последний лист, который обернул вокруг ноги. И кивнул Мекатлу. Цепи можно было снимать, а заодно звать рабов, которые усадят сотворенного бога в паланкин.

Его, нынешнее воплощение Хозяина Кукурузы, вынесут на площадь, дабы явить радостному народу. А после усадят на яму с углями. И праздник продолжится.

На всякий случай Верховный прощупал шею.

Пленный дышал.

Отлично.

Значит все идет так, как должно. Золотое ожерелье легло на шею поверх листьев. С крупных колец свисали золотые початки кукурузы, усыпанные мелким зерном драгоценных камней. Вот с венцом пришлось повозиться, голова у пленника оказалась влажной и узкой. Но Верховный справился.

И вновь в том почудилась добрая примета.

Во дворце тоже пахло кровью, и темные пятна её выделялись на белом мраморе. Они останутся до полудня, а после их уберут, как и перья, увядшие цветы и алые лоскуты.

Сейчас же люди праздновали.

Веселились.

– Сомневаетесь? – Владыка Копий, несмотря на многие годы, ступал мягко. И в теле его была еще сила. Много силы.

– Опасаюсь, - честно сказал Верховный.

Он щурился. Все казалось, что и эта парадная зала затянута дымом. А в ушах звенели еще гимны, прославляющие богов.

– От вас пахнет дымом, - промедлив, заметил Владыка Копий. – И… возможно, стоит сейчас?

– В праздник? – Верховный покачал головой. – Нас не поймут.